формальностей, необходимых в таком важном деле. Против преступника
следующие улики. Он - записной пьяница и деньги на пьянство получал от
своей жены, которая своею работаю - она была прачкой - поддерживала как
свое существование, так и жизнь своего ребенка и мужа преступника. Сам же
преступник ничего не делал, и все время шлялся по кабакам и другим
увеселительным заведениям. В день убийства преступник пришел домой
совершенно пьяный и потребовал от жены денег. Жена сказала, что в доме
всего только три доллара, которые необходимы для ребенка, и отказала ему в
выдаче этих денег. Преступник настойчиво требовал денег, но жена
настойчиво отказывала ему. После тщетных попыток получить деньги угрозой
он вынул револьвер и попытался выстрелить в женщину, но безуспешно, так
как револьвер не был заряжен. Тогда он нанес рукояткой револьвера два
сильных удара по голове. Эти удары и были причиной смерти, последовавшей
через два часа. Человек, который совершил это преступление, стоит перед
вами. Теперь я ставлю вопрос, что мы сделаем с ним?
После этой речи говорил судья с целью убедить толпу выдать
преступника властям. Но его речь не имела никакого успеха, и громадным
большинством было решено повесить убийцу немедленно.
На шею преступника была накинута петля.
- Подождите, - вскричал я, - только одну минуту! Пускай этот человек
перед смертью ответит мне на один вопрос.
Толпа приостановилась. Лири удивленно обернулся ко мне.
- Я - Роллинг Стоун, - обратился я к нему. - Скажите мне, где теперь
моя мать?
Разбойник улыбнулся, и какой улыбкой! Это была такая же жестокая
усмешка, которая была у него, когда мы расставались в Дублине.
- Скажите мне, где я могу найти свою мать? - снова спросил я его
почти не помня себя от бешенства.
В ответ на мой повторный вопрос злое выражение его лица сделалось еще
более злобным и ненавистным.
- Довольно! - вскричал я, не помня себя от бешенства. - Вешайте его!
В следующий момент Лири повис на дубе, и через несколько минут был
уже мертв.
Недалеко от места казни стоял ящик с надписью: "Для сироты". Многие
рудокопы подходили к этому ящику, вынимали свои кошельки и клали в ящик
золото. Их примеру последовал и Бурный, и когда он отошел от ящика, его
кошелек стал на три или четыре унции.
17. СИРОТА
После казни мы с Бурным отправились посмотреть на ребенка,
потерявшего отца и мать. Мы нашли его у одной молодой супружеской четы,
недавно приехавший из Австралии. Они были знакомы с несчастной матерью
ребенка и рассказали нам, что убитая женщина была дочерью одного
уважаемого торговца в Сиднее. Она бежала из дому с мистером Метьюсом
(фамилия, под которой Лири проживал в Австралии). Она была единственной
дочерью, и родители были совершенно убиты ее поступком. Относительно Лири
я от них почти ничего не узнал. Они совсем не знали его в Австралии; знали
только, что там он прослыл за большого пьяницу и бездельника.
Нам показали ребенка. Это был прелестный голубоглазый мальчик, около
года, замечательно похожий на свою мать.
- Я предполагаю отправить ребенка к дедушке и бабушке, - сказала
молодая женщина. Они остались совершенно одни, и, может быть, этот ребенок
хоть как-то заменит им погибшую дочь.
Перед нашим приходом пришли три человека и передали собранное для
ребенка золото. Всего было собрано около пятидесяти унций, или, считая на
деньги, более двухсот фунтов стерлингов.
Деньги эти решено было отправить в Сан-Франциско одному
австралийскому купцу, который в скором времени собирался поехать в Сидней.
Ему же предполагали поручить отвезти туда и ребенка.
Я взял адрес этого купца, надеясь узнать от него что-нибудь еще о
Лири и о моей матери.
Вскоре после моего возвращения в Джексонвиль ко мне прибыл Бурный. Он
окончательно покончил со своим товариществом, и мы решили больше не
расставаться. Работы у нас в это время было очень мало, так что оставалось
много свободного времени.
