Майн Рид.
Морской волчонок
Роман
С Copyright Перевод Л.Рубинштейна
Компьютерный набор Б.А. Бердичевский
Источник: Золотой век, Харьков, "ФОЛИО", 1995
-==Глава I. МОИ ЮНЫЕ СЛУШАТЕЛИ==-
Меня зовут Филиппом Форстером. Я уже старик. Я живу в тихой, маленькой
деревушке, которая стоит на морском берегу, в глубине очень широкой бухты,
одной из самых широких на нашем острове.
Я назвал нашу деревню тихой -- она и есть тихая, хотя претендует на
звание морского порта. Есть у нас пристань, или мол, из тесаного гранита.
Здесь вы обычно увидите один--два шлюпа, столько же шхун, иногда бриг[1].
Большие суда не могут войти в бухту. Но вы всегда заметите немалое
количество рыбачьих лодок. Одни вытащены на песок, другие скользят по бухте,
и из этого вы можете вывести заключение, что благосостояние деревни больше
зависит от улова, чем от торговли. Так и есть на самом деле.
Это моя родная деревня -- здесь я родился и здесь собираюсь умереть.
Несмотря на это, мои земляки очень мало обо мне знают. Они зовут меня
"капитаном Форстером" или попросту "капитаном", считая, что я единственный
человек в наших краях, заслуживающий этого звания.
Строго говоря, я его недостоин. Я никогда не служил капитаном ни в
армии, ни во флоте. Я был только хозяином торгового судна -- другими
словами, шкипером. Но мои соседи -- люди вежливые, и благодаря их вежливости
я стал называться "капитаном".
Они знают, что я живу в хорошеньком домике в полумиле от деревни, на
берегу моря; знают, что я живу один, потому что моя старая служанка вряд ли
может считаться "обществом". Каждый день они видят, как я прохожу по деревне
с подзорной трубой под мышкой. Они замечают, что я выхожу на мол,
внимательно рассматриваю прибрежные воды и затем возвращаюсь домой или брожу
еще час-другой по берегу. Вот и все, что моим согражданам известно обо мне
-- о моих привычках и обо всей моей жизни.
Они убеждены, что я когда-то был великим путешественником. Они знают,
что у меня много книг и что я много читаю, и решили, что я необыкновенный
ученый.
Я действительно много путешествовал и много читал, но простые
деревенские люди ошибаются относительно моей учености. В юности я не имел
возможности получить хорошее образование, и все, что я знаю, усвоил
самоучкой, занимаясь наспех и с перерывами, в короткие периоды затишья в
моей бурной жизни.
Я сказал, что мои земляки мало знают обо мне, и вас это, конечно,
удивляет. Ведь среди них я начал свою жизнь и среди них же собираюсь ее
закончить. Но это легко объяснить. Двенадцатилетним мальчиком я ушел из
дому, и в течение сорока лет нога моя не ступала на родную землю и глаза мои
не видели никого из местных жителей.
Нужно быть уж очень знаменитым человеком, чтобы тебя вспомнили после
сорока лет отсутствия. Уйдя отсюда мальчиком и вернувшись зрелым человеком,
я убедился в том, что меня совершенно забыли. С трудом вспоминали даже моих
родителей. Они умерли еще до того, как я, совсем маленьким, ушел из дому.
Вдобавок мой отец был моряком, он редко бывал дома. В моих воспоминаниях о
нем осталось только, как я горевал, когда узнал, что его корабль погиб и он
утонул вместе с большей частью экипажа. Увы! Моя мать ненамного его
пережила. И так как они умерли давным-давно, естественно, что их забыли
соседи, с которыми они были не слишком близки. Вот чем объясняется то, что я
оказался чужим человеком в своих же родных местах.
Но вы не должны думать, что я одинок, что у меня нет товарищей. Я
оставил профессию моряка и вернулся домой, чтобы провести остаток дней в
покое и мире, но я не избегаю людей и я не угрюмый человек. Наоборот, я
очень люблю и всегда любил встречаться с людьми и, будучи стариком, охотно
провожу время в обществе молодежи, особенно мальчиков. Могу похвастаться,
что со всеми деревенскими мальчуганами я в большой дружбе. Часами я помогаю
им запускать змея и гонять кораблики по воде, ибо помню, как много
удовольствия получал от всего этого в детстве сам.
