львицы. Он ухватился за край кофейного столика, рванул его вверх и швыр-
нул в Драго; голова Гарриса Демарджона скатилась в темноту, гулко уда-
рившись о стену. Тварь-Джайлз разразилась полным злобной ненависти воп-
лем и, оскалив зубы, бросилась к нему. Нацеленный на нее столик она от-
разила рукой. Но к тому времени Эван уже пересек комнату, схватил стул и
разбил им окно; стекло с грохотом посыпалось из оконного переплета.
Обернувшись через плечо, Эван увидел тянущиеся к нему фигуры с замедлен-
ными движениями, словно в ночном кошмаре. Тварь-Драго, встав на ноги,
показывала на него и отдавала команды. Эван швырнул стул в центр этой
толпы и увидел, как тварь-Джайлз отбросила его в сторону так, как если
бы он был сделан из папье-маше. После этого он прыгнул во тьму через
разбитое стекло.
Через отлого спускающийся задний двор, не осмеливаясь оглянуть-
ся, он добежал до забора, перелез через него и спрыгнул в дренажную ка-
наву с бетонированным дном. Только тогда он посмотрел назад, ожидая, что
они приближаются к нему через двор, но увидел только фигуру Катрин Дра-
го, стоящую в проеме разбитого окна и наблюдающую за ним. Он глядел на
нее несколько секунд; их глаза встретились. После этого Эван побежал к
лесу.
Ноги подкашивались под ним. Кустарник больно жалил лицо, и тени
тяжело и мрачно нависали со всех сторон. Сейчас его единственной мыслью
было убежать отсюда, каким-то образом пройти через весь лес и добраться
до Спэнглера или Бэрнсборо - до любого места с огнями и настоящими людь-
ми. До любого места, где бы он мог получить помощь. Он продолжал бежать,
белая луна просвечивала через густые заросли леса, словно прожектор, на-
целенный на него. Вскоре его ботинок зацепился за низкий кустарник, и он
повалился на землю. От сильного удара его дыхание со свистом вырвалось
из легких. Прижав лицо к пахнущей пеплом земле, он пытался отдышаться,
как загнанное животное, его грудь горела от удушливого зноя, который да-
вил со всех сторон, как обжигающие тиски. В голове пульсировали боль и
смятение. Он подтянулся и прильнул к стволу дерева.
После этого он внезапно осознал, что бежит, снова бежит, как и
раньше, спиной к злу, которое ползет по этому миру. Когда-то так же он
повернулся спиной к собственному брату, лежащему покалеченным и бессиль-
ным на золотом поле, пока призрак Смерти подползал к нему все ближе; он
повернулся спиной к людям в лохмотьях, сидящим в бамбуковых клетках, ос-
тавляя их в плену на милость врагов. Сознание Эвана шаталось, колеба-
лось, словно человек под тяжестью, наваленной на его плечи. Да. Рука Зла
существовала; она была реальна и все это время ждала его в Вифаниином
Грехе. И последние годы, думая, что освобождается от ее хватки, на деле
он подходил к ней все ближе и ближе. Пока, наконец, она снова не протя-
нулась к нему.
Прижимаясь к дереву, Эван почувствовал, как его душевное здо-
ровье начинает расшатываться.
- О, Господи,- выдохнул он.- О, Господи, помоги мне, помоги мне,
помоги мне!
Словно красные порезы от бритвы, в его сознании проносились об-
разы, один за другим: амазонка с обжигающими глазами, тянущаяся к нему
одной рукой, пока ее другая рука заносит окровавленный топор для удара;
место, где стоят статуи с пустыми глазами и отбрасывают на стены тени,
напоминающие пауков, а луна яростно светит вниз через стеклянный пото-
лок, и где амазонки столпились в круг и подходят все ближе, ближе и бли-
же; Кэй, с закрытыми глазами и обнаженной грудью, окруженная клубами ды-
ма; ухмыляющееся лицо твари-Драго; и он сам, объятый взметнувшимся пла-
менем Аида.
Он рывком вернул себя к действительности; с его подбородка на
землю капал пот. Боже, помоги мне. Боже, помоги мне. Его здравомыслие
начало разрушаться, рваться. НЕТ! - выкрикнул он сам себе.- НЕТ! ДЕР-
ЖИСЬ! ВО ИМЯ ГОСПОДА, ДЕРЖИСЬ!
