хожу в ванну только в резиновых сапогах. Раздевшись до сапог, снимаешь
один из них и ставишь ногу в ванну. Вы когда-нибудь пробовали стоять на
одной ноге в ванне с горячей водой и снимать другой сапог? Это может
сравниться только с попыткой выбраться из ванны таким же путём.
Только четыре дня спустя она как бы очнулась и начала осматриваться. К
этому времени она значительно прибавила в весе, стала гораздо сильней и
живей. Она стала взбираться наверх и сбрасывать всё с полок, пытаясь взять
всё на зуб, затем внимательно разглядывала предмет и небрежно отбрасывала
его прочь. Никогда не забуду её морду, когда она вонзила зубы в кусок мыла!
Особую ловкость она проявила при нападении на зеркальный шкафчик над
раковиной для мытья рук. Забравшись на ванну, она довольно долго
разглядывала новое изображение выдры перед собой, очевидно сравнивая его с
тем, которое видела в большом зеркале над ванной. Затем, выяснив, что
выдрами тут и не пахнет, она открыла дверцу шкафчика. Держась левой лапой
за полку, правой она стала выбрасывать содержимое шкафчика на пол. У неё
была мина как у ребёнка, пристёгнутого к коляске, который выбрасывает все
свои игрушки, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
Она ни за что не хотела выходить из ванной, казалось, она чего-то
боится там, так что я проделала в стене дырку (лист сухой штукатурки и
доска), чтобы она могла входить и выходить без боязни, что её оставят на
улице. В последующие две недели, то есть по сей день, она со своим дружком
пропадает на улице целый день и возвращается лишь на ночь. Она - к себе в
ванну, а он - в свой уголок под домом. Некоторое время спустя я узнала,
как она поранилась. Я догадывалась, что она попала в ловушку, но ничего
толком не знала об этом до тех пор, пока не сходила на чашку кофе к новым
соседям в Друимфиаклах. Хозяйка дома рассказала мне о выдре, которую
поймал её сын. Он установил капкан у берега залива ниже дома, и однажды
они увидели, что там что-то шевелится. Сын пошёл узнать и увидел, что это
выдра. Как только он раскрыл капкан, вместо того, чтобы бежать прочь, она
бросилась к нему, и он стал отгонять её палкой. Но она продолжала своё, и
он снова стал защищаться палкой. Затем она ушла прочь, но несколько раз
оборачивалась, как бы раздумывая, не вернуться ли к нему. Всё это
случилось за пять дней до того, как она появилась в Камусфеарне, и всё это
время она не могла прокормиться,так как охотник сказал, что она была в
хорошем состоянии, когда он видел её, а когда она появилась здесь, то была
совсем тощая. Как хорошо, что она вспомнила, куда надо обратиться в беде,
и что я оказалась тут и смогла ухаживать за ней!
По моим подсчётам прошло четыре года с тех пор, как Манди или Мосси
появлялись в Камусфеарне или поблизости от неё, ибо тот краткий визит к
водопаду летом 1964 года, совершенно очевидно, был вопреки намерениям
Манди. Но изложение, данное в письме, не оставило у меня никаких сомнений
в том, что это были именно те две выдры, о которых я подробно писал в
книге "Скалы остаются". Мосси, с его тупой боязливой, эгоистической
натурой; Манди с её чудесными способностями всюду лазить и явным
пониманием основных принципов механики. В самом последнем предложении той
книги я писал:" Если мне когда-либо доведётся вновь писать о Камусфеарне,
надеюсь, мне не придется писать о смерти Манди. Её цельная динамичная
личность была бы сметена в результате внутренней опустошённости, от
желания убивать". Мне, по крайней мере, и не пришлось делать этого.
Раненая и неспособная содержать себя, она вспомнила и вернулась. Она,
должно быть, припомнила, что помимо бесплатной рыбы и любви ещё раньше был
довольно длительный период принудительного заточения, с которым ей
пришлось бороться. Но стремясь найти убежище в Камусфеарне в бедственном
положении, она умела перехитрить нас и чувствовала, что сможет повторить
это вновь, если возникнет такая необходимость.
