один за одним. Похрустывала.) Сама с собой грандиозно сражалась, и сама
себе сдалась. Жизнь как жизнь. Я ведь тоже сражался. Солдатские ассоциа-
ции не покидали меня. У Зинаиды два взрослых сына. Оба служат. Фотогра-
фии бравых парней с значками и лычками.
На другой же день (за постелью вслед) Зинаида уже поторопилась навя-
зать мне работенку:
С ... Разгружать машины с барахлом, а? ДлЯ фирменного магазина.
Слышь, Петрович. Со вторника. Просили, чтоб мужик не обязательно посто-
янный, но чтоб обязательно честный. Дтоб не обыскивать каждый час до
трусов!
Случай не упустив, Я у Зинаиды помылся. То есть не побрызгалсЯ спра-
ваРслева, а полежал, помлел, отмок в горячей ванне, растягиваЯ банное
времЯ до той бесконечности, пока душа не запела. Конечно, с мочалкой, с
хорошим душистым ее мылом (Зинаида, угадав минуту счастья, еще и бросила
мне новое махровое полотенце). В таком вот замечательном настроении,
неспешно вытираясь (не растираясь, а только промакиваЯ полотенцем влагу
с тела), Я глянул в зеркало. Поджарый, можно сказать, худой, худощавый
господин, уверенный в движениях и уверенный в себе, лишь несколько
взлохмаченный (Я как раз причесывался) С этот господин с седыми усами, с
седыми висками стоял передо мной. ТВот ведь каков!..У С в третьем лице
отозвалсЯ Я о том, кого увидел. МенЯ удивило лицо, столь сильно опреде-
лившеесЯ в своем желании жить, С лицо, сложившееся, сгруппировавшеесЯ в
не зависимые уже от менЯ черты житейской энергии и Ярости. Я даже ахнул.
Формула выхода из психбольницы:
ТяУ С ТпУ = былое ТяУ,
где ТпУ это препараты, что должны выветритьсЯ (выйти с дыханием), С
эта формула даже опережалась. МенЯ смутила эта показнаЯ Ярость, а с ней
и твердость чувств на уверенном лице, в то времЯ как уверенности и преж-
ней твердости (как Я знал) пока что не было, ничего не было, ноль. Ми-
микрия. Дтобы жить. Только и всего, чтобы жить и выжить. Но господин мне
понравился. Уверенный и хорошо стоящий на ногах, знающий и про времЯ на
дворе, и про свой час.
Сказал себе вслух:
С А что?.. Пусть так.
Я поиграл мыслью в будущую свою закамуфлированность: вот с таким ли-
цом буду жить. И лишь к ночи, как калека, заваливаясь в постель, отсте-
гивает свою кожаноРдеревянную ногу, Я тоже, покряхтывая, ремешок к ре-
мешку, буду отстегивать в темноте лицо (перед сном, святые минуты) С бу-
ду самим собой. Буду оглаживать свое малоРпомалу восстанавливающеесЯ
ТяУ, как тот же безногий солдат, оглаживает свой обрубок С мол, даст Бог
и вырастет вновь.
С утра этот вот господин, пристегнутаЯ нога, опять зашагает тру-
диться, защищать чужие кв метры, никакой ущербности, вот в чем и жизнь.
Вот зачем нам так много даетсЯ С чтобы потерять нашу уникальную малость.
Дтобы помнить ее, скорбеть по ней. Дтобы знать. И чтобы возвращать ее
себе своей же жизнью. Каждый день. Каждый час. МалоРпомалу. Дтобы в ми-
нуты всеобщего врачеваниЯ в нас тем более и тем сильнее возникал и жил
этот праведный страх потерять ТяУ.
Я глядел в зеркало. Я заглядывал в жизнь. Жизнь нравилась. Я причесы-
вался.
Зинаида сунулась в дверь ванной и вмиг, женским глазом, увидела, уз-
нала возродившегосЯ господина (пока что внешне, но ей это и надо) С уви-
дела, как крепко стоит он на ногах здесь и там (в зеркале), С и тотчас
запела:
С ... Говорил, торопишься, а сам все причесываешься! Значит, времЯ
есть, а? Слышь, Петрович. Может, останешьсЯ еще на ночкуРдве, а какой
супец с баранинкой у меня! ого!.. и беленькую найдем.
Не прошло и месяца, как Вик Викыч умер, сбитый машиной; он скончалсЯ
сразу, такой силы был ночной, слепой наезд.
