из-за кустов. Я быстро пошел вперед, пробираясь через кусты, и вышел на
открытый берег реки.
Я увидел молодую девушку, готовившуюся броситься в реку. Мое
внезапное появление заставило ее переменить намерение. Обернувшись ко мне
и указывая на реку, она тем же отчаянным голосом крикнула:
- Спасите ее! О, спасите ее!
Взглянув по указанному направлению, я увидел маленькую девочку,
барахтавшуюся на поверхности воды. Ее быстро уносило течением. В следующий
же миг я был в воде и держал ребенка на руках.
Берег реки на довольно значительном расстоянии был высок и крут.
После двух или трех неудачных попыток выбраться на берег, я решил
спуститься вниз по течению и там уже выйти на твердую землю.
Молодая девушка, видя мои неудачные попытки, несколько раз пыталась
броситься в воду, чтобы помочь мне. Но так как помощь она никакой оказать
не могла, а, напротив, мне же пришлось бы еще заняться спасением двоих
вместо одной, то я строгим голосом крикнул ей, чтобы она не бросалась в
воду. Спустившись вниз по течению, я, наконец, выбрался на берег и передал
спасенного ребенка девушке.
В продолжении некоторого времени все внимание девушки было обращено
на спасенного ребенка. Она проявила столько нежности и трогательной любви
к маленькому существу, что я невольно вспомнил Леонору. Девушке было на
вид лет шестнадцать. У нее были золотые волосы и необычайно изящная и
грациозная фигурка.
Немного успокоившись, она принялась в трогательных словах выражать
свою благодарность мне "за то, что я спас жизнь ее сестре".
Я остановил ее и предложил проводил ее до дому. Ребенок после
испытанного потрясения едва был способен стоять на ногах, и я предложил
донести его до дому на руках. Мое предложение было принято, и мы
отправились вдоль берега реки.
За нами шла большая собака из породы догов, и молодая девушка
обратила мое внимание на этого четвероногое.
- Роза побежала вперед меня, - начала она, - и играла с догом. Она
подбежала к реке, дог за нею и неосторожно толкнул ее, так что она упала в
реку. Я боюсь, что наша мать не станет больше пускать нас гулять на
Ярру-Ярру, а я так люблю эту реку. Нам теперь идти недалеко, - прибавила
она, - дом сейчас же за этим холмом. Вы его сейчас увидите. Он не больше
мили отсюда.
Прежде чем мы дошли до дому, я узнал всю простую историю ее жизни.
Она была дочерью того самого скваттера, к которому мы с Канноном и Вэном
направлялись.
Я узнал, что ее зовут Джесси. Жизнь скваттера и его семьи была очень
однообразная, и появление нового лица было для них необыкновенным
событием. Джесси сказала также, что они ждут посещения друга отца с двумя
своими приятелями.
- Этот друг - мистер Каннон? - спросил я.
- Да, и вы один из его приятелей, который должен был приехать с ним?
- сказала она весело, женским чутьем сразу определив причину моего
появления. - Мы будем очень счастливы видеть вас у себя.
Еще до прихода в дом мы сделались с Джесси большими приятелями. Когда
мы вошли в дом, последовала трогательная сцена, виновницей которой была
маленькая Роза. Джесси, казалось, решила выставить меня настоящим героем и
описала событие такими красками, что я сразу попал в знаменитости и
сделался центром всеобщего внимания.
Маленькая Роза была общей любимицей семьи. В доме скваттера я застал
своих товарищей по путешествию, которые прибыли за час до меня.
Скваттер занимался скотоводством и специально разводил овец для
шерсти. Дело у него было поставлено на широкую ногу, и он получал большие
барыши от своих предприятий. Он был прямодушный человек, лет пятидесяти;
колонистом в Австралии он был уже более двадцати лет.
