содержит в себе ошеломляющее искажение фактов. Веками мы квалифицировали
как "неестественный"
образ жизни и кончины даже наших ближайших родственников. А ведь именно
они должны быть судьями того, что естественно. Теперь у нас есть новые
пророки, такие как Конрад Лоренц и Леонард Уильямс, и можно надеяться, что
лет эдак через сто эти слова будут употребляться точнее, если, так
сказать, род человеческий не вымрет до тех пор сообща и весьма
неестественной смертью).
Если такая "естественная" смерть (а обе эти категории должны быть
приняты естественными теми, кто осуждает вмешательство человека в природу)
по какой-либо причине меньше достойна сожаления, чем нормальная кровавая
смерть не хищников, то тогда мне кажется, что все эти общества по борьбе с
охотой должны ограничиться в своей деятельности только хищниками, которые
без преследования человеком могут вымереть от голода и холода. И главным
образом я отношу это к охоте на выдр, это практически единственный вид
охоты (помимо боя быков), где у животного практически нет возможности
выжить, так как в отличие от охоты на лис, всё "поле", усыпанное людьми и
гончими делает невозможным спасение безвредного хищника, который ведь даже
приносит пользу человеку. То, что выдрам удаётся выжить в тех местах, где
на них охотятся, свидетельствует об их исключительных умственных
способностях, которые иногда оказываются выше (у взрослой особи), чем у
большой группы людей и специально дрессированных собак.
Объектом охоты с гончими был голубой или горный заяц, который зимой
становится белым, и прежде чем рассказать об этих днях, мне, пожалуй,
следует сразу отметить, что я видел от тридцати до сорока убитых зайцев, и
все они до единого погибли мгновенно. Челюсти борзой сразу же кусают их за
шею и ломают её, и я ни разу не слышал, чтобы заяц хоть бы пискнул. Это
резко контрастирует с зайцем, пойманным лисой или орлом, и над этим
следует подумать тем, кто осуждает эту охоту в том виде, как я её видел.
То было разношерстное сборище шотландских борзых и собак породы салюки,
и в той большой и удобной гостинице, где расположились члены клуба, было
значительно больше собак, чем людей. Поутру длинная колонна машин
проезжала несколько миль к старому фермерскому дому на голом лугу. Погода
была очень холодной, повсюду пятнами лежал снег, и с сумрачного неба он
сыпался мелким порошком, который тут же подхватывал резкий восточный
ветер. По указанию егеря в красном кафтане ( я не знаю точно,
распространяется ли обычай звать красное "рыжим" за пределы охотников на
лис), участники разошлись широкой цепью по всему лугу, каждый хозяин вёл
своих собак. Джимми Уатт вёл Хейзел, я - Дэрка. Метрах в тридцати перед
цепью шел загонщик, тоже в егерской форме, у него были две отборные собаки
на специальном двойном поводке, который можно спустить, пошевелив пальцем.
Судье нужно быть очень энергичным, так как очки присуждаются каждой собаке
не только за скорость и выносливость, но также за участие в добыче
совместно с партнёром.
Так, в ходе долгой гонки по пересечённой местности судье надо держать в
поле зрения и борзых, и зайцев, ему нужно с биноклем находиться в таком
месте, чтобы видеть все подробности схватки и ту роль, которую сыграет
каждая из собак.
Первыми двумя гончими были салюки, которые из-за своей нежной, изящной
грациозности и пушистого как пёрышки меха, казались слишком робкими, не
способными убить даже мышь. Обе были опытными охотниками, хоть и были из
разных псарен, они приспосабливались друг к другу на двойном поводке, и
хотяслегка натягивали поводок, вовсе не тащили за собой вожатого.
Первый заяц, чисто белый, выскочил из кустарника вереска примерно в
двадцати метрах перед ними. Я удивился тому, что собак не спустили сразу
же, ибо до того я не видел, как работают салюки, и был совершенно не готов
к такому зрелищу.
Вожатый отпустил зайца на целых пятьдесят метров вперёд и только тогда
спустил уже натянувших поводок собак. От их начальной скорости просто
захватило дух, это трудно себе представить, казалось просто невозможным,
чтобы какое-нибудьсущество способно на такое свирепое ускорение. За их
летящими формами возникла струйка пороши снега, они неслись голова в
голову на немыслимой скорости и неуклонно приближались к убегавшему зайцу.
