всё новые и новые счета, о которых директора и понятия не имели, но даже
при такой их лавине, доходы на бумаге всё-таки превышали расходы.
Я полностью закрыл небольшую контору в Лондоне, которая, как это ни
странно, давала нам долгов на 3000 фунтов в год. Этот совершенно
непропорциональный расход был преобразован путём сдачи помещения в найм за
несколько фунтов в неделю в небольшой, но всё-таки источник дохода.
Проделав это, я, в стремлении выиграть время, сделал одну величайшую
глупость. Я отдал всё оставшееся от матери наследство в уплату наиболее
настойчивым кредиторам компании. Фактически я был одним из
мелкихдержателей акций в компании, и это был мой первый капитал,
появившийся у меня со времени закрытия Рыболовецкого хозяйства на акул
острова Соэй восемнадцать лет тому назад. С тех пор я всё время
перебивался с хлеба на квас, вначале подрабатывая художником-портретистом,
а затем писателем, и я не мог никуда ничего вкладывать, так как твердого
дохода у меня не было. Теперь же, когда компания зарегистрирована на моё
имя, а не имела какое-нибудь приличное, но неприметное, анонимное
название, не связанное со мной, я и посчитал, что у меня нет выбора, кроме
как воспользоваться своими собственными деньгами для выплаты долга. Мне
говорили, что такие действия свидетельствуют об отсутствии элементарных
деловых качеств, но я лишь могу повторить, что считал тогда, да и сейчас
полагаю, что у меня не было другого выхода. В результате, однако, я лишь
стал бедным лично, трудности у компании остались, а кредиторы так и не
оценили моего чувства моральной ответственности. Для большинства из них
только деньги имели значение, а откуда они берутся - неважно. Я точно
знаю, что многие из них считали, что мои личные ресурсы почти
неисчерпаемы, и если я не платил немедленно кредиторам компании, то это
воспринималось как моя личная скаредность. Вот так я истратил свой
последний капитал, какой у меня когда-либо бывал, и винить тут, кроме себя
самого, некого.
Я в действительности оказался в положении друга, который забыл о счете
торговца, во время своего отсутствия в доме, и оставил там лишь молодую
женщину-француженку со своей семилетней дочерью. Перед ними предстали три
свирепого вида личности, которые, если верить письменному свидетельству их
руководителя, говорили на никому неизвестном языке. Из его двух зловещих
подручных, которые брюзжали и бормотали вслед за ним, один был плотным
горбуном с черной нашлёпкой на левом глазу, а другой был тощ как былинка и
косолап.
Француженка смотрела на эту рычащую волкоподобную троицу со
значительной тревогой, так как после совершения какого-то кабалистического
словесного ритуала у дверей они начали шнырять по дому, испуская время от
времени в унисон громкие вопли. Сам шериф позже описал этот случай в своём
неподражаемом стиле, который он озаглавил "Табель о наложении ареста на
имущество". Читая его следует помнить о скромных познаниях в английском
языке бедной француженки.
Я, длань закона, действуя по выписке из постановления, содержащегося в
судебном журнале шерифа, где имеется "Ордер о наложении ареста на
имущество", датированного... дня, ...месяца, зарегистрированного ...года
одна тысяча девятьсотшестьдесят... вместе с исполнительным листом и
уведомлением, срок которого должным образом истёк ... дня, ...месяца, одна
тысяча девятьсот шестьдесят.... года, ВОШЁЛ, с понятыми и оценщиками,
поименованными и означенными ( к сожалению этот том дела не иллюстрирован)
в помещение, занимаемое или находящееся во владении Х, на сём самом месте,
трижды провозгласив: "Слушайте!", затем публично огласил вышепоименованное
извлечение об описи подлежащего аресту имущества, потребовал уплатить
причитающуюся сумму, с учётом процентов и издержек, при этом не было
сделано ни уплаты, ни предложения об оной, -именем Её Величества и властью
шерифа указанного округа, налагаю арест на имущество, принадлежности и
вещи, перечисленные ниже и принадлежащие вышеуказанному Х,(к сожалению,
онналожил арест в том числе и на вещи, не принадлежавшие Х, что привело
его к бесконечным хлопотам). К описи оного я привлёк к делу А и В (его
верных приспешников) в качестве понятых, которые согласившись на это и
принеся присягу de fideli administratione, приведённую мной, конкретно
осмотрели имущество, принадлежности и вещи, поименованные ниже, и оба
единогласно оценили их соответствующей суммой, как-то:
(Здесь следует перечень, включающий некоторые ценные антикварные
предметы мебели, оценённые в 1 фунт стерлингов).
