- Я же и стрелял.
- Так, значит, никто не убит?
- Насколько мне известно, никто. Я стрелял в воздух и к тому же хо-
лостыми патронами.
- Рад слышать это, мсье. Но чего ради, позвольте вас спросить, вы...
- Единственно для того, чтобы оказать вам услугу, как я уже говорил.
- Но, помилуйте, какая же это услуга: палить из пистолета, насмерть
перепугать всех пассажиров?
- Ну, беда невелика. Они быстро оправятся от испуга. Мне нужно было
поговорить с вами наедине, и я не мог придумать иного способа оторвать
вас от ваших новых знакомых. Стрельба из пистолета была лишь маленькой
военной хитростью. Как видите, она удалась.
- А, так, значит, это вы, мсье, шепотом предостерегали меня, когда я
садился играть в карты?
- Да. И разве мое предсказание не оправдалось?
- Пока что - да. И, значит, это вы стояли напротив меня в углу сало-
на?
- Я.
Последние мои два вопроса нуждаются в некотором пояснении. Когда я
уже согласился сесть за вист, кто-то дернул меня за рукав и шепнул
по-французски:
- Не играйте, мсье! Вас наверняка обыграют.
Я обернулся и увидел, что от меня отошел какой-то неизвестный мне мо-
лодой человек. Но я не был уверен, что именно он дал мне этот благой со-
вет, и, как известно, ему не последовал.
Потом, во время игры, я заметил того же самого молодого человека; он
стоял против меня, держась самого отдаленного и темного угла салона.
Несмотря на полумрак, я видел, что он не спускает с меня глаз и внима-
тельно следит за игрой. Уже одно это могло привлечь внимание, но еще
больше заинтриговало меня выражение его лица; и всякий раз, когда сдава-
ли карты, я пользовался случаем, чтобы взглянуть на загадочного незна-
комца.
Это был хрупкий с виду юноша чуть ниже среднего роста, лет, вероятно,
не более двадцати, однако разлитая по его лицу грусть несколько его ста-
рила. Черты лица у него были мелкие, тонко очерченные, нос и губы, пожа-
луй, даже чересчур женственные. На щеках играл слабый румянец, черные
шелковистые волосы, по тогдашней излюбленной креолами моде, ниспадали
пышными локонами на шею и плечи. И склад лица, и манера одеваться, и
французская речь, - я был уверен, что именно он обратился ко мне в сало-
не, - говорили о том, что юноша - креол. Во всяком случае, костюм его
был именно таким, какие носят креолы: блуза из сурового полотна, но сши-
тая не на обычный французский лад, а на манер креольской охотничьей
куртки, со множеством складок на груди и красиво драпирующаяся на бед-
рах. К тому же качество ткани - тончайшее неотбеленное льняное полотно -
показывало, что юноша скорее заботился об изысканности туалета, чем о
его практичности. Панталоны молодого человека были из великолепной голу-
бой хлопчатобумажной материи производства опелузских мануфактур. Собран-
ные у пояса в крупную складку, они кончались у щиколоток разрезом, укра-
шенным длинным рядом пуговиц, которые при желании можно было застегнуть.
Жилета на нем не было. Вместо этого на груди топорщилось пышное кружев-
ное жабо. Обут он был в прюнелевые, отделанные лаком светло-коричневые
башмаки на шелковой шнуровке. Широкополая панама завершала этот поистине
южный наряд.
Но ни в головном уборе, ни в обуви, ни в блузе и панталонах не было
ничего кричащего. Все гармонировало друг с другом, и все полностью отве-
чало требованиям моды, принятой тогда на Нижней Миссисипи. Так что не
наряд юноши привлек мое внимание - такие костюмы мне приходилось видеть
чуть ли не ежедневно. Значит, дело было не в этом. Нет, не платье пробу-
дило во мне интерес к нему. Может быть, тут сыграло роль то обстоя-
тельство, что он - или во всяком случае, мне так почудилось - -подал мне
шепотом совет. Но и это было не главное. Что-то в самом его лице прико-
вало мое внимание. Я даже подумал было: уж не встречал ли я его раньше?
При более ярком свете я, возможно, в конце концов вспомнил бы, но oн
стоял в тени, и мне никак не удавалось его хорошенько рассмотреть.