Сначала он бежал прямо, ventre a terre, стелясь по земле, но когда, через
четверть мили собаки приблизились к нему метров на двадцать, он сменил
тактику, стал дергаться и петлять. И вот здесь-то и стала очевидной
слаженная командная работа обеих гончих, ни одна из них сразу же не
бросалась на добычу, каждая заворачивала зайца назад до тех пор, пока не
наступил предельно удобный момент нападения на него для одной из них.
Затем следовал немедленный укус длинных и обманчиво тонких челюстей, и
заяц мертв. Это - блестящая демонстрация скорости, умения и точности, и
салюки, конечно же, убивают гораздо чаще, чем естественные враги зайцев.
Следующей парой в запуске были шотландские борзые. Теперь мы были на
возвышенности, на более жесткой земле, возле гребня длинного округлого
холма, где снег лежал тонким слоем среди разбросанных остатков горелого
вереска. На этот раз заяц выскочил на расстоянии около восьмидесяти
метров, и гончих спустили сразу же. Если бросок салюки был изумителен, то
шотландские борзые просто наводили ужас. Их крупная спина изогнулась
дугой, мощные мускулы ног выпирали, длинная шея вытянулась вперёд, они
неслись по диагонали передо мной со скоростью около пятидесяти миль в час,
а топот летящих ног на жесткой земле был похож на топот бешено
галопирующих лошадей. Их скорость показалась мне даже большей, чем у
салюки, в ней был какой-то неотразимый порыв, похожий на падение к цели
пикирующего орла.
И только когда они стали настигать зайца, я понял их недостатки в
сравнении с салюки. Эта пара была ничуть не глупее своих предшественников,
и маневрировали они вслед за петляющим зайцем с такой же чёткой реакцией,
но им мешалбольшой рост. Уже несколько раз заяц мог оказаться в пасти у
той или другой собаки, но в то мгновенье, когда надо было нагнуть голову
почти на метр, заяц успевал улизнуть. Этот заяц спасся, как и многие
другие, как от салюки, так и от борзых, иногда просто взяв скоростью,
иногда своей тактикой, а иногда просто ныряя в нору или расщелину на
склоне холма.
Когда подошла очередь Хейзел, то она удивила как меня, так и своих
прежних хозяев, которые тоже были там. Для мамаши солидных лет она
показала незаурядную скорость, в первый же забег обскакала своего более
молодого партнёра, и ничуть не считаясь с командным духом, расправилась с
зайцем единолично. За два дня её спускали четыре раза, она поймала трёх
зайцев, и только один раз сделала слабую попытку сотрудничества с
партнёром. А в последнем запуске, увидев, что заяцубегает вверх по крутому
склону, она, пробежав метров триста, отстала и спокойно повернула назад с
укоризненным выражением на морде. Она явно посчитала, что от дамы в её
возрасте хотят слишком много, тем более при такой паршивой погоде. Резкий,
пронизывающий восточный ветер дул не переставая, принося с собой порошу
мелкого снега. Хейзел хотелось по обыкновению растянуться на софе у
пылающего камина, её охотничий инстинкт, как и мой собственный, с годами
притупился, хоть она и любила покрасоваться, и достаточно убедительно
показала, что с точки зрения физических данных она вполне заслуживает
обожания. Наконец, наступила очередь Дэрка. Я был готов к поражению, но не
к фарсу. Он был в паре с более молодой шотландской борзой и с самого
начала, казалось, был не в состояниикоординировать свои действия с
партнёром. Когда зайца вспугнули, и пару собак спустили, Дэрк
просто-напросто не заметил добычу. Его партнёр бросился вперёд, и он как
бы удивился этому. Он пробежал несколько метров за ним вслед, а затем
вернулся назад и стал беззаботно резвиться на исходной позиции. Его
особенно восхищали женщины, которых неуправляемые пары собак его
собственной породы, завидев зайца и не обращая внимания ни на какие
команды, буквально таскали по всему полю. Откровенный смех со всех сторон
побудил меня извиниться перед судьёй, на что тот ответил:
- Ну что ж, если он и не годится в охотники, то, по крайней мере, он
превосходный фигляр.