Затем я сделал три предложения вернуть вышеупомянутое имущество,
принадлежности и вещи, описанные надлежащим образом вышеозначенному Х или
любому другому лицу от его имени, кто согласился бы оплатить долги и
издержки, или же сумму, в которую оценены это имущество, принадлежности и
вещи. Но так как никто не откликнулся на данное предложение (бедная Жизель
к этому времени заперлась в ванной) и никто не захотел признать имущество,
принадлежности и вещи своими, я, в силу вышеупомянутых распоряжений,
отметил, постановил, и провозгласил дело об описи считать завершенным, и
арест имущества исполненным по всем статьям закона, всё это имущество,
принадлежности и вещи отныне переходят в собственность истца, но я
постановляю, чтобы всё это имущество оставалось в распоряжении
вышеозначенного Х там, где оно описано, до тех пор, пока не будет получено
решение шерифа о его распродаже. И настоящим уведомляю вышеозначенного Х и
всех остальных, к кому это может иметь отношение, что любое лицо или лица,
которые посягнут на него или попытаются вынести это имущество,
принадлежности и вещи вопреки закону, будут подлежать задержанию, пока не
вернут взятое или же уплатят двойную стоимость имущества, оценённого
согласно описи. Всё это я совершил в присутствии оценщиков и понятых,
находившихся в это время в данном помещении.
И пробормотав, без сомнения, свои средневековые заклинания и испустив
грубые взрывы судебного смеха, эта возмутительная компания зашаркала прочь
по дорожке, наводя на мысль о грозных конфискациях и незаконных
отчуждениях имущества в былые дни.
Судебный исполнитель: "А помните, как я делал опись шкур белого медведя у
герцогини Кроматри? Ха-ха!"
Первый понятой: "Да, ей-богу, это было хорошенькое дельце. Вам не
пришлось тогда долго описывать."
Судебный исполнитель: "Да, не пришлось..., в то самое утро, после
завтрака".
Первый понятой: "Вот выношу судебное постановление! Да, вы сильны в
этом деле! И взяв к тому же так мало из существенного!"
Второй понятой: "А как вы чихнули три раза, когда произносили:
"Слушайте!", и пришлось начинать всё сначала? Они почти слились в один,
ей-богу!"
Судебный исполнитель: "Ну, это не ваше дело. А касательно того
прискорбного случая, когда вы сбились с ритма? Слово "шиллингов"
прозвучало в полной тишине, когда мы уже закончили говорить. И мне
пришлось воспользоваться тростью жильца в качестве дирижёрской палочки."
Второй понятой: "А я именем закона включил эту трость в опись. Ей-богу,
полагаю, что, воспользовавшись ею, вы совершили противозаконное действие!"
Судебный исполнитель: Если это и было так, то это было лучшее из всех
противозаконных действий! Ха-ха! Но вам не следовало включать её в опись,
по крайней мере, именем закона.Вы лучше всего делаете опись тогда, когда у
вас есть аппетит, ну, как во время еды. Я уже двадцать лет занимаюсь этим
делом и знаю, что доставляет больше всего удовлетворения, как, например,
посреди белого ковра у герцогини Кроматри".
Второй понятой морщится и произносит какую-то грозную фразу, которую
можно истолковать как "de fideli administratione officii".
Первый понятой: "А мне нравится делать описи!"
Судебный исполнитель: "Но ведь не здесь же, на улице. Вот тут в
четверти мили дальше по дороге есть один дом, у них там, кажется, есть
персидские ковры."
Их голоса стали затихать. Жизель с девочкой, дрожа, выходит из ванной.
Девочка: "Ушли!"
