А беда приключилась вот как: владелец нового корабля, не имея никакой
возможности обойти тяжелый налог, старался уменьшить его насколько возможно,
ибо такие нечестные приемы являются постоянным и естественным результатом
переобременения налогами. И вот владелец отправляется к судостроителю. Он
приказывает построить корабль с такими-то и такими-то размерами киля, бимсов
и глубины трюма -- другими словами, с таким тоннажем, который соответствует
определенному уровню налога. Но он не останавливается на этом. Он требует от
строителя, чтобы тот, по возможности, построил судно такого объема, который
на треть превысил бы законный тоннаж, с которого уплачивается налог. Это
облегчит ему выплату налога и поможет обмануть правительство, наложившее
такую тяжелую дань на его предприятие.
Можно ли построить корабль, который ему нужен? Вполне! И судостроитель
знает, как это сделать. Для этого нужно круто выгнуть носовую часть судна,
сделать его сильно выпуклым по бортам, расширить корму и, в общем, придать
ему такую нелепую форму, что оно будет двигаться медленно и станет могилой
для многих злополучных моряков. Да, строитель не только знает, как это
сделать,-- повинуясь воле судовладельца, он строил подобные суда так долго,
что сам уверился, будто эта неуклюжая конструкция есть правильно построенный
корабль, и теперь уже не хочет и не может построить судно по-другому. Еще
более грустно, что эта неповоротливая форма корабля так запечатлелась у него
в мыслях, так засела в голове, что, когда глупый закон будет отменен,
понадобятся долгие годы, чтобы заставить его отказаться от хитрости и
обмана. В сущности, надо дождаться, чтобы подросло новое поколение
судостроителей, и тогда у нас начнут строить суда правильной и удобной
формы...
Теперь вы поймете, что я имею в виду, когда утверждаю, что политические
науки есть самое важное из всего, что должно занимать внимание людей.
-==Глава LVII. СЕРЬЕЗНОЕ ПРЕПЯТСТВИЕ==-
Добрый корабль "Инка", как и многие другие, был построен по приказу
владельца-купца. Он имел "выпяченную грудь" и по бокам выдавался таким
образом, что трюм его был шире бимсов. А если вы посмотрите вверх со дна
трюма, то увидите, что его бока изгибаются и сходятся над вашей головой, как
крыша. Я знал, что "Инка" построен именно так, потому что все торговые суда
строились по одному образцу, а я перевидал немало кораблей, заходивших к нам
в бухту.
Я уже говорил, что, проверяя кончиком ножа содержимое груза, который
находился над опустошенным мной ящиком, я нащупал что-то мягкое, похожее на
полотно. Потом я обнаружил, что тюк с полотном занимает только часть крышки
верхнего ящика; около фута оставалось свободным с той стороны, где ящик
прилегал к корпусу корабля. Я в двух местах просовывал кончик ножа сквозь
щели, и оба раза не встречал препятствий. Я решил, что там ничего нет и
около фута пространства за тюком вовсе не заполнено.
Это легко объяснить. Тюк лежал на двух ящиках с материей и находился
как раз в том месте, где борт корабля начинал загибаться внутрь; сверху он
упирался в балки трюма, а нижний его угол, очевидно, отходил от обшивки
примерно на фут. Так получился пустой треугольник, который годился только
для мелких грузов.
Я рассудил, что, если идти вверх по прямой линии, в конце концов
упрешься в борт корабля, который загибается все больше по мере приближения к
палубе, и мне придется на пути встретить множество препятствий -- мелких
грузов, с которыми труднее справиться, чем с большими ящиками. Эти
соображения, как и те, о которых я уже говорил выше, заставили меня
окончательно принять решение сделать свой следующий шаг по горизонтали.
Хорошенько отдохнув, я всунул руки в верхний ящик и, подтянувшись
повыше, принялся за работу.