Во второй раз он выступил в паре с прелестной блондинкой салюки. Ему
совершенно очевидно хотелось познакомиться с ней гораздо ближе, чем это
позволяли их поводки. Когда зайца подняли, она рванулась с места гораздо
быстрей его, и он, отстав на первых же двадцати метрах, кажется, понял,
наконец, в чём заключается этот спорт. Совершенно очевидно- это
состязательный вид спорта: тут нужно было выяснить, может ли шотландский
борзой пёс догнать хорошенькую суку салюки и получить за это награду.
Вначале он даже не заметил зайца, а когда увидел, то проигнорировал его.
Его это совсем не интересовало, его дело было - догнать суку. Он пошёл за
ней следом, и после двухсот метров поравнялся с ней, то есть, приклеился
носом к её хвосту на скорости миль сорок-пятьдесят в час. Сука совершенно
не обращала внимания на его неуместные любезности и стремилась изловить
зайца сама, не взирая на бурные проявления внимания со стороны нежеланного
партнёра. Когда она вернулась спокойным шагом с добычей в зубах, Дэрк
шаловливо бежал рядом с ней, явно гордясь её ловкостью, но в глазах людей
он был покрыт глубоким позором, смягчённым лишь его недюжинными данными
комедианта.
После второго забега я снова извинился перед судьёй, а тот ответил:
- Если он собирается стать охотничьей собакой, то ему надо учиться уже
сейчас.
Он достаточно силён, и у него хорошая скорость, но он считает, что это
лишь беготня за суками. Отныне я разрешаю вам спускать его на любого зайца
на разумном расстоянии, независимо от того, какая пара собак стоит на
очереди.
Только так его можно научить тому, что ему следует делать.
Длинная цепь снова двинулась вперёд по широкой болотистой равнине, где
снег намело толстым слоем у вересковых кустов, а под ногами хлюпала вода и
разлетался осколками ледок, потрескивая среди мха-лишайника. Вдалеке от
меня вспугивали зайцев, и их добывали другие собаки, но было слишком
далеко, чтобы спускать Дэрка и подвергнуться риску ещё одного фарса. Низко
по ветру, пробивая себе путь сквозь мелкий снежок, прошла стая
лебедей-кликунов, изумительно белых на фоне синего и темно-серого неба,
золотые трубы их голосов долго звучали в студёном воздухе. Из вереска
вспорхнули куропатки, с криком подымаясь по ветру и рассеиваясь широкой
дугой, но не было зайца, на которого можно было бы спустить Дэрка. Время
от времени у меня побаливала нога, мне уж хотелось, чтобы всё это поскорее
кончилось, и подобно Хейзел я думал о возвращении к весело гудящему
камину, чтобы избавиться от страшного физического неудобства на этом
мрачном зимнем лугу.
Затем, когда мы вышли с замерзшей равнины болота и стали подниматься по
склону, я увидел впереди купу высокого вереска, который резко выделялся на
фоне едва-едва припорошенной земли вокруг него, и вдруг почувствовал, что
там есть заяц. Я поправил поводок на ошейнике у Дэрка и приготовился
мгновенно его спустить. Заяц выскочил метров за двадцать от нас, белея на
фоне тёмного кустарника, и впервые Дэрк сразу же увидел его и понял, что
от него требуется. Я же дернулверёвку и замешкался. Он рванул как метеор,
когда заяц ещё был в поле зрения, подымаясь по откосу к горизонту, и
только спустя семь долгих минут мы вновь увидели его. Вся цепь
остановилась, ожидая команды судьи, и когда, наконец, они снова
показались, заяц впереди, а Дэрк, пыхтя, в тридцати метрах сзади,
выяснилось, что они идут назад, прямо на цепь гончих. И заяц, и собака уже
выдохлись, и любая другая гончая, спусти её, могла бы поймать добычу в
считанные секунды, но судья велел мне остановить собаку, а заяц свободно
убежал, как того и заслуживал. Он проскочил сквозь цепь напрягшихся
