ки крепки, в кистях железо. ЛесЯ вела себЯ замечательно, это чтоРто но-
венькое , сказала, сошмыгиваЯ и наклоняЯсь, чтобы не запачкать платья.
Кровь стекала на стол (длинный стол общекоридорной кухни), ЛД на него
сразу же, торопливо надвинулась, чтобы не залить ни свою одежду, ни пол.
Клеенка приняла небольшую лужу. ЛД запрокинула голову к потолку и, нед-
вижная, так сидела, держа в своих руках мои винящиесЯ руки. Она чтоРто
большее поняла, чем Я: удерживала мои руки, мол, ладно, пустяки, знаю,
что любишь, и знаю, что вышло нечаянно. Сказала, подталкиваЯ наше с ней
приостановившеесЯ время: ТДай. Подогрей зановоУ, С попросила, Я оторвал-
сЯ от ее рук, метнулсЯ к чайнику, и тут в дверь кухни мне крикнули:
ТПетрович!У С менЯ звали вниз, к телефону на входе (редкий случай). И
ЛесЯ махнула мне рукой:17
С Иди же. Иди...
Телефонный голос еле звучал: от напряжениЯ расслышать Я стискивал в
руке старенькую трубку, не ломал, а всеРтаки хрустнула или хрупнула С
чтоРто было с моими руками, в них новое (новенькое, сказала она). В те-
лефонной трубке расслышалсЯ наконец голос бывшей жены моего брата (Ната-
ша!..) С она в основном вздыхала. Поплакалась. Сказала, что вчера навес-
тила Веню. Разговор никакой.
Я поднялсЯ на этаж. ЛесЯ спросила:
С Все в порядке?
Я кивнул. И обнял ее С с того памятного дня, Я думаю, определилось. С
той минуты. Возможно, мне надо было ее ударить, чтобы полюбить, то есть
хотЯ бы похожесть, внешняЯ имитациЯ удара. Но возможно, что и любовь са-
ма собой приспевала (становилась все более спелой) к часу наибольшего
падениЯ ЛД С к утрате семинара.
Клятый семинар менЯ раздражал. Нашла, за что держаться. Уже и не се-
минар, а зибен дойчен официйрен. Идефикс.
Но надо ж такому быть, позвали к телефону, вахтерша! С а значит, дав-
ненько ктоРто менЯ ищет, думал Я, спускаясь к проходной. Бежал по сту-
пенькам, диву давалсЯ С надо же, на кухне отловили!
Наташа, бывшаЯ жена Вени, не знала, конечно, чьей квартире Я нынче
сторож С она позвонила на вахту, мол, не позовете ли? ну, пожалуйста!..
И вот вверху ЛесЯ Дмитриевна зажимает разбитый нос, Я думаю о ней, как
там ее струйка крови, кляну свои руки и С одновременно С сжимаю рукой до
хрупа телефонную трубку, говорЯ с Наташей.
Голос: С Это Я. Я...
С Наташа! С узнаю ее, наконец, на слух. Мы с ней общаемсЯ крайне ред-
ко. (Не виню. Женщина замужем, два сына, живет своей жизнью.)
Сейчас, услышав меня, она всхлипывает С сбивчивые, мелко сыплющиесЯ
слова. В чем дело?.. А ни в чем С пятое, десятое, дети, цены в магази-
нах, страх потерять работу, у нее нет сил жить. У нее бесконечные отри-
цательные эмоции, вот навестила Веню С увидела и в слезы, его голос, его
таблетки... он выбрасывал таблетки в унитаз... наш брак, у нас был
счастливый брак, поймите менЯ правильно!..
С Да, С кричу.С Понимаю! С кричу. Аппарат разбит, слышно плохо, а тут
еще к телефону лезет пьяный (возник рядом со мной) С лезет и рвет у менЯ
трубку, Я не даю, он прямо ко мне в трубку бубнит (и разит сивухой) Гал-
ка, любовь, 22-й вагон...
С Отстань, С рявкаю на него, тут же винюсь перед Наташей: С НетРнет,
бога ради. Это не вам. Тут пьяндыга пристал. Телефон у самого входа...
С Почему?
С Да ни почему. Сброду полно.
Я переспрашиваю ее С чем могу помочь? (переспрашиваю в страхе, за-
нервничал).
С Как быть с пенсией?.. Вы слышите, Наташа С что с его пенсией? С Я
толкаю пьяндыгу сильно в грудь, на минуту от него отделаться, вопрос о
пенсии важный. (Вопрос вопросов, деньги. Кто будет получать Венины кро-
хотные рубли, почему Наташа не хочет?)
Получилось слишком. Пьяндыга от толчка полетел назад и тяжелым боком
рухнул на пост нашей дневной вахтерши, опрокинув ее стол, Ящик с ключами
С она в крик! вопли! ни слова не слышно, Я кричу:
С А пенсия?