Потому что через пелену этих жутких видений он понял, что должен
сделать: вернуться к ним и забрать свою жену и ребенка. Потому что если
он отвернется, если убежит в Бэрнсборо, Спэнглер, Марстеллер или ку-
да-нибудь еще, то навсегда потеряет их. Он прижимался к дереву, как к
последней прочной реальной вещи в его жизни; и мысль, полная холодной
кристаллической ясности, пришла ему в голову. Почему вообще они позволи-
ли ему убежать? Почему они это ему позволили?
В следующее мгновение он понял это.
Справа послышался пронзительный вопль всадниц-амазонок, и он по-
нял, что они находятся менее чем в одной миле от него. Они могут видеть
в темноте, а их лошади инстинктивно найдут в этих лесах, скрытые темно-
той тропинки. Так что даже здесь от них невозможно скрыться. Его сердце
бешено заколотилось, он поднялся на ноги и огляделся. Раздался еще один
вопль, теперь слева и ближе, чем первый. Они окружали его, затравливали.
Бэрнсборо и Спэнглер теперь были отрезаны от него, а сзади лежала дерев-
ня Вифаниин Грех, словно паучиха в центре своей паутины, беременная
злом.
В которой теперь запутались его жена и ребенок.
Он еще несколько секунд вглядывался в темноту и прислушивался к
их крикам слева и справа, приближающимся к той точке, где он стоял, со-
вершенно беззащитный. И тогда он принял решение: повернулся и побежал
обратно к деревне. Он держался ближе к деревьям, избегая белых прорезей
лунного света, и через некоторое время снова прокрался в дренажную кана-
ву за своим домом. В полумиле от него раздался еще один военный клич.
Этот звук приближался, молотом отдаваясь у него в барабанных перепонках.
Он прополз по канаве на животе до забора и посмотрел внимательно на зад-
нюю часть своего дома. Там полностью властвовали ночь и растворенное в
ней абсолютное Зло. Лунный свет искрился на острых краях разбитого стек-
ла. Ему послышался треск ветки за спиной, и он резко обернулся, готовый
отпрыгнуть в сторону. Но там ничего не было. Он продолжал лежать, соблю-
дая полную тишину, словно тень среди тысячи прочих теней. Его мозг пы-
лал; конечно, они ждут его там, зная, что он может вернуться домой, ког-
да поймет, что всадницы отрезали ему путь к бегству. Он попытается воо-
ружиться или воспользоваться телефоном, чтобы позвать на помощь. Его
глаза, сузившиеся до тоненьких щелочек, скользнули влево.
Дом Демарджонов окутывала тьма, но он смог различить дверь, ве-
дущую в подвал: четыре стеклянные панели, точно такие же, как в подвале
его дома. Сзади него по лесу прокатился еще один военный клич. Близко.
Очень близко. Он больше не мог оставаться на улице. Догадаются, что он
забрался в дом Демарджонов? Что он попытается укрыться там до тех пор,
пока дневной свет не очистит эти улицы?
Он дополз до забора, собрался с силами и перелез через него. Во
дворе он прислушался, там было тихо. Перебегая от тени к тени, низко
пригибаясь к земле, он прокрался через сад и огород миссис Демарджон,
теперь полностью высохший от жары. Добравшись до двери в подвал, Эван
ударил кулаком по нижней стеклянной панели, она надломилась и треснула.
Он выломал куски стекла, бросил их на траву и нащупал ручку двери. Нада-
вил на кнопку, отпирающую дверь, повернул ручку и вошел внутрь.
Заперев за собой дверь, Эван, тяжело дыша, сполз на пол у одной
из стен подвала. Он долго прислушивался, но не слышал ничего, кроме ред-
ких выкриков воительниц в лесу; постепенно эти крики смолкли, как полу-
забытое эхо. По размерам полуподвал был почти такой же, как и в его до-
ме, деревянная лестница вела наверх, к закрытой двери. Груды ящиков со-
держали всякий мусор: старую одежду, пропахшие плесенью и сыростью жур-
налы, сломанную лампу, разбитые цветочные горшки. В углу валялся стул
без одной ножки, и рядом с ним стояла жаровня на роликах и пара канистр
со спиртом для розжига угля. Около двери из стойки выглядывали всевоз-
можные садовые инструменты: приспособление для уничтожения сорняков,
ручная лопатка, скатанный зеленый шланг. В углу рядом с Эваном стоял ме-
шок с удобрениями.