В маленьком городке Джексонвиле единственными развлечениями диггеров
были пьянство и игра. Бурный не играл, но зато был большой любитель
выпить. Чтобы избавиться от своей дурной привычки, он пробовал заняться
чем-нибудь, но это мало помогало.
В это время в Джексонвиле поселился человек, известный под кличкой
"Рыжий Нед". Его прозвали так за рыжеватый цвет бороды. Он прибыл всего
несколько дней тому назад, и мне еще не приходилось с ним встречаться, так
как он все время проводил в кабаке, где пил почти без просыпа.
Я слышал только, что Нед опасный человек. Такой эпитет не дается
даром. В своих скитаниях по свету мне приходилось много раз встречаться c
подобными людьми. Они при каждом случае пускали в ход нож или револьвер,
и, действительно, были опасными людьми. К несчастью, моему старому другу
Бурному пришлось столкнуться с этим человеком. Меня в это время с ним не
было. Я находился в нескольких милях от Джексонвиля на работе.
Рыжий Нед встретился с Бурным в таверне. Надо прибавить, что первый
был уже пьян и решил позабавиться над Бурным. Он стал задевать моего
Джека. Последний в пьяном виде был невоздержан на язык и сказал несколько
резкостей. Услышав это, Нед бросился на Бурного и ударил старого моряка.
Бурный, конечно, возвратил удар и стал защищаться. Тогда Нед вытащил нож и
ударил Бурного в бок. Бурный упал, обливаясь кровью.
Драма кончилась, и раненного моряка отнесли на его квартиру.
18. РЫЖИЙ НЕД
Меня сейчас же уведомили о происшествии, и я немедленно отправился к
Бурному. Я его нашел в постели, рядом с ним находился доктор.
- Роланд, мой мальчик, пришел мой смертный час, - сказал он. - Это
сказал мне сам доктор, и на сей раз, впервые в моей жизни, я ему верю.
- Бурный! Бурный! Мой дорогой друг, что же такое с вами случилось? -
спросил я, едва удерживаясь от слез при мысли о предстоящей потере старого
друга.
Доктор сказал, что больному необходим покой, и увел меня в другую
комнату. Там он сообщил мне, что рана безусловно смертельна, и мой друг
больше двух дней не проживет.
Подавив в себе волнение, я возвратился к постели своего друга и стал
его успокаивать.
Немного погодя пришли несколько диггеров навестить Бурного. Я оставил
его на их попечение, а сам отправился в таверну, где произошло роковое
событие. Когда я вошел в таверну, там было около сорока человек. В течение
некоторого времени я внимательно прислушивался к разговорам, которые
велись вокруг меня. Темою разговора было сегодняшнее происшествие.
Некоторые не придавали никакого значения событию и смотрели на
происшедшее, как на обыкновенную драку.
Я не согласился с таким мнением, вступил в разговор и громко заявил,
что человек, который заколол Бурного, совершил преступление, и что он ни
больше, ни меньше, как убийца и разбойник.
Около дюжины человек вступили со мною в спор. Мне сказали, что,
назвав в публичном месте оскорбительным именем человека, я должен буду
взять на себя и последствия этого. Тогда я заявил, что ничуть не думаю
уклоняться от последствий своих слов и что, если бы человек, совершивший
это преступление, находился тут, я сказал бы ему это самое в глаза.
Тут-то я и узнал в первый раз, что человека, который ранил Бурного,
звали "Рыжий Нед". Я решил отомстить за Бурного, но пока вернулся к
постели смертельно раненого и провел с ним целую ночь.
Когда стало светать, Бурный обратился ко мне со следующими словами:
"Роланд, я знаю что следующей ночи не переживу, и потому вы должны
исполнить то, что я вам сейчас скажу. У меня около 180 унций золота, и это
я оставлю вам, мой дорогой мальчик. У меня нет никого родных, и вы для
меня ближе и дороже всех. Я теперь умру с приятным сознанием, что кое-что
сделал для вас. Я вас полюбил сразу, как только увидел вас в первый раз".