Нас всех приняли с большим радушием и старались время нашего
пребывания разнообразить различными доступными удовольствиями, чтобы мы не
почувствовали скуки. На следующий же день по прибытии была устроена охота
на кенгуру. Во время охоты я очень удивил своих спутников, Вэна и Каннона,
умением прекрасно ездить верхом на лошади. Они знали, что я моряк, а
моряки редко умеют ездить верхом. Но я ведь недаром служил в американской
кавалерии. Им, впрочем, это обстоятельство не было известно.
25. ДЖЕССИ
Возвращаясь домой, мы каждый вечер проводили в обществе красавицы
Джесси.
Редко случалось встретить такую благовоспитанную девушку, хотя ее
единственным воспитателем была природа. Она умела поддерживать беседу с
каждым из нас на самые разнообразные темы, и в этих беседах проявляла
много ума и такта.
Вэн влюбился в Джесси с первого же взгляда, но его любовь не
встретила никакого сочувствия со стороны девушки. Я кое-что понимал в
любовных делах и видел, что Вэн не может рассчитывать на ответное чувство.
Я стал замечать, что она почувствовала особенную склонность ко мне.
Без сомнения, тут сыграло известную роль и мое первое внезапное появление
в роли спасителя маленькой Розы.
Леонора была для меня потеряна. Я стал размышлять, не постараться ли
мне полюбить эту молодую, красивую, милую девушку, относившуюся ко мне с
таким обожанием. Но после долгого размышления и тщательного разбора своих
чувств, я понял, что полюбить Джесси не могу, что я все еще продолжаю
любить одну только Леонору, несмотря на всю безнадежность моей любви.
Придя к такому заключению, я осознал, что дальнейшее мое пребывание у
скваттера будет неудобно, и что мне необходимо как можно скорее уехать
ради полюбившей меня Джесси.
- Мисс Джесси, - сказал я, - я должен вас покинуть.
- Вы нас покидаете! - воскликнула она, и голос ее дрогнул.
- Да, я должен вернуться в Мельбурн завтра утром.
В продолжение нескольких минут она молчала; я видел, что Джесси
побледнела.
- Очень жаль, - тихо сказала она, - очень жаль слышать это.
- Очень жаль! - повторил я, не зная, что сказать. - Почему это вас
огорчает? - Я не желал задавать подобного вопроса и сразу почувствовал,
что сделал большую ошибку, задав его.
Я увидел на глазах ее слезы и почувствовал, что эта девушка меня
любит.
- Мисс Джесси, - сказал я, - можно ли так волноваться при отъезде
просто хорошего знакомого?
- Ах, - ответила она, - я думаю о вас, как о друге, но только о
таком, какого раньше у меня никогда не было. Моя жизнь очень замкнута. Мы
здесь, как вам известно, отдалены от всего света. Друзей у нас очень мало.
Ваша дружба внесла неведомую прежде радость в мою жизнь. Вы постоянно в
моих мыслях, с тех пор, как я в первый раз увидела вас.
- Вы должны постараться забыть меня, забыть, что мы когда-либо
встречались. Я буду помнить вас только, как друга.
Она положила свою руку на мое плечо и дрожащим голосом спросила:
- Вы любите другую?
- Да, я люблю другую, хотя безнадежно. Она никогда не может быть моею
и я, вероятно, никогда ее не увижу. Мы выросли вместе. Я воображал, что
она меня любит. Но я ошибался. Она не любила меня. Она вышла замуж за
другого.
- Как это странно! Для меня это было бы невозможно!
Вся ее невинность и чистота души сказались в этом восклицании.
- И несмотря на то, что она с вами так поступила, вы все еще
продолжаете ее любить? - продолжала она.
- Увы! Такая уж моя несчастная судьба!
- О, сэр, если бы вы знали только, какое сердце вы отталкиваете от
себя, какую преданность и постоянство, вы никогда бы не покинули бы меня,
остались бы здесь и были бы счастливы. Вы научились бы меня любить. Вы не
найдете ни одной женщины, которая полюбила вас так, как я. И это уже будет
до конца моей жизни!
Я ничего не мог ответить, так как, несмотря на безнадежность моего
чувства, все-таки любил Леонору.