В тот поздний час Викыч перебиралсЯ со своими малыми вещичками на но-
вое место С уходил от женщины к женщине (из уюта в уют). В районе Вешня-
ков на темном, экономящем свет шоссе Викыч шел по самой кромке, близко к
проезжей части. Шофер сбил его и помчал дальше. Мертвый Викыч лежал там
всю ночь, в середине ночи был раздет мародерами; он шел в единственном
своем прекрасном костюме (переносил его на себе, чтобы не мять). Ни его
большой вечной сумки с надписью Эверест, ни рукописей. Забрав сумку, ру-
кописи, разумеется, гдеРто выбросили. Ни даже одежды. С него сняли все,
разули. Такие времена. Он лежал в трусах и майке; с пробитым виском.
Женщина, к которой он шел, обнаружила Вик Викыча только утром (но все же
успела!), когда его, безымянного, уже было забирала труповозка.
Женщина ждала его всю ночь, он обещал. Утром, с сердцебиеньем и, что
называется, через не могу, она позвонила той, от которой ушел; после
пререканий и взаимных колкостей (не слишком болезненных, так как женщины
не знали друг друга) выяснилось, что Виктор Викторович уже ушел. Ушел на
ночь глядЯ. Он всегда так уходил. Собрал рукописи, да, да, и все свои
вещи тоже в одну сумку С и ушел. Нет, такси не вызывал, пешком, он и ко
мне пришел пешком, не знаю, голубушка, не знаю... ищи.
Женщине сорок с небольшим, скромная, а сын двадцати лет (к ним Вик
Викыч и направлялся). Сын понял мать в трудную минуту и шуметь не стал,
помог привезти тело; сын помог и кремировать. Женщина, как выяснилось,
видела Викыча ровно три раза, скораЯ любовь, три встречи. В сущности С
незнакомые. Вот кто его проводил. Женщина знала (от Викыча, на всякий
случай) мой телефон, но пока в многоквартирной общаге менЯ отыскали,
времЯ ушло. Я примчалсЯ на кремирование, но Викыча не увидел. ТакаЯ не-
лепость. Мне не хватило минутыРдвух. Я вбежал, весь мокрый, с открытым
ртом (дядЯ, где твои зубы,С сказал мне один из тех, кого Я расталкивал)
С Я успел, Я почти успел, было еще их время, женщина и ее сын находились
в зале прощания. Но тело Викыча уже уплыло в огонь, уехало, укатило, Я
не увидел его мертвого профиля. Ну, минуты, буквально минуты не хватило.
Я вернулсЯ в общагу. Приехал Михаил. Рыдал, как ребенок.
Стояли пьяные на улице (зима!..).
Выпивший Вик Викыч важничал. Говорил, киваЯ в сторону Михаила; а тот
снегом растирал себе щеки:
С ... Он С бедный русский еврей. А Я бедный русский русский. Мы нико-
му не нужны. Зато мы С пишем! Зато нам С нужен весь мир.
С И женщины? С пьяно смеялсЯ Я.
Викыч еще больше приосанилсЯ (и принял с поправкой):
С Да, и они. Если, конечно, с квартирой.
Женщина без квартиры была длЯ Вик Викыча существом милым, но беспо-
лым.
Я познакомилсЯ с Вик Викычем давнымРдавно С на офицерских сборах за-
паса. Стреляли по фанерным танкам. Стрельбы были через день, пушка
100-миллиметровая, сейчас уже списанная. В грохоте и в сизом влажном ды-
му С моросил дождь С Я каждый раз видел на лице Викыча плавающую улыбку.
Счастливое ожидание выстрела...
Он заряжал пушку, заряжающий. Два подносчика, один на прицеле, итого
четверо С мы все оглохли. Прежде, чем командовать пушками, мы должны бы-
ли пострелять как солдаты, изначальнаЯ офицерскаЯ практика артиллерис-
тов, С Викыч заряжал, задвигал поднесенный снаряд, а Я кричал:
С Давай, давай!..
Менявший женщин раз в годРполтора, он эти полтора года жил с одной,
жил в ее квартире и уже принципиально не заводил романов на стороне, не
изменял. Он был с ними поРсвоему честен. (Это жены. Это жены, Я просто
не оформляю свои браки, С интеллигентно объяснял Вик Викыч.) Он шел от
женщины к женщине всегда пешком.
С ... Я приближаюсь к ней постепенно. Шаг за шагом.
Заметив во тьме зеленый глазок, Викыч мог разве что крикнуть с дороги
проезжающему ночному таксисту, остановить, купить втридорога барышную
водку. И идти дальше.
Мы поговорили о его рукописях, погибших на обочине дороги в той чер-
ной ночи. ВсЮ до листочка. ВсЮ свое носил с собой.
И как быстро подытожилась жизнь! Тоненький томик новелл Вик Викыч ус-
пелРтаки снести в издательство. Надо проследить. Этим займетсЯ Михаил.
