долг по отношению к нему и его памяти - продолжать работать на этом
прииске. Как бы ни была мучительна эта задача, я должен ее исполнить. Я до
конца буду разрабатывать наш прииск, и каждую крупицу, которая бы
принадлежала бы моему товарищу, если бы он не был убит, я буду откладывать
для его родителей. Я знаю, что они возможность увидеть его самого не
променяли бы на все золото Австралии.
Впоследствии он выполнил все то, что считал своим долгом, и уехал с
прииска. В Мельбурне ему предстояло дать в суде показания в качестве
свидетеля по делу об убийстве его товарища.
Спустя некоторое время я прочел в газетах, что старого каторжника
признали виновным в умышленном убийстве, он окончил свое земное
существование на виселице.
31. С ПРИИСКА НА ПРИИСК
Использовав до конца свой прииск на Авоке, я поехал в Балларат, где
немного отдохнул, а затем отправился на прииски, расположенные у
Маунт-Блэквуд; я остановился и раскинул свою палатку на приисках,
известных под именем Ред Хилл.
Маунт-Блэквуд считался наиболее возвышенной местностью в Виктории.
Поверхность была очень неровна, скалиста. Почва, покрывающая скалы, была
очень неглубока. Было трудно найти достаточной величины горизонтальное
пространство даже для того, чтобы поставить палатку рудокопа. Было
удивительно видеть огромные деревья, растущие по крутым склонам на такой
неглубокой почве.
Слух о богатых золотых россыпях привлек в Маунт-Блэквуд тысячи людей,
хотя в последствии оказалось, что богатства этих россыпей были сильно
преувеличены молвой.
Через три недели после моего прибытия в Маунт-Блэквуд над местностью
пронесся ночью страшнейший ураган.
Буря вырывала с корнем сотни громадных деревьев и сбрасывала вниз.
Ночь была очень темной, и невозможно было узнать, с какой стороны падают
деревья. Везде слышался страшный треск.
Впоследствии выяснилось, что не менее тридцати человек было убито
падавшими деревьями, и гораздо большее число получило более или менее
тяжелые ушибы и ранения.
Когда наступило утро и кончилась буря, лагерь рудокопов представлял
из себя ужасную картину разрушения. Все пространство вокруг горы было
буквально покрыто стволами сваленных деревьев.
На Маунт-Блэквуд я работал в компании с тремя другими диггерами.
Работа наша давала нам на этот раз очень небольшой доход.
Однажды мне пришлось работать в тоннеле нашей шахты. Потолок тоннеля
не был укреплен деревянными подпорками, и, несмотря на опасность, я не
позаботился поставить эти подпорки, хотя видно было что потолок непрочен.
При одном сильном ударе киркой вдруг произошел обвал. Я был весь засыпан
землею. Я не мог даже пошевелиться, так как громадная тяжесть свалившейся
земли парализовала все мои члены. Я пытался кричать. Товарищи, работавшие
неподалеку, услышали шум обвала и прибежали на помощь. В конце концов меня
откопали, но на это потребовалось несколько часов упорного труда. Меня
настолько помяло обвалом, что я не в состоянии был сам двигаться, и
товарищи на руках отнесли меня в мою палатку. Только через несколько дней
я был в состоянии подняться с постели.
Этот случай возбудил во мне такое отвращение к Маунт-Блэквуд, что я
не мог больше здесь работать и, спешно ликвидировав свои дела, уехал в
Балларат.
В Балларате я познакомился с двумя молодыми людьми, которые мне очень
понравились. Очень скоро я с ними близко сошелся, мы образовали
товарищество и отправились на Грэвель-Питские прииски. Один из молодых
людей получил, как видно, очень приличное, вполне светское воспитание.
Фамилия его была Александр Олифант. Но он был известен больше под именем
"Элефанта", то есть слона. Это прозвище было ему дано за громадный рост и
необыкновенную физическую силу. Он был уроженцем колонии Новый Южный
Уэльс.
