работы. В сущности, это было худшее из моих опасений. Я уже раз испытал, что
это за несчастье, и если бы не удача с бочонком из-под бренди, то все мои
нынешние планы оказались бы невыполнимыми.
Больше всего я боялся полотна. Оно "непроходимо", а если его вынимать
кусками, то сложить обратно почти невозможно. Оставалось надеяться, что
среди груза немного этой прекрасной и полезной ткани.
Я передумал о множестве вещей, которые могли находиться в большом
деревянном хранилище "Инки". Я даже старался припомнить, что за страна Перу
и какие товары туда возят из Англии, но так ничего и не вспомнил -- я ведь
был полным невеждой в области экономической географии. Одно было ясно: я мог
встретить на своем пути любые товары, производимые в наших крупных
промышленных городах. Около получаса я провел в размышлениях такого рода и
убедился в их полной бесполезности. В лучшем случае это догадки. Нельзя
определить, "какой металл находится в земле, пока его не тронешь ломом".
Пора было приступать к работе. Отбросив всякие рассуждения и домыслы, я
начал осуществлять свою задачу.
-==Глава LX. Я МОГУ СТОЯТЬ ВО ВЕСЬ РОСТ!==-
Вы, конечно, помните, что при моей первой экспедиции в ящики с
материей, когда я надеялся найти галеты или что-нибудь съестное, я
обследовал и те грузы, которые их окружали, и те, которые были размещены над
ними. Вы помните также, что сбоку от первого ящика, ближе к главному люку, я
нашел тюк с полотном; над этим ящиком был еще один такой же ящик с материей.
В последнем ящике я уже проделал отверстие, поэтому мог считать, что путь
вверх мной начат. Опустошив верхний ящик, я поднимусь на одну ступень в
нужном направлении. Я уже раньше пробил одну сторону первого ящика и
прилегающую к нему сторону второго,-- значит, время и труд, ушедшие на это
дело, не потеряны напрасно. Теперь оставалось только вытащить рулоны материи
из верхнего ящика и сложить их позади.
Задача была не из легких. Мне снова пришлось пройти через те трудности,
что и раньше. Трудно было отделить рулоны друг от друга и стащить их с мест,
где они были тщательно уложены. Однако я справился с ними. Я вынимал их по
одному и относил -- вернее, оттаскивал -- в самый дальний угол моего
помещения, возле бочонка из-под бренди. Там я их приводил в порядок, не
как-нибудь, небрежно, а с величайшим старанием, чтобы они занимали поменьше
места и не оставалось пустых углов между ними и балками трюма -- углов, в
которых могли притаиться крысы.
Впрочем, я об этом теперь не очень-то беспокоился. Я больше не думал о
крысах. Я знал, что они находятся где-то по соседству, но мой последний
кровавый "набег" нагнал иа них страху. Отчаянные вопли крыс, попавших в мою
ловушку, разнеслись по всему трюму и послужили хорошим предупреждением для
остальных. Без сомнения, то, что они слышали, сильно напугало их.
Убедившись, что я опасный сосед, они уступили мне господство над трюмом на
весь остаток путешествия.
Поэтому не боязнь крысиного нашествия заставила меня закупорить все
лазейки, а просто экономия пространства, потому что, как я уже говорил,
именно этот вопрос внушал мне самые большие опасения.
Итак, работая усиленно и осторожно, я очистил наконец верхний ящик и
сложил его содержимое позади себя. Теперь я был вполне уверен, что сохранил
максимум ценнейшего для меня пространства.