Так далеко от Камусфеарны последний абзац письма вызвал у меня сильный
приступ ностальгии по знакомым местам. "Камусфеарна сейчас прекрасна, как
никогда. Везде и всюду растут огромные купы первоцвета, васильков, фиалок
и буйное цветенье диких трав."
Но в том письме была и приписка.
P.S. Здесь появился полтергейст, вчера он разбил два окна. Одно, когда
я сидела на углу софы, где вы обычно сидите, а второе - на кухне, когда я
мыла посуду.
Дозорный! Как же мне быть с рябиной?
15
МНОЖЕСТВО НЕСЧАСТИЙ
Я вернулся в Англию 18 июня 1967 года, договорившись лишь посредством
переписки, но без собеседования с одним человеком, который временно
согласился помогать мне в Камусфеарне в течение моего последнего лета там
вместе с выдрами. Это был Эндрю Скот, мальчик, который последние пять лет
периодически переписывался с нами, но с которым я так и не познакомился
лично. Теперь ему было 17 лет, и он заканчивал школу. Тем временем мне
пришлось переждать в Лондоне, пока молодая женщина, жившая в Камусфеарне,
не переберётся со своей малолетней дочерью и неисчислимым зверинцем (в
который теперь среди прочего входило две ослицы, которые, как говорили,
были в положении, - или жерёбые? - и пони, которого ошибочно считали
мерином) в другой дом рядом с деревней.
Я сразу же занялся проблемой подыскания окончательного жилья для выдр,
так как опыт предыдущего лета и последовавшее крушение планов их
устройства в выбранный зоопарк научили меня, что время в этом плане нельзя
считать безразмерным. Я считал, что Камусфеарну как хозяйство следует
закрыть до начала зимы и что переговоры нужно начать сразу же.
Ещё будучи за границей, я много думал об этом и вернулся назад с
намётками плана. Теперь я уж больше не надеялся ни на один зоопарк, у
большинства из них и так не хватает места, и даже при той сумме денег,
которую выделил совет, былодовольно трудно устроить идеальные, по моим
понятиям, условия. Так что я исключил все зоопарки, и одновременно мне
пришлось отмести возможность их устройства в частном доме, так как
миллионера-эксцентрика подходящего типа просто не существовало.
И при этом у меня оставалась только одна возможность найти кого-либо,
кто вложил бы деньги в создание хороших условий для выдр, так как при этом
можно было ожидать довольно быструю отдачу, в отличие от зоопарка, где
весьма трудно оценить окупаемость какого-либо конкретного
животного-экспоната.
Львы у лорда Бата в Лонглите... большой парк герцога Бедфордского в
Уобурне,- но что есть в Уобурне из животных, что бы действительно могло
соперничать со львами Лонглита? Я сомневаюсь, смогли бы лонглитские львы
привлечь к себе такое внимание общественности, если бы не история Джой
Адамсон о львице Эльзе, и, в конце концов, книги об Эдаль продаются почти
таким же тиражом, как и об Эльзе, но Эдаль-то жива, а Эльзы уже нет.
Конечно же, в Уобурне были крупные редкости, - европейский бизон и почти
все из оставшихся в живых во всём мире олени Отца Давида, но это были не
знаменитые сами по себе животные в глазах публики, какими были Эдаль и
Теко.
Так что я вернулся домой с наполовину сформировавшимся планом
обратиться к Уобурну. План этот довольно сильно подкрепили два события,
случившиеся в течение моих первых дней пребывания в Англии. Первое
состояло в шарже в одной из ежедневных газет, где были изображены два
фургона,прибывшие в Уобурн, на одном из них была надпись "львы", на другом
- "христиане", и заголовок: "Что бы ни сделал Бат, Бедфорд это делает
лучше". Второе же, как выяснилось, состояло в том, что один мой знакомый,
Майкл Александер, имеет определённую концессию в Уобурне, связанную с
животными, и что не исключена возможность эту концессию расширить.