Когда же я снова поднял глаза, его уже не было в углу салона, и нес-
колько минут спустя раздались выстрелы и крики на палубе...
- А теперь, мсье, разрешите узнать, почему вы непременно желаете го-
ворить со мной и что вы имеете мне сообщить?
Непрошеное вмешательство юнца начинало меня раздражать. Да и кому
приятно, чтобы его ни с того ни с сего отрывали от партии виста, даже
проигранной!
- Я желаю говорить с вами, ибо принимаю в вас участие. А что имею вам
сообщить, вы сейчас узнаете.
- Принимаете во мне участие! Но чем я обязан, позвольте вас спросить?
- Хотя бы уже тем, что вы иностранец, которого собираются обобрать,
что вы - "карась".
- Как вы сказали, мсье?
- Нет, нет, не сердитесь на меня! Я сам слышал, что вас называли так
между собой ваши новые знакомые. И если вы опять сядете играть с ними,
боюсь, что вы оправдаете этот почетный титул.
- Это, в конце концов, нестерпимо, мсье! Вы попросту вмешиваетесь не
в свое дело!
- Вы правы, мсье, это не мое дело, но оно ваше и... ах!
Я уже собирался было покинуть несносного юношу и вернуться к прерван-
ной партии виста, но грустная нотка, вдруг прозвучавшая в его голосе,
заставила меня изменить мое решение, и я остался.
- Но вы так мне ничего и не сказали.
- Нет, сказал. Я предупредил вас, чтобы вы не садились за карты, если
не хотите проиграться. И могу лишь повторить свой совет.
- Правда, я проиграл какие-то пустяки, но ведь отсюда вовсе не следу-
ет, что счастье не переменится. Тут уж скорее можно винить моего партне-
ра - он играет из рук вон плохо.
- - Ваш партнер, насколько я понимаю, одни из опытнейших картежников
на Миссисипи. Если не ошибаюсь, я уже встречал этого джентльмена.
- А, так вы его знаете?
- Немного. Вернее, знаю кое-что о нем. А вы-то его знаете?
- Впервые вижу.
- А остальных?
- Я никого из них не знаю.
- Значит, вам неизвестно, что вы играете с "охотниками"?
- Нет, но я рад это слышать. Я и сам немного охотник и, вероятно, не
меньше, чем они, люблю собак, лошадей, хорошие ружья.
- Мсье, вы, как видно, меня не поняли. Охотник в вашей стране и
"охотник" на Миссисипи - это не одно и то же. Вы охотитесь на лисиц,
зайцев, куропаток. А дичью для таких господ, как эти, служат "караси",
или, вернее, их кошелек.
- Так, стало быть, я играю с...
- С профессиональными картежниками - пароходными шулерами.
- Вы в этом уверены, мсье?
- Совершенно уверен. Мне часто приходится ездить в Новый Орлеан, и я
не раз встречал эту компанию.
- Позвольте, но один из них - бесспорно фермер или торговец - скорее
всего, торговец свининой из Цинциннати, у него и выговор такой.
- Фермер... торговец... Ха-ха-ха! Фермер без земли, торговец без то-
вара! Мсье, этот нарядившийся под фермера старикан - самый дошлый, как
выражаются янки, то есть самый ловкий шулер на всей Миссисипи, и таких
здесь немало, могу вас уверить.
- Но они просто случайные попутчики, а один из них даже мой партнер.
Я не представляю, как...
- Случайные попутчики! - перебил мой новый знакомец. - Вы думаете,
они только что встретились? Да я сам видел всех троих дружков и за тем
же занятием почти всякий раз, как плавал по реке. Конечно, они разгова-
ривают между собой, будто впервые видят друг друга. Но это у них заранее
условлено, чтобы лучше обманывать таких, как вы.
- И вы в самом деле думаете, что они жульничали?
- Когда ставки поднялись по десяти долларов, несомненно.
- Но как?
- Да очень просто: иногда ваш партнер нарочно ходил не с той карты...
- Так вот оно что! Теперь понимаю. Пожалуй, вы правы.
- Впрочем, это даже необязательно. Будь у вас честный партнер, все
равно кончилось бы тем же. У ваших противников разработана, целая систе-
ма знаков, с помощью которых они сообщают друг другу, какие у них карты
- масть, достоинство и так далее. Вы не обратили внимания, как они дер-
жали руки, а я обратил. Когда они кладут один палец на край стола, это
значит один козырь, два пальца - два козыря, три - три, и так далее.