Результат работы меня приободрил, и я пришел в прекрасное настроение,
какого у меня уже давно не было. С веселым сердцем поднялся я в верхний ящик
-- в тот, который только что опорожнил,-- и, положив доску поперек отверстия
на дне, сел на нее, свесив ноги. В таком новом для меня положении я мог
сидеть выпрямившись, отчего испытывал величайшее удовольствие. Я долго
находился в помещении высотой немного более трех футов -- а во мне было
роста четыре фута -- и вынужден был стоять наклонившись или сидеть, согнув
колени и упрятав в них подбородок. Это небольшие неудобства, когда их
испытываешь недолго, но когда они затягиваются, начинаешь утомляться и
чувствуешь боль во всем теле. Поэтому возможность сидеть, выпрямив спину и
вытянув ноги, была для меня не только отдыхом, но и роскошью. Больше того, я
мог даже стоять во весь рост, потому что проломленные ящики соединялись
между собой и от дна одного до крышки другого было полных шесть футов.
Я недолго оставался в сидячем положении. Я встал во весь рост и сразу
заметил, как приятно так отдыхать. Обычно люди отдыхают сидя, я же делал это
стоя. И в этом нет ничего странного, если вспомнить, сколько долгих дней и
ночей я провел сидя или стоя на коленях. Я был счастлив занять то гордое
положение, которое отличает человека от других существ. Я чувствовал, что
возможность стоять во весь рост -- это подлинное наслаждение, и довольно
долго оставался в этом положении, не шевеля ни одним мускулом.
Но я не терял времени даром. Мозг мой, как всегда, работал. Я думал о
том, какое избрать направление для туннеля: прямо вверх, через крышку вновь
очищенного ящика, или через тот его конец, который находился в стороне люка?
Мне приходилось выбирать между горизонтальным и вертикальным направлением.
Каждое имело свои преимущества -- преимущества, которые противоречили друг
другу. Взвесить все это и окончательно определить, в каком направлении мне
продвигаться, было так существенно, что прошло порядочно времени, прежде чем
я мог сделать заключение и определить, каковы будут мои дальнейшие планы.
-==Глава LVI. ОЧЕРТАНИЯ КОРАБЛЯ==-
Было одно соображение, по которому мне следовало продвигаться вверх,
через крышку ящика. Избрав это направление, я скорее достигну верхнего яруса
груза; там я могу отыскать свободное пространство между грузом и палубой и
пройти к люку. Туннель будет меньше, ибо вертикальная линия короче, чем
диагональная, направленная прямо к люку. В сущности, каждый фут, пройденный
по горизонтали, можно считать не пройденным вовсе, потому что после этого
все равно нужно будет еще подниматься по вертикали.
Весьма возможно, что между грузом и бимсами, на которых лежит палуба,
есть пустое пространство. Рассчитывая на это, я намеревался двигаться по
горизонтали только в том случае, если меня вынудит к этому какое-нибудь
препятствие, которого я не сумею одолеть. Но все-таки я решил начать работу
именно по горизонтали по трем причинам. Во-первых, доски боковой стенки
ящика почти совсем отошли, и их легко было выломать. Во-вторых, просунув нож
через крышку, я нащупал мягкий, но упругий материал, очень похожий на
ужасные тюки, которые уже раньше мешали мне и которые я всячески проклинал.
Я совал нож в трещину в разных местах и везде натыкался на что-то, явно
напоминающее тюк с полотном. Я попробовал конец ящика -- там клинку
сопротивлялось дерево. Это, видимо, была ель, из которой были сделаны и
другие ящики. Но будь это даже самое твердое дерево, я бы сладил с ним
скорее, чем с полотном. Уже этого было достаточно, для того чтобы выбрать
горизонтальное направление.
Но у меня имелось еще и третье соображение.
Это третье соображение нелегко понять тому, кто незнаком с устройством
трюмов на кораблях, то есть на кораблях того времени, а это было много лет
назад. Для кораблей, построенных иначе,-- в частности, для тех, которые мы
научились строить у американцев,-- это соображение неприменимо.
Для того чтобы вы могли понять все это, придется пуститься в
подробности. Но в то же время, уклонившись немного от нити повествования, я
надеюсь, мои юные друзья, преподать вам урок политической мудрости, который
может быть полезен и вам, и вашей стране, когда вы вырастете и сумеете им
воспользоваться.