Я очень обрадовался, очутившись в этом верхнем ящике. Я оказался как бы
во втором ярусе, на расстоянии шести футов от дна трюма. Я уже пробрался на
три фута вверх -- значит, на три фута ближе к палубе, к небу, к людям, к
свободе!
Внимательно оглядев стенку ящика, в которой собирался проделать дыру,
я, к полному своему удовольствию, увидел, что она держится очень плохо.
Просунув нож сквозь щель, я убедился вдобавок, что соседний ящик отстоит на
несколько дюймов, потому что едва мог достать его кончиком лезвия. Это было
явное преимущество. Достаточно нанести сильный удар или сделать толчок -- и
доска выпадет из ящика наружу.
Так я и сделал: надев ботинки, лег на спину и стал выбивать дробь
каблуками.
Раздался скрежет, гвозди подались; еще толчок-другой -- доска вылетела
и провалилась в промежуток между ящиками, куда я не мог достать.
Я немедленно просунул руки в новое отверстие, пытаясь определить, что
там лежит дальше. Но хотя я нащупал шершавые доски ящика, я не в состоянии
был понять, что там за груз.
Я вышиб вторую доску, потом третью, то есть последнюю,-- и одна из
сторон ящика оказалась открытой.
Это давало мне возможность хорошо обследовать то, что стояло дальше, и
я стал продолжать свои розыски. Но, к моему удивлению, я увидел, что
шершавая деревянная поверхность тянется во все стороны на большое
расстояние. Она поднималась, как стена, вверх и уходила в стороны так
далеко, что, как я ни вытягивал руки, я не мог достать до края или до угла.
Видимо, это был ящик иной формы и величины, чем те, которые мне
встречались до сих пор, но я не имел ни малейшего представления о том, что в
нем содержится. В нем не могло быть шерстяной материи, а то он был бы похож
на другие ящики. Не могло в нем быть и полотна -- последнее меня даже
утешало.
Чтобы узнать, что это такое, я просунул клинок в щели крепкой сосновой
доски. Там было что-то вроде бумаги. Но это была только упаковка, потому что
дальше клинок наткнулся на нечто твердое и гладкое, как мрамор. Нажав
посильнее, я почувствовал, что это, однако, не камень, а дерево, но очень
твердое и к тому же с хорошо отполированной поверхностью. Я ударил ножом, и
в ответ послышалось странное эхо, какой-то долгий звенящий звук, но я так и
не мог понять, в чем тут дело. Оставалось только взломать ящик, и тогда я,
может быть, получше ознакомлюсь с его содержимым.
Я поступил так же, как раньше: выбрал одну из стенок большого ящика и
стал резать ее ножом посередине. Она оказалась шириной дюймов в двенадцать,
и работа заняла много часов. Нож мой сильно затупился, и работать стало
труднее.
Наконец я справился и с этой доской. Отложив нож, я принялся отгибать
отрезанный конец. Пространство между двумя ящиками позволило расшатать доску
настолько, что гвозди на ее концах вылетели и сама доска под конец упала
вниз.
Так же я поступил и со второй ее половиной. Теперь в большом ящике
открылось отверстие, достаточное, чтобы исследовать его содержимое.
По твердой и гладкой поверхности какого-то предмета были разостланы
листы бумаги. Я вытащил бумагу, очистил эту поверхность и провел по ней
пальцами. Это было дерево, настолько гладко отполированное, что поверхность
его казалась стеклянной. На ощупь она походила на поверхность стола из
красного дерева. Я бы так и остался при убеждении, что это стол, но, когда я
постучал по нему суставами пальцев, снова раздался тот же звенящий гул. Я
ударил посильнее -- и получил в ответ долгий вибрирующий музыкальный звук,
напоминающий эолову арфу. Теперь я понял, что большой предмет -- это
фортепиано. Я уже был знаком с этим инструментом. Он стоял в углу нашей
маленькой гостиной, и моя мать извлекала из него прекрасные звуки. Да,
предмет с гладкой поверхностью, загородивший мне дорогу, был не что иное,
как фортепиано.