Ему ничего не оставалось делать, кроме как дожидаться рассвета,
до которого все еще оставались долгие часы. Он закрыл лицо руками и пос-
тарался уснуть, но каждые несколько минут ему казалось, что фигура из
кошмара проскользнула в подвал и медленно крадется по полу к нему, и он
открывал глаза с криком, готовым вот-вот слететь с его губ.
Когда он все же уснул, ему приснился сон: огромное красно-оран-
жевое пламя заполнило небо почерневшим тлеющим пеплом и обгорелыми кус-
ками древесины. Потом он увидел маленькие язычки пламени посреди руин,
черные обуглившиеся дома, кирпичи, обваливавшиеся со стен по мере того,
как пятно багрового дыма наползало на горизонт. Ему привиделось призрач-
ное место, где медленными ленивыми спиралями скручивался пепел, и ни
трава, ни цветы не росли среди растрескавшихся обугленных руин и почер-
невших полей.
Даже во сне Эван понял, что такая судьба ждет Спэнглер или Марс-
теллер, или Сан-Бенедикт, или любой из дюжины маленьких городков, окру-
жающих Вифаниин Грех, когда всадницы начнут разъезжать в полную силу.
Когда амазонки научат своих дочерей обращаться с огненным топором ярости
и мести, а эти дочери научат своих собственных дочерей, и злоба, жесто-
кость и кровожадность будут передаваться по наследству из поколения в
поколение. Их страсть к насилию обратится против целых общин. Они будут
наносить свои удары по ночам, быстро и без предупреждения, и эта мест-
ность станет местностью призрачных городов, где собаки воют в темноте и
пронзительный крик орла разносится среди руин. Рассказы об этом ужасе,
передаваемые шепотом, превратят эти места в покинутую, населенную приз-
раками зону, но в Пенсильвании еще найдутся люди, которые по неосторож-
ности проедут по 219 шоссе, пролегающему около деревни Вифаниин Грех. И
для этих людей пути назад уже не будет.
Сон исчез.
Жаркий белый солнечный свет коснулся лица Эвана. Он проснулся
так же, как просыпался во время войны - настороженный, с ясным сознани-
ем, уже вырабатывающим шаги, которые необходимо предпринять, чтобы ос-
таться в живых. Он перебрался из полосы света в тень, где ему необходимо
было спрятаться. Птицы пели на деревьях, и Эван услышал вдалеке автомо-
бильный сигнал, вероятно в районе Круга. Через дверь с четырьмя панелями
- нет, теперь уже с тремя - он поискал глазами солнце. Вероятно, время
приближалось к восьми часам. Что-то сверкнуло серебряной искоркой в тем-
но-синем небе: самолет, летящий в аэропорт в Джонстауне. Он подумал, что
же эти твари думали о самолетах, небоскребах, автомобилях и океанских
лайнерах, о телевидении и электрических консервных ножах, о газонокосил-
ках и о тысячах других предметов, которые он воспринимал как само собой
разумеющееся. Что эти твари понимают о современном мире и как они могли
привыкнуть к нему? Но Эвану казалось, что обладая телом, они также долж-
ны обладать памятью, интеллектом и быть личностями в некоторой степени;
он видел, как женщина, сидящая перед ним в кабинете, скользила между
двумя мирами - от Катрин Драго к той силе, что обосновалась внутри нее,
и обратно. Возможно, сущность амазонки пряталась глубоко за личностью
Драго, пока не наступала необходимость вынырнуть из нее в полную силу
своего буйства и дикости. То же самое происходило и с остальными. Даже
язык, на котором они изъяснялись, колебался между двумя мирами: голос,
говорящий по-английски, и этот гортанный леденящий рык.
И в этот момент он подумал о Кэй, лежащей в клинике, пока ама-
зонка по имени Оливиадра медленно завоевывала ее душу. Он провел руками
по лицу. Когда превращение закончится, останется ли в Кэй хотя бы части-
ца той женщины, которую он знал и все еще любил, или же Оливиадра пол-