Из разговоров с ним можно было убедиться, что он получил прекрасное
образование и побывал в Лондоне, Париже и других крупных городах Европы. В
жизни этого человека была какая-то тайна, но я не старался в нее
проникнуть. На приисках не принято любопытствовать относительно прошлого
своих товарищей. Бывает очень часто, что люди работают вместе несколько
лет и не только не знают прошлого своих товарищей, но очень редко бывает,
чтобы они знали настоящие фамилии друг друга. Молодой человек, работавший
вместе со мною, был известен у нас просто под именем "Билла-Матроса". К
этому прозвищу он ничего не прибавлял. Мы знали, что он был моряком и
считался всеми честным и благородным товарищем. Он работал с Элефантом
вместе более года. Хотя они казались близкими друзьями - и действительно
были друзьями, - однако ни тот ни другой не знали друг про друга ничего.
Как только мы окончили разработку нашего прииска на Грэвель-Пите,
Элефант и Билл заявили о своем намерении уехать в Мельбурн и не
возвращаться больше на прииски. Оба, как они сами сказали, заработали
достаточное количество золота для осуществления своих планов.
32. АВТОБИОГРАФИЯ ОЛИФАНТА
Я в то время также собирался бросить жизнь золотоискателя, хотя у
меня и не было надежды на будущее. Личное мое счастье было разбито:
Леонора была навсегда потеряна для меня. Полюбить другую девушку и забыть
Леонору я не мог. Меня теперь заботила только судьба моей сестры и розыски
моего пропавшего брата. Для той и другой цели я имел более, чем
достаточное количество золота.
Перед отъездом с прииска я со своими компаньонами устроил маленький
прощальный обед нашим приятелям диггерам. После обеда один из рудокопов,
по фамилии Неттон, предложил, чтобы каждый рассказал историю своей жизни.
Предложение было принято и все принялись излагать свои автобиографии.
Когда дошла очередь до Олифанта, мы услыхали следующее:
"Мой отец - скваттер из Нового Южного Уэльса, где я и родился, -
начал свою автобиографию "Слон". - Семнадцати лет от роду меня отправили в
Англию заканчивать свое образование. Я был снабжен деньгами в достаточном
количестве, и мои родители желали, чтобы я себе ни в чем не отказывал. Во
время своей студенческой жизни я особенно увлекся спортом. Никто из
студентов не мог состязаться со мною в силе и ловкости. Я был первым
игроком в мяч и первым гребцом. Любил я также хорошо одеваться. Во время
своих поездок по Европе я щеголял своими костюмами и изяществом манер.
У моего отца была сестра, жившая в Лондоне, богатая вдова, имевшая
только одну дочь. Я был у своей тетки раза два или три, так как отделаться
от этих посещений не мог. Муж моей тетки умер за несколько лет до моего
приезда в Англию. Он происходил из аристократической титулованной фамилии
и после смерти оставил своей вдове около пятидесяти тысяч фунтов
стерлингов.
Мой отец считал свою сестру очень важной особой в свете и очень
аккуратно и регулярно поддерживал с нею переписку.
Когда мне исполнилось двадцать два года, я получил от отца письмо, в
котором он приказывал мне немедленно жениться на моей кузине! Оказалось,
что они с теткой давно решили этот вопрос, но со мной не сочли даже нужным
посоветоваться. Мой отец прельстился планом сделать из меня важную в сем
мире особу. Только я-то сам никак не мог смотреть на дело с такой точки
зрения. Моя кузина не только не являлась хоть сколько-нибудь
благообразной, но была положительно некрасива, а для меня так даже просто
противна. К тому же она была на шесть лет старше меня.
Я побывал у моих родственников. Там, оказывается, делались уже все
приготовления к свадебному торжеству.
