всегда, мучительные сны. Я не спал, но чувствовал себя так, как будто меня
бросили с земли в бесконечное пространство и я быстро лечу вперед или падаю
с большой высоты и не могу ни до чего долететь. Это было пренеприятное
ощущение -- скорее всего, чувство ужаса.
К счастью, оно продолжалось недолго. Когда я попытался приподняться,
ощущения мои стали не так мучительны и наконец прошли совсем. Но теперь меня
тошнило и голова раскалывалась от боли. Неужели опять морская болезнь? Нет,
не может быть! Я больше не страдал морской болезнью. Даже бури я переносил
довольно легко, да на море и не было никакого волнения. Дул ветер, но не
сильный, и корабль шел спокойно.
Неужели это неожиданный и жестокий приступ лихорадки? Или я упал в
обморок от истощения? Нет, у меня уже бывало и то и другое, но новое
ощущение не было похоже на прежние.
Я терялся в догадках. Впрочем, скоро мысли мои прояснились, все стало
понятно: я был пьян!
Да, я был в состоянии опьянения, хотя ни вина, ни водки не пробовал--ни
глотка. Я очень не любил их. Хотя здесь полно бренди -- вернее, было полно,
потому что оно все ушло под пол,-- и я мог утонуть в нем, но я не выпил ни
капли. Правда, мне в рот могла попасть капелька или крошечный глоток, когда
меня окатило потоком из бочонка. Но от такого количества нельзя опьянеть,
даже если бы это был крепкий спиртной напиток. Невозможно! Я опьянел не от
этого. От чего же? Ведь от чего-то я стал пьян! Хотя это случилось со мной
первый раз в жизни, но я знал, что у меня были все признаки опьянения.
Продолжая размышлять, то есть становиться трезвее, я начал понимать, в
чем тут загадка, и наконец раскрыл причину своего опьянения. Не бренди, а
пары бренди -- вот причина, и ничего более!
Прежде чем влезть в бочонок, я уже ощущал какую-то перемену в своих
чувствах, ибо пары спиртного напитка еще снаружи заставили меня чихать. Но
это было еще ничего по сравнению с испарениями, которые я вдыхал внутри
бочонка. Поначалу я едва мог дышать, но постепенно привык и даже начал
находить в них что-то приятное.
Неудивительно, что я сразу приободрился и повеселел.
Продолжая обсуждать происшествие, я вспомнил, что выбрался из бочонка,
что жажда заставила меня вылезть. Как хорошо, что я последовал зову жажды!
Если бы я остался в бочонке, последствия могли бы стать для меня гибельными.
Каков бы ни был исход, он был бы для меня роковым. Скорее всего, я бы
остался пьяным -- как мог я протрезветь там? Мне становилось бы все хуже и
хуже, пока... пока я не умер бы! Кто знает? Простая случайность спасла мне
жизнь.
Утолил я жажду раньше или нет, во всяком случае, теперь мне так
хотелось пить, что, казалось, я смогу выпить всю бочку до дна. Я немедленно
нащупал и наполнил водой свою чашку и не отрывался от нее, пока не выпил
чуть не полгаллона.
Мне стало значительно лучше, мозги прояснились, словно промылись водой.
Придя в себя, я снова вернулся к размышлениям об опасностях, которые меня
окружали.
Прежде всего я подумал о том, как мне продолжить работу, которую я так
внезапно прервал. Мне казалось, что я не в состоянии буду взяться за нее
снова. Что, если со мной опять произойдет то же самое, если я потеряю
способность соображать и не смогу совладать с собой, чтобы выбраться из
бочонка?
Быть может, надо работать, пока я не почувствую, что снова пьянею, и
тогда поспешно вылезть обратно? А если я не успею и опьянение придет
внезапно? Сколько я пробыл в бочонке до того, как со мной случилась эта
история, я не мог припомнить. Но я отлично помнил, как это состояние
овладело мной,-- плавно, мягко, словно окутывая меня прекрасным сновидением,
как я перестал думать о последствиях и забыл даже о всех опасностях,
угрожавших мне.