С ДаРда. Я хотела, чтобы теперь получали и передавали ему вы.
С И что? И что после? (Если Наташа перестанет получать его пенсию,
она совсем перестанет к нему ходить. Это ж Ясно... Я в длящемсЯ испуге.)
С Ладно, С кричу. С Я буду, буду получать длЯ него пенсию...
С Дто?.. А Я?
Ничего не понимаю. Слышно плохо, шум, пьяница опять рядом, вцепилсЯ в
трубку и вырывает, выкручивает ее у менЯ из рук:
С Отстань. Сейчас в ухо!.. Сейчас получишь в ухо! (К счастью, Наташа
не слышит.)
МенЯ выручает вахтерша. Едва поставив на ноги опрокинутый столик, она
(в атаку!) бросаетсЯ на пьяного и виснет на нем, как отважнаЯ милицейс-
каЯ бульдожка. Оторвала от меня, но надолго ли С вытолкнет ли она его в
двери?..
Я наконец могу говорить (и веду разговор быстро).
С Да, Наташа. Все понял. Вы десять лет ходили к нему, спасибо вам...
С Спасибо вам. С Она нервно смеетсЯ сквозь слезы.
С Жизнь идет, С говорю Я (нечто глубокое).
А Наташа вновь начинает о бедах, о заботах.
С Надо, надо жить, С повторяю, поддерживаю ее. У Наташи (помню) пе-
чальное честное лицо, такое лицо может сокрушить. Даже если бы она сразу
его бросила (свалив все на меня), Я б не винил: какРникак ВенЯ чужой ей
человек, только что память.
Прожили три неполных года. Правда, она уверяет, три счастливых года.
ВремЯ от времени ВенЯ работал, а времЯ от времени сидел в туалете на по-
лу, обняв унитаз (там шипели, растворяЯсь, предписанные ему таблетки).
Наконец оставила его. Но ведь навещала более десяти лет в больнице. И то
сказать С за что ей? (Мне С хотЯ бы по родству, поРбратски.) Стояли с
ним на развилке дороги, два мальчика, и С пыль от проехавшего грузовика.
Стоим, а пыль на лице, на зубах, пыль под босыми пятками, вот за что. За
ту белую летнюю пыль.
ЛД смотрела в сторону, скошенные Яблоки глаз некрасивы, она все еще
никак не хотела, чтобы этот бездомный сторож, бомж, увидел, угадал, чем
вызвано ее унижение. (А Я уже угадал С чем.) В ее левом глазу застряла
слеза.
СпросилаРсказала:
С Ты, наверное, вот так любишь? да? С и какРто спешно стала на четве-
реньки, низко наклонив голову.
Вызова нисколько не было; голос сух. Но менЯ задело; да что ж такое?!
Я сердито сказал С что за надрыв, Леся? Перестань. Я, может, и бываю
грубоват, но Я, мол, живой человек и привык смотреть на эти наши чело-
вечьи дела веселее...
Сказал и смолк, нелепаЯ сцена. Обидеть не хочется, а как сказать. И С
напряженнаЯ сумрачнаЯ тишина. Тень старикашки, вот кто появился. Вот кто
стоял здесь же, ухмыляЯсь. Сумел, присталРтаки к уборщице сзади. Сопит.
(А она согнута. Моет пол, ей все равно.)
Голова Леси склонена, уткнута в простынь, в угол подушки, и голос от-
туда дошел приглушенно:
С Вот и смотри веселее. НуРну. Продолжай. Не стесняйся... Прошу тебя,
не стесняйся.
Дас примерно спустя, как обычно, ее рвало, характерные горловые звуки
своеобразного покаянияРзамаливания. Я проснулся. Ничего не сказал,
только помог убрать. Дто ж тут обсуждать. Может, и впрямь былую вину тем
самым отринула, исторгла. (Может, ей завтра зачтется.) Я уже вполне
чувствовал этот ее торг с небесами, когда ЛД включила свет и буднично
убирала: в эту ночь ее рвало дважды. Замыла пол. Вытерла тряпкой, но
ведь не досуха, а по мокрому следу налетели из окна летние мухи. Как ни
тщательно замыла, мухам тоже осталось на влажном полу коеРчто от зиминых
и гуревичей (уволенных ею), так что и мухи своими микроскопическими рта-
ми заглатывали и тоже разбирали, уносили хоть сколькоРто ее вины. Некра-
сиво?.. Понятно, что некрасиво. Не ах. (Она извинилась за свою сла-
бость.) ЗамытаЯ вина не пахнет ландышами. Дто поделать.
Наконец уснули. Оба устали. Она плакала в углу постели,
а Я, сползший от жары на пол, голый С так и уснул, на
коврике, как пес.