Француженка (по-французски): "Да, ушли, но ты только посмотри, что они
тут натворили! Понять не могу, из-за чеговсё это? И что значит это слово:
"Слушайте!" ? Может, они сошли с ума? А наш хозяин, что он скажет,
когда вернётся? Думаю, он мне задаст!
Удаляющийся хор исполнителей, поющих в темноте на мотив "Deutschland
Uber Alles":
"Опись, опись, ей же богу, Пусть наши голоса звучат как один Касательно
"СЛУШАЙТЕ" и истца, Мы присуждаем, провозглашаем, постановляем!"
В это же время у меня шла напряжённая борьба с адвокатами, которые завели
на меня дело по обвинению в клевете на Аллиату. Их иск показался мне
чрезмерно завышенным, я несколько раз запрашивал, но подробного изложения
пунктов счета так и не получил. И вначале я не ведал, как мне следовало
действовать: то ли отдать счёт в юридическое общество (которое могло бы
определить его разумность или наоборот), то ли в суд, который бы
"таксировал" его (опротестовал и, возможно, снизил бы сумму). Эта битва
тянулась более полутора лет и закончилась только тогда, когда я нанял
своих адвокатов, которые оспорили их действия. Мы "таксировали" счёт в
суде, и это привело к тому, что его снизили почти на треть.
Это следует отметить особо. Большинство обывателей, таких как я, почти
не имеют представления о судебных издержках и возможностях их сокращения.
В Камусфеарне я стал исследовать её экономику и выяснил, что в основе
всех наших проблем лежат вопросы транспорта и связи. Единственным
приемлемым решением этих проблем была бы оптовая закупка припасов и их
хранение. Продовольствие, как для людей, так и для выдр, обходилось нам во
много раз дороже оттого, что всё покупалось в спешке и в небольших
количествах, частенько издалека. Я уже как-то приводил это сравнение:
жизнь на метеорологической станции в Антарктике относительно недорога, но
как только вы пытаетесь установитьежедневную, или хотя бы еженедельную
связь с внешним миром, стоимость жизни становится больше чем даже в
пятизвёздном отеле. Ибо любой телефонный разговор в моём качестве
исполнительного директора компании, испытывающей затруднения,
былмеждугородным разговором и нередко довольно продолжительным, а также
потому, что наши временные сотрудники ведут бесконечные телефонные
разговоры с девушками за сотни миль отсюда, то счета за телефон
становились главной проблемой, которую я практически не мог решить. Если
сотрудникам отказать в праве на бесплатные телефонные переговоры, они
уволятся, а если они уволятся, у меня не будет времени писать.
А вот в вопросах транспорта и снабжения можно кое-что сделать, и я стал
закупать морозильники, в которых можно было бы хранить продовольствие для
людей и животных месяцами. Это мероприятие, хоть и почти полностью
исчерпало мои личные ресурсы, всё-таки на время разрешило одну из крупных
проблем.
Пожалуй стоит упомянуть и о таком ради тех, кто, хоть это и очень
маловероятно, вдруг окажется в таком же положении, что и я в Камусфеарне.
У нас кругом была всевозможная природная пища: ракушки от моллюсков и
мидий до устриц, многие виды рыб, съедобные грибки и многое другое, но
обычный подросток не станет есть никакой пищи, к которой он не привык.
Ситуация очень сходна с той, что преобладает в примитивных
мусульманских культурах, где по давно забытым причинам, некоторые птицы,
звери и рыбы считаются "нечистыми", хотя другие, почти неотличимые от них,
считаются вполне законной провизией, годной в пищу. Помню, как однажды в
болотах южного Ирака меня послали охотиться на дичь, так как нам нечего
было есть. Большинство попадавшихся мне болотных птиц было веретенниками,
и я настрелял их, сколько мог. Когда я вернулся со своим ягдташем, добыча
была резко и шумно поделена на чистую и нечистую. Там было два вида
веретенника: куцехвостый и чернохвостый, и один из них (не помню, какой)
был нечистым. Исключительно безвкусный пигмейский баклан и африканская
змеешейка, напротив, считались чистыми, и меня упрекали за то, что я не