Я сел на корабль и отправился на родину. По возвращении домой я
объявил отцу, что никогда не женюсь на своей богатой кузине. Мой отец
страшно рассердился и сказал, что в таком случае он не будет считать меня
своим сыном. Я пытался убедить отца в своей правоте, но никакого толку из
этого не вышло. В конце концов он сказал мне, чтобы я убирался из его дома
и сам себе зарабатывал пропитание, как знаю.
Я ушел из родительского дома. Первое время пришлось сильно голодать,
пока я не нашел себе занятия. Я сделался кучером наемного экипажа, то
есть, другими словами, нанялся в кэбмэны или извозчики, и в продолжение
некоторого времени разъезжал по улицам Сиднея. Мой отец, увидя, что я
способен прожить самостоятельно, без его помощи, начал проявлять интерес к
моим делам. Он старался открыть причину, почему я с таким отвращением
отношусь к его проекту женить меня на богатой кузине.
Вскоре он узнал, что я полюбил бедную девушку, которая жила вместе со
своей матерью, добывая тяжелым трудом свое пропитание, работая по
четырнадцать часов в сутки. Факт, что я отказался жениться на кузине с
пятьюдесятью тысячами фунтов и с положением в высшем обществе и влюбился в
бедную, безродную девушку, на которой хочу жениться, показался моему отцу
настоящим безумием. Он известил, чтобы я забыл о том, что у меня есть
отец.
Когда в Австралии открыли золото, я решил отправиться на прииски
попытать счастья. Мне повезло. Я заработал довольно много денег и завтра
уезжаю в Сидней. Там я найду свою любимую девушку и женюсь на ней. У меня
теперь порядочное состояние, и я могу отлично устроить свою домашнюю
жизнь".
33. ИСТОРИЯ БИЛЛА-МАТРОСА
После Олифанта наступила очередь Билла-Матроса.
"Когда я был маленьким мальчиком, - начал он, - меня все называли
уличным мальчишкой. И, действительно, я целыми днями шлялся по улицам и
докам Ливерпуля. Почти ребенком меня отдали в ученье одному ремесленнику.
Ремесло мне не понравилось, но еще более того я невзлюбил своего хозяина.
В конце концов я до того его возненавидел, что однажды убежал и сделался
форменным уличным бродягой.
Конечно, жизнь в таком качестве была не настолько хороша, чтобы
позволить мне привыкнуть к подобному существованию; это было вечно
полуголодное существование. Однако я вел такой образ жизни в продолжение
целого года.
Раз, в один солнечный день, я лежал на куче мусора. Проходивший мимо
какой-то господин запутался в тряпье, которое составляло мой костюм, и
упал в мусор. Он сейчас же вскочил, схватил мен за шиворот и начал трясти
до тех пор, пока сам не почувствовал полного изнеможения и усталости от
этого странного занятия.
Пока он производил надо мною этот опыт, я не оставался в бездействии.
Ногтями и зубами я сопротивлялся неизвестному человеку. Я его царапал,
кусал и бил своими ногами. Мое отчаянное сопротивление, по-видимому,
оказало благоприятное действие на него; он вскоре оставил свое занятие и
объявил, что я - "знаменитый маленький злодей", "храбрый маленький
бродяга", и наградил меня еще целым рядом подобного рода эпитетов. Потом
он взял меня под руку, потащил рядом с собою, задавая мне в то же время
целый ряд вопросов о моем доме и о моих родителях.
Несмотря на суровые слова, общее выражение лица этого человека
внушало доверие и было так благодушно, что я без всякого сопротивления
позволил незнакомцу вести меня, куда ему было угодно. В конце концов он
привел меня на борт корабля и поручил заботам одного из старых матросов. В
первый раз за последние три года я был одет в чистый и приличный костюм.
Человек, который привел меня на корабль, был добродушный и эксцентричный
старый холостяк, лет пятидесяти. Он был собственником и капитаном корабля,
делавшего рейсы между Ливерпулем и Кингстоном, на острове Ямайке.
С этим человеком я пробыл на корабле семь лет. Если бы я был его
собственным сыном, то он не мог бы с большим рвением и старанием