Среди ночи вновь расслышались потаенные всхлипы. Это уж слишком. Ну,
сколько можно! С ворчнул Я в сторону Леси. Включил свет, но тут же вык-
лючил, наткнувшись на портрет ее мужа, глаза в глаза (строгий коммуняка
и ночью зрел все сквозь мрак). Да, сказал Я ему, люблю. Люблю такую же
старую, как Я сам. Огромную, старую, с ночными рыданиями, с вислыми гру-
дями и с немыслимым задом.
Но не замолила. Ее научный, в четыре или в пять человек, еле тепля-
щийсЯ небольшой семинар был дружно распущен. Статус, официознаЯ ме-
далька, чушь (на мой взгляд)... это о нем она, потоптанный советский че-
ловечек, просила и шептала по ночам (то есть Я думаю, что шептала), об-
ращаясь в растерянности то к небесам, то к Людям, коллективному своему
божеству.
Ей сообщили, как было: собрание как собрание, и люди как люди С ни
одного голоса в ее защиту.
Она повесила трубку. Пошла принять душ. И поначалу, в этот же самый
вечер, случилсЯ лишь микроинсульт. Вызванный мной врач уверенно и даже с
улыбкой пообещал, что все восстановится. НуженРде покой. (И инъекции.)
Препараты Я купил. Я и колол ее сам; Я умею.
Второй инсульт, старое название инсульта удар, свалил ЛД еще через
три дня, как только стало известно, кому именно ее семинар передали.
(Белкин, Булкин С мне имЯ ничего не говорило.) Удар уложил ее уже поР-
настоящему, полностью. НеподвижнаЯ огромная, лежащаЯ в лежку женщина.
Молчащая. И только правый ее глаз был живым. Он помаргивал мне. (Он жа-
ловалсЯ мне.) И все косил влево.
Сначала Я счел, что ЛесЯ косит, указываЯ мне более удобное длЯ обзора
место (в ее лежачем положении) С мол, стань чуть левее. Потом решил, что
дело в слезах (неподвижным веком они никак не смаргивались). Но в общем
Я оказалсЯ довольно ловок, ухаживая: кормил и поил с ложки, ставил и
уносил судно, обмывал нехудеющее большое тело. Она худела с лица; морщи-
ны, синеватые мешки под глазами.
Не помню час, уже стемнело С Я услышал грохот и скрежет, по улице шли
танки. Я включил радио (телевизор ЛД испорчен).
Слуховые страхи С из самых сильных. Лязг на асфальте настолько ее ис-
пугал, что и рукой вдруг дернула, и на миг вернулась речь.
С Трактора. Наши трактора. С И... слова пресеклись, ЛесЯ вновь онеме-
ла.
В ночь Я был озабочен ее носовым кровотечением. НетРнет и билась
струйка, усыхала, затем родничок снова протекал. Пока нашел вату, извел
целую простынь. Я немного растерялсЯ в поздний час ночи.
Я так и не уснул. Утром врач не пришел, пришел только после обеда,
когда стрельба на улицах, начавшаясЯ еще с ночи, закончилась. Врача
больше беспокоила кровь на улицах. Он рассказал про раненых. Сравни-
тельно с улицами кровь ЛД была мелочью. (Я так не думал.) Врач успокоил:
это кровотечение не опасно, организм сам собой сбрасывает в критические
минуты давление: пробиваетсЯ сосудик, и давление падает...
С Но почему нос?
С Слабый нос, вот и все, С ответил врач коротко.
А Я вспомнил, как задел (не скажу, ударил) ее придвинувшеесЯ лицо
пальцами (не скажу, рукой). Вспомнил кровь на клеенке стола во времЯ не-
лепой нашей ссоры на общажной кухне.
Той, послеинсультной ночью Я все боялсЯ очередного внезапного крово-
тока и без конца рвал старенькую простынь на длинные полосы (бинты в за-
пас). Сгреб их горой в стороне, пусть наготове. Конечно, поднял ей голо-
ву, на переносицу холодные примочки.
Среди ночи пил чай, сидел на кухне. Дашка глинянаЯ С шар с грубо сре-
занным верхом. Объем, притворившийсЯ чашкой, но не сумевший скрыть чест-
ную простоту формы.
Я разгадал ее правый глаз, который косил, все как бы направляЯ менЯ
(или мою мысль) в левую сторону. Следовало нанять сиделку. Дело не в тех
или иных женских процедурах Леси, Я вполне годился, Я не стеснялся, Я ее
любил. Но в те дни стало сложнее (напряженнее) приглядывать на этажах за
квартирами, а вернувшись из общаги, бегом, бегом, Я не успевал в нужный
час разогреть длЯ Леси еду или сбегать в аптеку. Забота требовала еще
