-- Это он так сказал! А ты, вор, поверил? Да ты пойми -- не стал бы
Дом никогда о бегстве принца объявлять! Зачем позориться? У них этих
принцев, со всех родов, десятка два наберется. Есть кому власть
наследовать, есть кому парады принимать.
-- Не знал я, что он принц!
-- Выведал бы Слово -- понял бы! -- рявкнул Нико. -- Что-то важное он
спер, понимаешь? Уж не знаю почему. С ума сошел, власти возжелал, с
врагами снюхался. Не знаю! Только перед тем как уйти, мальчик этот на
Слово что-то очень дорогое положил. Такое, из-за чего Дом готов весь мир
перевернуть. Границы закрыты, понимаешь? Корабли в море не выходят!
Вест-индские колонии стонут, у них краснокожие бунтуют, а войска
посланные -- обратно отозваны.
-- Да что мальчишка мог взять?
-- А мне откуда знать? Подвалы Версаля! Все железо и серебро, что от
рождества Искупителя накоплено!
-- Нико, он сказал, что много вещей на Слове таскать не может.
-- И ты поверил! Ильмар, да что с тобой? Высокородному верить -- в
твои-то годы! Не тот сопляк, поди, что в первый раз ко мне товар принес.
-- Нико, поверь, я в людях разбираюсь. Хоть в простолюдинах, хоть в
аристократах. Не было у мальчика на Слове версальских сокровищниц.
-- Допустим. А книга? Что за книгу он прятал? Букварь с цветными
картинками? Роман Дюма о Золотых Подковах? Сочинения мурзы Толстого? А
если -- тайные книги Дома, где знания хранятся? О том, например, как из
железа такие вот клинки ковать! О военных планах Державы, об интригах
политических, о подлинных родословных... Ты пойми, вор, не то дорого,
что в руки взять можно. Знания -- они всего дороже!
Нико замолчал. Выдул одним глотком коньяк, и даже заесть не подумал.
Уставился на меня покрасневшими глазами:
-- Вот в чем твоя беда, Ильмар-вор. У тебя одна мысль была -- как
убежать. А надо наперед думать. Не только то хватать, без чего с каторги
не уйти, но и то, что дальше понадобится.
Прав он был. Во всем прав. Едва я узнал, что за мальчишкой на Острова
планёр послали, да линкор с десантом преторианским -- сразу надо было
брать его за грудки, кинжал к горлу, да и пытать Слово. Сказал бы,
никуда не делся. И со своего Слова все бы отдал. Пусть бы пропадал я
сейчас... но не зазря.
-- А может, ты узнал Слово? А? -- Нико подался вперед, и на миг в
уставших от жизни глазах вспыхнул молодой огонь. -- Ильмар, мальчик мой,
скажи! Если ты у принца Слово выпытал, да и зарыл высокородного в
песок... Ильмар, пойми, такой кусок одному не проглотить. А я тебе
пригожусь. Вместе решим, что делать... вместе удачу за хвост схватим...
-- Нико, да как мне тебя убедить? Не знаю я Слова! Что же я, душегуб,
пытать товарища по каторге? Да еще и мальчишку!
-- Добрый человек от душегуба тем отличается, что из-за мелочей не
зверствует, -- отрезал Нико. -- А тут не мелочи. Эх, что ж ты так
оплошал, Ильмар...
Все-таки он мне поверил.
-- Нико, я к тебе за советом пришел, а не упреки выслушивать. Что
сглупил -- сам знаю. Подскажи, что теперь делать?
Старик и впрямь задумался.
-- Что? Сказал бы -- в глуши спрячься, только охота такая идет... не
поможет. Наоборот, в малом городке на виду будешь. Из Державы уходи,
Ильмар! В Руссийское Ханство, в Китай, в колонии, в африканские земли.
Трудно это теперь, но кто знает?
-- А дальше? Велишь по чужим землям скитаться? Среди дикарей, что до
сих пор железа не знают, жить, -- ракушки воровать и ножи костяные?
-- Все лучше смерти. Да и незачем тебе всю жизнь на чужбине горе
мыкать, Ильмар. Как поймают принца, так до тебя никому дела не будет.
Выждешь год, другой, вернешься. Под другим именем заживешь.
-- Прост твой совет.
-- Советы не сложностью меряют, а пользой.
-- Может, еще что скажешь, Нико?