Согнутые пальцы указывают, сколько среди козырей онеров, поднятый
большой палец - туз. Таким образом, оба ваших противника знали, какие
карты у них на руках. Чтобы обыграть вас, третьего помощника, собствен-
но, и не требовалось.
- Какая подлость!
- Конечно, подлость, и я бы предостерег вас раньше, будь хоть малей-
шая возможность. Сделать это в открытую я не мог. И я прибег к хитрости.
Господа эти не какие-нибудь мелкие плуты. Каждый из них счел бы себя ос-
корбленным и вступился бы за свою честь. Двое из этих господ - известные
бретеры. По всей вероятности, меня бы завтра же вызвали на дуэль и
пристрелили. Да и вы вряд ли поблагодарили бы меня за мое вмешательство.
- Я вам чрезвычайно признателен, сударь. Вы меня окончательно убеди-
ли. Но как вы посоветуете мне поступить теперь?
- Примириться с проигрышем и бросить игру, только и всего. Все равно
вам не отыграться.
- Как! Позволить им насмеяться над собой? Дать себя безропотно огра-
бить? Я сяду с ними снова, я буду следить и...
- Это неблагоразумно. Я повторяю, мсье, - они не только шулеры, но
известные бретеры, и не трусливого десятка. Один, как раз ваш партнер,
это уже доказал, отправившись за триста миль, чтобы драться с джентльме-
ном, который якобы оклеветал его, на самом же деле сказал о нем чистую
правду. И в довершение всего убил своего "обидчика". Уверяю вас, мсье,
что вы ничего не добьетесь, затеяв с ними скандал, разве только, что вас
продырявят пулей. Вы иностранец и не знаете здешних нравов. Послушайтесь
доброго совета и сделайте, как я вам сказал. Оставьте им эти деньги.
Время уже позднее. Ступайте к себе в каюту и не думайте больше о проиг-
рыше.
Возможно, на меня подействовало волнение, вызванное ложной тревогой,
или же наша несколько необычная беседа, а также прохладный речной воз-
дух, но, так или иначе, хмель прошел, и в голове у меня прояснилось. Я
не сомневался теперь, что молодой креол говорит правду. Его манеры, тон,
приведенные им доказательства окончательно меня убедили.
Я был ему очень признателен за услугу, которую он оказал мне, рискуя
очень и очень многим, ибо даже самая хитрость, к которой он прибег, мог-
ла иметь для него неприятные последствия, если бы кто-нибудь видел, как
он разряжал свой пистолет в воздух.
Но почему он это сделал? Почему он принял во мне такое живое участие?
Открыл ли он мне истинную причину? Действовал ли он из рыцарских побуж-
дений? Я много слышал о великодушии и благородстве французских креолов в
Луизиане, и вот яркое тому доказательство. Как уже сказано, я был глубо-
ко благодарен юноше и решил последовать его совету.
- Я поступлю, как вы сказали, мсье, но при одном условии, - ответил
я.
- Каком, разрешите полюбопытствовать?
- Дайте мне ваш адрес, чтобы в Новом Орлеане я мог возобновить зна-
комство с вами и доказать вам свою признательность.
- Увы, мсье, у меня нет адреса.
Я смутился. Печаль, с которой он произнес эти слова, не оставляла
сомнений; я почувствовал, что какое-то большое горе гнетет это юное и
великодушное сердце.
Не мне было спрашивать о причине, да еще сейчас. Однако, терзаемый
собственным тайным горем, я теперь глубже сочувствовал горю других и ви-
дел, что передо мной стоит человек, над головой которого сгустились ту-
чи. Ответ его смутил меня и поставил в довольно затруднительное положе-
ние. Наконец я сказал:
- Тогда, может быть, вы окажете мне честь посетить меня? Я останов-
люсь в отеле "Сен-Луи".
- Очень буду рад.
- Завтра.
- Завтра вечером.
- Я буду вас ждать. Спокойной ночи, мсье.
Мы раскланялись и разошлись по своим каютам. Я повалился на койку и
через десять минут уже спал, а еще через десять часов пил кофе в отеле