Мы пришли домой. Вечером я объявил всем, что завтра утром уезжаю в
Мельбурн. Несмотря на все уговоры, я твердо стоял на своем и с рассветом
уехал.
26. ФАРРЕЛЬ И ЕГО РОМАН
В сущности, с Вэном и Канноном у меня было очень мало общего. Я им
совсем не подходил. Оба они любили прожигать жизнь и были охотниками до
легкой наживы, оба были совершенно не способны к труду. Поэтому, когда они
вслед за мною прибыли в Мельбурн, я решил как можно скорее от них
отделаться и уехать из Мельбурна.
Я направился к золотым приискам, находившимся близ Балларата. Первым,
кого я там встретил по прибытии на место, был мой старый знакомый по
Калифорнии, Фаррель, которого я в последний раз видел в Сан-Франциско.
Само собою разумеется, что мы отправились в ближайшую гостиницу и
потребовали бутылку виски.
- Я думаю, - сказал Фаррель, - что вы знаете, чем окончился мой
маленький роман, о котором я вам рассказывал в Сан-Франциско.
- Даже и не представляю себе, - ответил я, - хотя и был очень
опечален случившимся. Сознаюсь, что я был очень тронут вашей
откровенностью со мной. Наиболее интересная часть вашего романа, как вы
его назвали, мне неизвестна. Я буду очень рад, если вы расскажите.
- Хорошо, - ответил Фаррель, - я вам расскажу. Как я говорил вам, мой
друг Фостер и жена моя бежали в Калифорнию, и я рассчитывал их встретить в
Сан-Франциско. Но они скрывались так удачно, что я не мог найти и следов
их в этом городе, хотя они, как я потом узнал, уже жили в Сан-Франциско
девять дней. Наконец следы беглецов были найдены. Фостер снял на
Сакраментской улице квартиру, обставил ее хорошо и накупил большой запас
различных напитков. Он намеревался открыть большой ресторан, и открытие
как раз должно было произойти в то время, когда я их нашел.
Как только я узнал его адрес, я немедленно отправился к нему. Фостера
и моей жены я не застал. Они отправились за покупками - тратить остатки
моих денег. В помещении я застал молодого человека, нанятого в качестве
управляющего.
Я немедленно вступил во владение всем делом и молодого человека нанял
уже на службу к себе. Я оставался в этом доме около девяти недель и вел
дело, которым намеревался воспользоваться Фостер, а затем продал все это
дело за пять тысяч долларов.
Ни Фостер, ни моя жена, хотя они находились все это время поблизости,
не показывались. Они, конечно, знали, что я вступил во владение всем
делом, а затем продал его, но с их стороны никакого протеста не
последовало.
Продав дело, я почувствовал опять желание отомстить преступной паре,
и осведомился относительно их местопребывания. Я узнал, что они уехали в
город Сакраменто, где оба поступили в услужение в гостиницу. Денег у них
уже не было и, следовательно, самостоятельного дела открыть они не могли.
Я решил поймать их, и отправился в Сакраменто.
Но они, вероятно, тоже через кого-нибудь следили за мною. Когда я
приехал в Сакраменто, то узнал, что они уехали из города только два часа
тому назад. Гнев мой постепенно испарялся, и у меня уже не было особого
желания преследовать их.
Я вернулся в Сан-Франциско и в скором времени уехал в Мельбурн.
Мой гнев, теперь почти окончательно растаял. И притом я убедился, что
они не могут быть счастливы. Вечная мысль о том, что каждое мгновение могу
появиться я, должна была отравлять им жизнь и делать их очень несчастными.
Всякое преступление в себе самом несет наказание. Вот, к каким выводам я
пришел.
Так закончился рассказ Фарреля.
27. НЕПРИЯТНОЕ ТОВАРИЩЕСТВО
На прииске Эврика я по необходимости вступил в компанию, которая мне
совершенно не нравилась. Но выбора у меня никакого не было, так как все
лучшие места уже были заняты.
Все мои новые товарищи казались мне неподходящими работниками. Ни