Старик посмотрел в потолок, на роскошную, никогда на моей памяти не
зажигавшуюся, люстру.
-- Будь осторожней лисы, Ильмар. Никому не верь. Никому.
Я почесал в ухе, разглядывая Нико. Был он предельно серьезен.
-- Спасибо, старик. Знаешь, задержался я у тебя. Расплатись, да и
пойду потихоньку.
Нико крякнул.
-- Триста марок у меня не наберется, прямо так, с ходу. Вечером
зайдешь...
-- Да ты что, Нико, и впрямь меня дураком счел? -- поразился я. --
Сам говоришь, что доносить пойдешь, призываешь не верить никому...
Давай, потряси заначки.
Нико достал кошелек, картинно опрокинул над столом. Высыпалось пять
десятимарочных.
-- Все, Ильмар.
-- Тогда давай решать, чем долг погасишь.
Нико насупился. Бросил с обидой:
-- Дряхлого человека каждый ограбить норовит...
-- Нико, ты себя честно ведешь. И я тебя не обижу... мало ли как
сложится?
Мы уставились друг на друга.
-- Возьми коньяка дорогого, -- предложил старик. Денег у него видно и
впрямь не было, иначе бы он своими драгоценными запасами не пожертвовал.
-- Я не на вечеринку собрался, Нико. Знаешь что... давай я твоим
пулевиком долг возьму.
-- Опомнись, он пять сотен стоит!
-- Да врешь, что пять... Жив буду, от погони уйду, так расплачусь. Я
долги возвращаю. А схватят меня -- скажешь, что пулевик я силой взял,
его тебе вернут. Он же законный, верно? Разрешение есть?
Нико размышлял. Ему не в первый раз было затевать опасные игры, в
надежде на крупный выигрыш. Потом старик вытащил из-под столешницы левую
руку с зажатым пулевиком. И впрямь хороший, многозарядный, таких я
раньше вблизи и не видел...
-- Ого...
-- Знаешь, как пользоваться?
Я покачал головой.
-- Отводишь курок... спусковой крючок нажимаешь... барабан
проворачивается сам, каждый раз новый патрон подставляет... Тут их
шесть, в барабане.
Осторожно приняв оружие, я спрятал его во внутренний карман плаща.
Разберусь. Спросил:
-- Как такое добыл? Многозарядники только аристократом положены.
-- По персональному разрешению Дома, -- сказал Нико. -- За спасение
баронессы Греты от бандитского нападения.
Эту историю я смутно помнил. И даже догадывался, что наглый налет
душегубцев на высокородную даму был организован самим Нико. Рискнул он
тогда -- останься бандиты в живых, или успей убить баронессу, хозяину бы
не поздоровилось. Но все вышло складно... два дурака навеки уснули с
железом в горле, а благодарность спасенной женщины была беспредельной.
Поговаривали, что Нико за свой "подвиг" получит дворянство. С титулом,
видно, не выгорело. А вот многозарядный пулевик старику дозволили.
-- Спасибо, Нико. Пойду я.
-- Подожди, -- старик поднялся. Вздохнул, оглянулся, будто примеряясь
к стоящему сзади креслу. -- Ударь по лицу. Так, чтобы след остался.
-- Если меня схватят, -- сказал я, -- скажу, что ты дрался как лев.
-- Лучше застрелись, если схватят, -- хмуро сказал Нико. -- Давай, не
тяни...
Я примерился, и ударил. Так, чтобы разбить в кровь губы. Нико
всплеснул руками и рухнул в кресло.
-- Нормально? -- спросил я.
Открыв один глаз старик злобно посмотрел на меня, сплюнул красным,
процедил:
-- Даже слишком...
Мне вдруг стало смешно, и вся расписанная Нико охота по мою душу
показалась мелкой и несерьезной. В первый раз, что ли, от стражи
уходить?
Накинув не успевший просохнуть плащ, я вышел из кабинета, притворил
дверь, спустился в зал. Публика за это время успела вся поменяться, и
стало ее поменьше.
Нет, не стану я из Державы бежать. Сейчас на дилижанс, да и подальше
от веселого города Амстердама. Есть у меня товарищи и понадежнее старого
Нико. И в Париже, и в Нюрнберге, и в Брюсселе, и в Генте. Найдется, где
переждать, пока стража схватит Марка и закончит свою возню...