Играя со мной, дети вряд ли догадываются, что добрый старик, который
умеет так забавлять их и при этом забавляется сам, провел большую часть
своей жизни в бурных приключениях, среди смертельных опасностей. Но именно
такова история моей жизни.
Кое-кто в деревне знает, однако, отдельные эпизоды моей биографии --
происшествия, о которых они слышали из моих уст, потому что я никогда не
отказываюсь сообщить об увлекательных приключениях тем, кому интересно меня
послушать. И даже в нашей тихой деревушке я нашел аудиторию, которая ценит
рассказчика. Мои слушатели -- школьники. Невдалеке от деревни имеется
знаменитая школа, которую именуют "учебным заведением для юных
джентльменов",-- вот откуда взялись мои самые внимательные слушатели.
Мы не раз встречались с этими мальчиками на прогулках вдоль берега, и,
судя по моей обветренной, "просоленной" коже, они сообразили, что я могу
порассказать им немало о диких странах и необыкновенных происшествиях,
которые случались со мной во время далеких странствий. Мы встречались часто,
почти ежедневно, и вскоре подружились. По их желанию я начал рассказывать им
отдельные случаи из своей жизни. Не раз видели меня на берегу сидящим на
траве в кругу опрятно одетых мальчуганов. Их раскрытые рты и горящие глаза
свидетельствовали об интересе, с которым они слушали мои истории.
Не стыжусь сказать, что я сам находил удовольствие в этих рассказах,
как все старые моряки и военные, которые, вспоминая прошлое, сражаются
сызнова в давно минувших боях.
Таким образом, некоторое время я рассказывал им только отдельные
эпизоды. Однажды, встретившись со своими юными друзьями как всегда, лишь
несколько ранее обычного, я заметил, что они чем-то озабочены. Они сбились в
кучу. И я увидел, что один из них, самый старший, держит в руке сложенный
листок бумаги, на котором, по-видимому, было что-то написано.
Я подошел поближе. Мальчики, не промолвив ни слова, вручили мне бумагу.
Прочитав обращение, я понял, что послание адресовано мне.
Я развернул его и сразу догадался, в чем дело. Это была "просьба",
подписанная всеми присутствующими:
"Дорогой капитан!
Сегодня мы свободны целый день. Мы думали, как бы провести его получше,
и решили просить вас доставить нам удовольствие и рассказать о каком-нибудь
замечательном происшествии, случившемся с вами. Мы хотели бы услышать
что-нибудь захватывающее, потому что знаем, что в вашей жизни было много
приключений. Выберите то, что вам самому больше всего нравится, а мы обещаем
слушать внимательно и уверены, что нам нетрудно будет сдержать такое
обещание. Итак, дорогой капитан, сделайте это для нас, и мы всегда будем вам
благодарны".
Я не мог ответить отказом на такую вежливую просьбу. Без колебаний я
объявил, что расскажу моим юным друзьям целую главу из своей жизни. Я выбрал
то, что считал наиболее интересным для них: повесть о моем детстве и о
первом путешествии по морю -- путешествии, которое произошло в настолько
странной обстановке, что я назвал его "Путешествием на дне трюма".
Мы уселись на прибрежной гальке. Перед нами был широкий морской
простор. Мальчики собрались вокруг меня. И я начал.
-==Глава II. СПАСЕННЫЙ ЛЕБЕДЕМ==-
С самого раннего детства я любил воду. Мне следовало бы родиться уткой
или ньюфаундлендом[2]. Отец мой был моряком, дед и прадед -- также. Должно
быть, от них я унаследовал это влечение. Во всяком случае, тяга к воде была
у меня так сильна, словно вода была моей родной стихией. Мне рассказывали,
хотя сам я этого не помню, что еще маленьким ребенком меня с трудом отгоняли
от луж и прудов. И в самом деле, первое приключение в моей жизни произошло
на пруду, и я запомнил его хорошо. Правда, оно не было ни столь страшным, ни
столь удивительным, как те приключения, которые мне случилось испытать
впоследствии. Оно было скорее забавным. Но я расскажу его вам, чтобы
показать, как велика была моя страсть к воде.