Что, если все это повторится и тот же спектакль разыграется заново,
только без одного эпизода: жажда не заставит меня покинуть бочонок. Что
тогда будет? Я не мог никак ответить на этот вопрос. Опасения, что все
повторится сначала, были так сильны, что я боялся снова влезть в бочонок.
Впрочем, выхода не было. Я должен сделать это или умереть, не двигаясь с
места. "Если уж моя судьба -- умереть,-- думал я,-- так лучше умереть от
опьянения". Теперь я убеждался на опыте, что такая смерть безболезненна.
Подобные рассуждения прибавили мне мужества -- все равно у меня не было
выбора и я не мог избрать другой план. Я влез обратно в бочонок.
-==Глава L. ГДЕ МОЙ НОЖ?==-
Вернувшись в бочонок, я стал ощупью искать свой нож. Я не запомнил,
куда его положил. Искал я его снаружи, но безуспешно и решил, что он остался
в бочонке. Я очень удивился тому, что не могу его нащупать, хотя обшарил
пальцами всю внутреннюю сторону бочонка.
Я начал беспокоиться. Если нож пропал, то все мои надежды на спасение
рухнули. Без ножа я не смогу никуда пробиться и должен буду лежать без дела
и ждать, пока свершится моя судьба. Куда мог деться нож? Неужели его утащили
крысы?
Я собирался было еще раз вылезть наружу, когда мне пришло в голову
ощупать отверстие, над которым я работал, когда в последний раз держал в
руках нож. Может быть, он там? К величайшей моей радости, он там и был -- он
торчал в клепке, которую я собирался разрезать.
Я тут же взялся за работу и принялся расширять отверстие. Но лезвие
ножа от долгого употребления иступилось, и резать крепкий дуб было все
равно, что долбить камень. Я работал четверть часа и за это время не сделал
надреза глубиной и в восьмую дюйма. Я начал терять надежду проделать дыру в
клепке.
У меня снова появилось странное ощущение в голове, хотя я мог еще
оставаться на месте некоторое время,-- таково обычно действие опьянения. Но
я обещал самому себе, что при малейшем его признаке уйду из опасного места.
К счастью, у меня хватило решимости выполнить обещание, и я вовремя выбрался
к бочке с водой.
Я сделал это очень своевременно. Останься я в бочонке с бренди еще
десять минут, я бы, конечно, потерял сознание: я опять начал чувствовать
опьянение.
Но когда действие алкоголя прекратилось, я почувствовал себя еще
несчастнее, чем раньше: я понял, что из-за этого препятствия рушатся
последние надежды. Я убедился, что могу работать, только делая перерывы, но
приходилось работать подолгу: с тупым лезвием я немногого мог добиться.
Пройдет несколько дней, прежде чем я прорублю стенку бочонка. А я не мог
ждать нескольких дней. Запас крошек уменьшался катастрофически. В сущности,
у меня оставалась одна горсть крошек. Я и трех дней не проживу! Шансы
спастись становились все меньше, и я снова был близок к полному отчаянию.
Если бы я знал наверно, что за бочонком меня встретит новый запас пищи, я бы
работал с большей настойчивостью и энергией. Но это было сомнительно. Десять
шансов против одного, что я не найду ни ящика с галетами, ни вообще
чего-нибудь съедобного.
Единственный выигрыш от того, что я взломал бочонок с бренди, был
выигрыш в пространстве.
Если я проберусь дальше, за бочонок, и там не найдется пищи, то я смогу
перенести какой-нибудь предмет внутрь бочонка и очистить себе дорогу для
дальнейших поисков.
Дело принимало новый оборот. Но тут еще лучшая идея озарила мой мозг и
придала моим мыслям радостный оттенок. Вот что я придумал: если я легко
прокладываю дорогу от ящика к ящику, почему бы не проложить ход наверх и не
добраться до палубы?
Мысль эта меня поразила. До сих пор она, как ни странно, ни разу не
приходила мне в голову. Я объясняю это подавленным состоянием, в котором
долго находился и при котором такая попытка показалась бы невозможной.