За стойкой стоял новый вийнмайстер. Совсем молодой парень, и с
бутылками он возился не очень умело, хоть и старательно. С чего это
вдруг посреди дня сменились...
В груди возник холодок.
Нико не из тех, кто все добро на одну карту ставит. Может он и решил
мне помочь. Только при любом раскладе старый хитрец в проигрыше не
останется.
Я торопливо пошел к дверям на кухню. Оттолкнул официантку -- девица
незнакомая, что-то вслед сказала просительно, но я внимания не обратил.
Ворвался в зал, где пятеро поваров с едой управлялись. Кухня огромная,
богатая, котлы и кастрюли чугунные, ножи стальные почти без пригляда
лежат...
-- Эй, добрый господин, сюда ходить не велено! -- крикнул один из
поваров. Из угла появился охранник: правильно, кто же такое место без
надзора оставит? Двое поварят, близняшки, с любопытством уставились на
меня, а повар помладше перехватил нож, которым только что овощи крошил.
Умело перехватил, не зря на стене кухни деревянная мишень висит, вся по
центру истыканная...
-- Мне надо пройти на Кайзерсграхт! -- резко ответил я, пытаясь
говорить в той манере, что у Марка замечательно получалось. Решат, что
высокородный дурью мается, пропустят...
-- Через зал, уважаемый, -- сказал охранник. Слегка из ножен меч
потянул. Меч плохой, дешевый, и сам охранник разжирел на дармовых
харчах, только не в нем опасность. Как полетят ножи поварские через всю
кухню -- конец мне.
-- Господин Нико велел мне выйти на набережную через кухню! --
возмущенно сказал я. Уж если за высокородного не сойду, так хоть за
одного из тайных посетителей хозяина. Не дураки же они, должны
подозревать, что старик Нико всякими делами занимается.
Прислуга и впрямь замялась. В тишине, нарушаемой лишь шипением сока,
капающего на огонь с жарящегося окорока, я пошел через кухню. Стражник
неохотно отступил, освобождая дорогу к двери. Видно то, что я
безошибочно ориентировался в помещении, внушило доверие к моим словам.
Повар, первым меня заметивший, пожал плечами и отвесил оплеуху
мальчишке-поваренку. Тот опрометью бросился крутить вертел.
Все. Пронесло. Решили не связываться.
Я прошел через две комнатки, где переодевались повара и хранилась
какая-то утварь. Охранник молча следовал за мной, приглядывал, чтобы я
ничего не своровал.
Эх, мужик, орлы мух не ловят...
-- Счастливо, -- бросил я, выходя.
-- Счастливо, уважаемый, -- неохотно отозвался охранник, закрывая
дверь за моей спиной. Громыхнул засов. Я стоял в грязненьком узком
переулке, выходящем на канал. Никого здесь не было, пованивало от
кухонных отбросов в деревянных бочках, видно, не вывезенных накануне.
Непорядок, в вольном городе Амстердаме за чистотой следят бдительно.
Может я и зря задергался. Вийнмайстер мог и в сортир отойти. Только
лучше остерегусь -- здоровее буду.
Глава вторая, в которой я начинаю паниковать, и как выясняется, не
зря.
Кайзерсграхт -- место тихое, мирное. Здесь живут богатые бюргеры,
лишь изредка среди купеческих лавок гостиницы небольшие попадаются. Я
прошел по набережной, оглядываясь на здание ресторана, пока оно из вида
не скрылось.
Зря волновался, видно.
По мостику -- изящному, мощеному белым камнем, я перешел через канал.
Постоял в раздумье, решая, сразу ли податься к станции дилижансов, или
позволить себе хороший ужин. В "Оленьем Роге" мне поесть не удалось, но
можно в другие места наведаться. В такие, где беглого каторжника никак
ждать не станут, в "Медный шпиль" или в "Давид и Голиаф". Много есть
приятных заведений в вольном городе.
Народу вокруг было негусто. Плохая погода всех по домам разогнала,
что ли? Стояли на набережной отец с сыном-подростком -- оба краснощекие,
плотные, в плотных куртках и зееландских дождевых шапках. Кормили
плавающих в канале уток, кидая куски белой булки с сосредоточенным,
серьезным видом. Утки жрали хлеб лениво, даже их прожорливости наступает
предел. Сытый город, благодушный. Тут даже нищие истощенными не
выглядят. Вот в той же Лузитании -- вроде бы и климат благодатный, и