Я являюсь сторонником теории, или, вернее сказать, я уже давно осознал
тот факт (потому что здесь нет никакой теории), что изучение того, что
обычно называют "политическими науками", есть самое важное из всего, что
когда-либо занимало внимание людей. Эта область охватывает все сферы жизни и
оказывает влияние на всю общественную жизнь. Любое из искусств, наук и
ремесел связано с нею, и от нее зависит их успех или неудача. Даже сама
мораль есть не более как производное от политического устройства, и
преступление есть следствие плохой организации общества. Политическое
устройство страны есть основная причина ее благосостояния или нищеты.
Никогда еще правительство не делало ничего, хотя бы похожего на
справедливость. Отсюда -- нет такого народа, который был бы когда-нибудь
счастлив! Бедность, нищета, преступление, вырождение -- вот судьба
большинства во всех странах!
Итак, как я уже сказал, законодательство страны -- другими словами, ее
политическое состояние -- распространяется на все. Сюда относится и корабль,
на котором мы плывем, и повозка, в которой мы едем, и орудия нашего труда, и
утварь, которой мы пользуемся в наших жилищах, и даже удобства самих жилищ.
Но еще важнее то, что они влияют на нас самих -- на наши тела и склонности
наших душ. Росчерк пера деспота или глупое постановление парламента,
которые, как кажется, не имеют личного отношения к кому бы то ни было, на
самом деле могут оказать косвенное и невидимое влияние, которое в течение
жизни одного поколения сделает народ безнравственным и подлым.
Я бы мог доказать то, что я заявляю, с математической точностью, но у
меня нет на это времени. Хватит того, что я приведу вам один пример. Вот
послушайте!
Много лет назад британский парламент утвердил закон об обложении
налогом судов, ибо и суда, как и все остальное, должны платить за право
существования. Возник вопрос, как распределить этот налог. Вряд ли было бы
справедливо заставить владельца маленькой шхуны платить такие же громадные
суммы, какие должен вносить владелец большого корабля в две тысячи тонн. Это
уничтожило бы все прибыли мелкого судовладельца и разорило бы его вконец.
Как же можно было выйти из этого затруднения? Нашлось разумное решение:
брать налог с каждого судна в зависимости от его тоннажа.
Это предложение было принято. Но возникла другая трудность: как
раскладывать налог? Ведь следует брать налог с объема корабля, а тоннаж --
это вес, а не объем. Как же преодолеть эту новую трудность? Пришлось просто
установить какую-то единицу объема, которая соответствует тонне веса, и
потом уже измерить, сколько таких единиц вмещается в корабль. В сущности,
дело свелось к измерению корабля, а не к весу.
Тогда решили мерить корабли определенным образом, чтобы установить их
сравнительную величину. Это было очень точно подсчитано путем установления
длины их киля, ширины бимсов и глубины трюма. Перемножив все это, мы получим
сравнительную величину судов, если эти суда правильно построены.
Таким образом, был установлен закон, вполне подходящий для взимания
налога, и вы, вероятно, подумаете (если вы не глубокий мыслитель), что этот
закон никак не мог оказать дурное действие, разве только для тех, кто
вынужден был платить налог.
Нет, дело обстояло иначе. Этот простой, с виду невинный закон, причинил
человеческому роду больше зла, расточил больше времени, отнял у него больше
жизней и поглотил больше богатств, чем потребовалось бы, чтобы выкупить на
свободу всех рабов, имеющихся сейчас в мире.
Как это могло произойти? Не сомневаюсь, что вы спросите об этом с
удивлением.
Это произошло просто потому, что не только остановился всякий прогресс
и усовершенствования в области судостроения -- а это одно из самых важных
искусств, которыми владеет человек,-- оно было отброшено назад на сотни лет.