Правда, наверху огромное количество ящиков, один на другом. Они
заполняют весь трюм, на дне которого я нахожусь. Я вспомнил и то, что в свое
время так меня удивило: что погрузка шла необыкновенно долго -- она
продолжалась два дня и две ночи. Теперь все понятно. Весь огромный груз
должен быть надо мной. Если считать, что там около десятка ярусов и что я
могу в день пройти только через один ярус, то это составит десять дней
работы -- и я окажусь под палубой!
Эта отрадная мысль была бы совсем хороша, приди она мне в голову
раньше, но теперь она сопровождалась величайшими сожалениями. Не слишком ли
поздно я додумался, как спастись? Не глупо ли вел себя до сих пор? Будь у
меня ящик с галетами, я бы легко мог привести этот план в исполнение, но
теперь... увы, остались жалкие крошки! Нет, план был безнадежный.
Но все-таки я не мог отказаться от прекрасной надежды завоевать себе
жизнь и свободу. Я отбросил все печальные сомнения и стал обдумывать
дальнейшее положение.
Самое главное было выиграть время, и это беспокоило меня больше всего.
Я боялся, что, прежде чем проделаю отверстие на другом конце бочонка, пища у
меня кончится и силы оставят меня. Возможно, что я умру в самом разгаре
работы.
Я погрузился в глубокое раздумье. И вдруг еще одна новая мысль
зародилась у меня в голове. Это была очень неплохая мысль, хотя она может
показаться ужасной тому, кто не голодал. Голод и страх смерти делают
человека неприхотливым, а желудок уступчивым.
Я перестал быть разборчивым и не привередничал с едой. В сущности, я
готов был съесть все, что годится в пищу. А теперь расскажу вам, что я
придумал.
-==Глава LI. КРЫСОЛОВКА==-
Я уже давно не упоминал о крысах. Но не думайте, что они ушли и
оставили меня в покое! Нет, они шныряли вокруг меня все так же проворно и
суетливо. Нельзя было вести себя наглее! Они только не нападали на меня, но
не замедлили бы напасть, если бы я не остерегался.
Что бы я ни делал, я прежде всего заботился о том, чтобы отгородиться
от них стенами, построенными из рулонов материи. Только таким образом я
держал их в отдалении. Переходя с места на место, я то и дело слышал их
рядом и натыкался на них; два или три раза они меня кусали. Только моя
исключительная бдительность и осторожность удерживали их от нападения.
По этому отступлению вы, конечно, догадаетесь, к чему я веду разговор,
и поймете, что за мысль овладела мной. Мне пришло в голову, что, вместо того
чтобы позволить крысам съесть себя, лучше я съем их сам. Да, вот к какому
выводу привели меня размышления!
Мне вовсе не было противно думать о такой пище -- и вам бы не было
противно, если бы вы оказались в моем положении. Наоборот, я был очень
доволен, что дошел до такой мысли, потому что с ее помощью мог осуществить
свой план: добраться до палубы -- другими словами, спасти свою жизнь. Больше
того, я чувствовал себя уже спасенным. Оставалось только осуществить свое
намерение.
Я знал, что крыс в трюме много: раньше количество их меня пугало, но
теперь я относился к этому иначе. Во всяком случае, их достаточно, чтобы
обеспечить мне провиант надолго. Вопрос был только в том, как их поймать.
Конечно, смело хватать их руками и душить, пока они не издохнут. Я уже
пытался их ловить, но без успеха. Как вы знаете, я убил одну единственным
способом, который имелся в моем распоряжении, и тем же способом я мог убить
еще одну или двух, но это было все равно что ничего. Предположим, что я убью
двух крыс, остальные станут меня бояться и уйдут далеко в трюм. Следовало
придумать, как их поймать побольше сразу и сделать запас пищи на десять --
двенадцать дней. За это время я могу ведь наткнуться и на более подходящую
пищу. Это будет умнее, да и надежнее. И я стал придумывать способ убить
одним ударом несколько крыс.
Нужда порождает изобретения. Полагаю, что именно нужде, а не своему