Бурный потребовал, чтобы я сейчас же пригласил нескольких
товарищей-золотоискателей. Когда они пришли, Джек в присутствии их передал
мне свое золото.
- Возьмите его, Роланд, - сказал он, - в свою полную собственность.
Это золото приобретено честным путем. Поезжайте в Ливерпуль и женитесь на
девушке, о которой вы мне говорили. Я думаю, что вы будете счастливы.
Мучения Бурного были ужасны. Невыносимо тяжело было смотреть на его
продолжительную агонию. Я оставил Бурного на попечение товарищей и
отправился разыскивать "Рыжего Неда".
19. МЕСТЬ ДРУГА
Я пошел по направлению к таверне, зная, что Нед часто посещает это
место и, что, если я его найду в таверне, то, по крайней мере, узнаю, где
его можно найти.
Когда я вошел в таверну, то увидел высокого, тощего человека с рыжей
бородой.
- Пускай он поостережется называть меня разбойником, - говорил
рыжебородый, - иначе я отправлю его туда, куда уходит его товарищ.
Разбойник! А! Как он меня назвал! Ведь было больше дюжины человек, которые
слышали, как в продолжение десяти минут моряк ругал меня. Мог ли я
допустить, чтобы он продолжал в этом духе дальше? Тот, кто назвал меня
злодеем, пусть поскорее застрахует свою жизнь.
Как только я услышал голос, показавшийся мне знакомым, я стал
рассматривать лицо незнакомца и узнал своего старого знакомого. Это был
Эдуард Адкинс, старый помощник капитана, а затем капитан "Леоноры", -
человек, который прогнал меня с корабля после смерти капитана Хайленда,
человек, который обвинил меня в неблагодарности и воровстве! Да, это был
Адкинс, мой старый враг. Я знал, что он трус самого презренного сорта и
храбриться только на словах.
Адкинс, называвшийся теперь Рыжим Недом, закончил речь следующим
вопросом:
- Какая цена человеку, который не сможет защитить своей чести?
- У вас нет никакой чести, чтобы защищать ее, сказал я, выступив
вперед, и вам нечего терять. Вы - бессовестный злодей. Вы нарочно вызвали
ссору с беззащитным человеком и предательски закололи его ножом, несмотря
на то, что отлично видели, что он пьян и совершенно беспомощен.
- Тысячу проклятий! Вы это ко мне обращаетесь? - спросил Адкинс,
повернув свое лицо ко мне.
- Да! Я вам это говорю, - сказал я, - и желаю, чтобы все
присутствующие слышали мои слова. Вы бессовестный негодяй, разбойник и
даже хуже. Вы убили беспомощного, невинного человека, неспособного
защитить себя. Вы говорили о своей чести и репутации, а я теперь публично,
при всех, объявил, какова ваша честь и чего стоит ваша репутация.
Будь нас только двое, очень может быть, что Адкинс и не подумал бы
отвечать на мои слова или защищаться. Но при этой сцене присутствовало два
десятка человек, которые слышали каждое слово. Он был поставлен в
необходимость защищать созданную им самим же репутацию отчаянного
человека.
- Теперь, - воскликнул я, - вы слышали, что я сказал! Джентльмены, вы
все слышали мои слова?
- Джентльмены, - сказал Адкинс, обращаясь к толпе, окружившей нас, -
что я должен делать? Вчера я вынужден был прибегнуть к таким действиям, о
последствиях которых я сожалею; теперь вот опять появляется другой человек
и завязывает со мной ссору, желая, очевидно, последовать за своим
товарищем. Вот вам мой совет, - сказал он, обратясь ко мне, - оставьте
этот дом, пока из него не вынесли вашего тела. Не дайте моей крови
взволноваться.
- Волнение вашей крови не представляет для меня ни малейшей
опасности, - сказал я, - у вас уже сейчас от страха душа ушла в пятки.
Если бы я был настолько пьян, что не держался бы на ногах, тогда, без