Я был тогда еще совсем маленьким мальчиком. И это странное
происшествие, случившееся в преддверии моей жизни, явилось как бы
предзнаменованием будущего. Оно как будто предвещало, что мне предстоит
пройти через многие испытания судьбы и пережить немало приключений.
Я уже сказал, что был в то время совсем малышом. Меня только что начали
пускать одного, без взрослых, и я находился как раз в том возрасте, когда
дети любят спускать на воду бумажные кораблики. Я уже умел делать их,
вырывая страницы из старых книг и газет, и часто посылал свои "суда"
путешествовать через большую лужу, которая заменяла мне океан. Но скоро мне
показалось этого мало. Я собрал за шесть месяцев карманные деньги, экономя
их специально для этой цели, и приобрел у старого рыбака полностью
оснащенный игрушечный корабль, который он смастерил на досуге.
Мой корабль имел всего шесть дюймов[3] в длину и три дюйма в ширину, и
если бы его тоннаж был зарегистрирован (а он, конечно, не прошел
регистрацию), то он составил бы около полуфунта. "Утлое суденышко",--
скажете вы, но в ту пору оно представлялось мне ничем не хуже настоящего
трехпалубного корабля.
Я решил, что он слишком велик для лужи, где купались утки, и начал
искать место, где он мог бы по-настоящему показать свои морские качества.
Скоро я нашел очень большой пруд -- вернее, озеро, где вода была чиста,
как кристалл, и тихий ветерок рябил ее поверхность. Этого ветра было
достаточно, чтобы надувать паруса и нести мой маленький кораблик, как птицу
на крыльях. Часто он пересекал весь пруд, прежде чем я успевал обежать
вокруг, чтобы поймать его вновь. Много раз мы с ним состязались в скорости с
переменным успехом. Иногда побеждал он, иногда я, в зависимости от того, был
ли ветер попутным или дул навстречу кораблику.
Красивый пруд, на берегах которого я забавлялся и провел лучшие часы
моего детства, не был общественной собственностью. Он был расположен в
парке, принадлежавшем частному лицу. Парк начинался от конца деревни, и,
конечно, пруд принадлежал владельцу парка. Это был, однако, доброжелательный
и лишенный предрассудков джентльмен. Он разрешал жителям деревни проходить
по своим землям и не только не возражал против того, чтобы мальчики пускали
кораблики по его прудам и бассейнам, но даже позволял им играть в крикет на
площадках парка, с тем чтобы дети вели себя осторожно и не портили кустов и
растений, которыми были обсажены аллеи. С его стороны это было очень
любезно. Мы, деревенская детвора, это чувствовали и вели себя так, что мне
ни разу не приходилось слышать о каком-либо значительном ущербе, причиненном
парку и пруду.
Парк и пруд существуют до сих пор -- вы, наверно, знаете их. Но добрый
джентльмен, о котором я говорю, давно ушел из этого мира, потому что его уже
тогда называли "старым джентльменом", а это было шестьдесят лет назад.
По маленькому озеру плавала стая лебедей -- точнее, их было шесть.
Водились там и другие довольно редкие птицы. Дети любили кормить эти
красивые создания. У нас было принято приносить кусочки хлеба и бросать
птицам. Я тоже был в восторге от них и при малейшей возможности являлся к
озеру с набитыми хлебом карманами.
Птицы, особенно лебеди, так приручились, что ели прямо из рук и
нисколько не боялись нас.
У нас был забавный способ кормежки. В одном месте берег пруда был чуть
покруче, он образовывал нечто вроде насыпи высотой около трех футов[4]. И
пруд был здесь поглубже, так что лебеди могли подняться на сушу только с