Нашлись еще две (довольно ранние) новеллки Вик Викыча. Михаил обнару-
жил их в одном из Ящиков своего стола. Он показал их мне. Странички, на-
писанные от руки, ровными буквами. Первый листок пожелтел.
Михаил протянул мне:
С Возьми.
С Я?..
Оказывается, есть издательство, издающее сейчас коллективные сборни-
ки. Всех и всякого. Это без проблем. Но там заправляет известный Зыков,
которого Михаил не хочет видеть.
Но Я тоже не хотел Зыкова видеть. И что, собственно, в этих двух но-
веллках? С разве что наша остывающаЯ память. Я повторил Михаилу мое мне-
ние. Я люблю повторять. Зачем, собственно, России столько талантов, если
она их рассыпает, как козий горох по дороге.
ТогдашняЯ женщина Вик Викыча собиралась в дальнюю командировку С аж в
Сибирь. Он познакомил. ГромаднаЯ женщина Варя, вероятно, лет сорока; его
любимый возраст. Я приехал к ним простуженный и усталый, гость с пустыми
руками. Но ВарЯ отнеслась с уважением. Поужинали. Она ушла спать. А мы с
Викычем продолжали сидеть и покуривать, тихо, с чайкомРчифирком, запол-
ночь на кухоньке С по обычаю говорливых.
Варя, или Варвара Борисовна, так звали гигантшу, несмотрЯ на свой
рост, стать, крутые бедра, была, как козочка, пуглива и совершенно поме-
шана на том, что ее могут изнасиловать в тихом переулке. Всюду (в осо-
бенности на кухне С смотри и помни!) висели вырезки из доморощенных кре-
тинских газет. Как стопроцентно избежать изнасилования. Самооборона.
Удар по Яйцам. В пальто, в кофте, в сумочке С всюду у Вари таились
свистки с милицейской трелью, чтобы на улице чуть что свистеть и взы-
вать. У трусихи были руки Геракла; можно только гадать, что было бы с
расторопным Ярославским мужичком, врежь она и в самом деле ему по Яйцам.
Общаясь с такой Варей и день за днем убеждаясь в ее нелепой беспомощнос-
ти (совершенно искренней), человек вдруг Ясно понимает, почему настоящий
двуногий хищник непременно мал. Мал, невелик и нацелен на добычу. И
главное С с хищника нечего взять, ничтожен.
С МоЯ крошка, С сказал ей в тот вечер Вик Викыч, а ВарЯ в ответ, тоже
с улыбкой, шлепнула его по спине, после чего Викыч минуты три кашлял. И
не без юмора его Варя. Спрашивает: ТкрошкойУ подавился?
Викыч восхищался: расстегиваю ей молнию на спине, тяну и тяну, змейка
молнии скользит, как по маслу. И концаРкраю нет. Спина не кончаетсЯ С
это как открытие континента!.. Я раз летел в АлмаРАту в самолете С летел
с музыкантами, с ансамблем, в аэропорту менЯ попросили помочь вынуть из
чехла арфу. У нее сбоку тоже молниЯ во всю длину. Ты никогда не вынимал
из чехла арфу?..
Надо признать, Вик Викыч осторожничал и лишний раз побаивалсЯ знако-
мить нас со своей женщиной (меня; и мужчин вообще) С женщина с квартирой
значила длЯ него слишком много. Жилье греетсЯ женщиной. Женщина лепит,
как ласточка, С говорил он, загадочно улыбаясь.
Со смертью Вик Викыча стал сдавать Михаил. Он какРто разом сник, по-
терял друга и дружбу. Конечно, Я слышал стороной, что в их отношениях
был этот новомодный и особый интим. Но не верю. Давно знаю обоих. Я бы
приметил. Скорее, как раз старомоднаЯ дружба С в совсем уже старом и
почти забытом у мужчин значении слова.
Сердечные приступы долбали теперь Михаила один за одним. Скоро он
умер. Он полетел во Францию к своей разведенной жене и сыну, но жена
оказалась в те дни в Израиле (отправилась погостить). Заняв у сына де-
нег, Михаил рванул в солнечный Израиль, как в былые времена в солнечный
Узбекистан, в солнечную Грузию, чтобы только повидаться. И чтобы вновь
поуговаривать вполне счастливую женщину вернутьсЯ в Россию к нищему
агэшнику, у менЯ есть несколько очень серьезных аргументов ... С кричал
Михаил мне в телефонную трубку перед самым отлетом. Как Я узнал после,
он даже не успел свои аргументы высказать. В Израиле, по прилете, попали