-==Глава LVIII. В ОБХОД ФОРТЕПИАНО==-
Я убедился в этом без особого удовольствия. Без сомнения, фортепиано на
пути моего продвижения представляло серьезное препятствие, если не полную
преграду. Очевидно, это было большое фортепиано, намного больше того,
которое стояло в гостиной в домике моей матери. Фортепиано стояло на боку, а
крышка его была обращена ко мне; и по резонансу в ответ на мои удары я сразу
определил, что оно сделано из красного дерева толщиной в дюйм, а то и
больше. Притом дерево было цельное, так как на всем протяжении я не нашел ни
одной щелки, чтобы проделать в нем дыру. Надо было прямо резать его и
сверлить.
Даже если бы это была простая ель, мне пришлось бы основательно
потрудиться с таким инструментом, какой у меня был в руках, а тут передо
мной было красное дерево, очень прочное благодаря полировке и лаку.
Но предположим, что удастся проделать дыру в крышке фортепиано -- труд
тяжелый и утомительный, но возможный,-- что тогда? Придется вынуть все его
внутреннее устройство. Я очень мало разбирался в механизме таких
инструментов. Я припоминал только множество кусочков из белой и черной
слоновой кости и огромное количество крепких металлических струн. И какие-то
планки, которые располагались то продольно, то поперечно, да еще педали --
трудно будет все это разобрать и вынуть. Кроме того, имеются корпус из
твердого красного дерева и стенка ящика на другой стороне, в которой надо
проделать отверстие, чтобы вылезть наружу.
Но были и другие трудности. Если даже мне удастся разобрать внутренние
части инструмента, вытащить их и сложить позади себя, найдется ли внутри
фортепиано достаточно места, чтобы я смог просверлить его противоположную
стенку и стенку ящика и дальше проделать себе вход в следующий ящик? Это
было сомнительно.
Нет, впрочем, сомнений не было: ясно, что я этого не смогу сделать.
Трудность этого предприятия омрачила меня. Чем больше я о нем думал,
тем меньше хотелось мне браться за него.
Наконец, подумав хорошенько, я отбросил эту мысль. Вместо того чтобы
идти напролом через стену из красного дерева, я решил пуститься в обход.
Необходимость принять это решение немало меня опечалила -- я потерял
ведь полдня в работе над ящиком. И все это оказалось напрасным. Но делать
было нечего. Не было времени на пустые сожаления. И, как генерал, осаждающий
крепость, я решил начать с разведки, чтобы найти лучший путь для "охвата
крепости с флангов".
Я был по-прежнему уверен, что надо мной находятся тюки с полотном, и
это убеждение отбило у меня всякую охоту к работе в этом направлении.
Оставалось выбирать между правой и левой стороной.
Я знал, что прокладка этих путей не даст никаких особенных преимуществ.
Она ни на дюйм не приблизит меня к желанной цели. Когда я сделаю следующий
шаг, я все равно буду только во "втором ярусе". Это было невесело -- новая
потеря времени и сил! Но я так боялся ужасного тюка с полотном!
Однако у меня теперь было одно преимущество: взломав боковую стенку
ящика с материей, я обнаружил, как вы уже знаете, порядочное расстояние
между ним и деревянной упаковкой фортепиано. Теперь я запущу туда руку по
самый локоть и прощупаю соседние грузы.
Так я и сделал. С каждой стороны было по ящику. И каждый из них, как я
заключил, был похож на тот, в котором я находился,-- значит, это были ящики
с материей. Отлично! Я так хорошо научился взламывать и опустошать тару
этого рода, что считал такую работу пустяком. Я хотел бы, чтобы весь груз в
трюме состоял из этого товара, создавшего славу западной Англии.
Размышляя так и ощупывая в то же время края ящиков, я случайно поднял
руку, чтобы проверить, насколько тюк с полотном выдается над краем ящика. К
моему удивлению, я увидел, что он не выдается вовсе! Я сказал "к моему
удивлению", потому что привык, что тюки с полотном были примерно тех же