Майкл загорелся этой идеей, и почти через неделю после моего
возвращения из-за границы он отвёз меня в Уобурн. Он провёл меня по живому
уголку, где за невероятно разношерстным скоплением животных как диких, так
и домашних, которые с полнейшим презрением относились к бродившей среди
них публике, надменно наблюдал неподвижный стервятник, величественно
расположившийся на деревянной перекладине небольшого, находящегося в
центре сооружения. Три великолепныеары, свободные, без всяких пут, летали
с дерева на дерево над нами и вокруг нас, волшебное великолепие их
оперения освещалось ярким полуденным солнцем. Мы прошли через живой уголок
и вышли за него на заброшенную территорию, которую Майкл считал подходящим
местом обитания выдр. Как только я увидел его, то сразу же понял, что,
если бы его удалось заполучить, то это был бы рай для выдр. Перед нами
было небольшое озёрко, густо заросшее водяными лилиями, оно было почти
круглое, размером эдак метров 60 на 45. Мне сказали, что глубина его в
центре метра три с половиной и около полутора метров у берегов. Там,
очевидно, была проточная вода, так как среди лилий я заметил золотого
карпа, и чуть дальше плескалась какая-то мелочь, которую издали было
трудно определить. Мы стояли среди колоннады из деревянных столбов и арок,
изукрашенных в китайском стиле, которая охватывала почти половину
окружности озера. Это была орнаментированная крытая галерея, отделённая от
озера несколькими футами поросшего травой берега.
Эта блистательная причуда официально называлась "китайской молочной
фермой", она была построена в далёкие славные времена, как особый
бриллиант в венце Бедфорда.
А прямо позади нас была просторная комната, выходившая одной стороной
на галерею. Это было идеальное местоположение, в котором даже очень
осмотрительный деловой человек, конечно же, посчитал бы деньги
потраченными не зря при этом великолепии, так как выдры были как бы
отдельным экспонатом, за который надо платить особо. К несчаcтью,
несовместимость Эдаль и Теко создавала дополнительные трудности, так как
озеро надо было делить на две части.
Мы тут же размечтались о том, где разместить искусственные острова и
фонтаны, место для отапливаемого ночлега, хоть это была только разведка,
мы обсудили почти все детали. Майклу нужно было только получить концессию
на эту часть усадьбы, которая в то время не приносила какого-либо
существенного дохода.
Когда мы дошли до того, что обсуждать уже почти было нечего, Майкл
устроил мне одну из своих экскурсий по громадному парку. Эта огромная и
совершенно неиспорченная сельская местность площадью в 3000 акров была
огорожена высокой каменной стеной длиной не менее 13 миль. Там было десять
видов оленей, которые жили в совершенно диком состоянии в прекрасном
окружении, не говоря уже о европейском и американском бизонах,
кенгуру-валлаби, ламах, альпаках, гуанако, пары размножающихся подобно
страусу нанду и каких-то особенных журавлей.
Устройство экскурсий на больших полноприводных автомобилях, так что
публика могла видеть всё это великолепие вблизи, что очень похоже на то,
как это делается в африканских заповедниках, было одним из первых
предприятий Майкла в Уобурне и стало пользоваться вполне заслуженной
популярностью. Я как будто бы окунулся в предыдущее столетие, столетие до
начала индустриализации, когда большая часть Англии была именно такой:
огромные луговые пространства, где растут благородные дубы и пасутся
олени. Сам Робин Гуд со своими воинами в маскировочных листьях был бы
здесь так же уместен, как и олени. Не говоря уж о любовании животными,
многие из которых позволяли экскурсионным машинам подъезжать к себе всего
лишь на несколько метров, просто то, что эту чудную землю никто не
ковырял, вызывало особое чувство восхищения. Вот это, и тишина; теперь я
хорошо понимаю тех, кто не особо интересуется животными, как они за
полчаса такой экскурсии погружаются в волшебную страну, совершенно не
похожую на испорченную камнем, кирпичом и рёвом механизмов землю, на
которой так многим из нас суждено жить. Побывав на экскурсии в этом
зелёном парке с мирными и спокойными животными, я почувствовал, что, хоть
это по существу и коммерческое предприятие, оно также и очень необходимая
