душегуб...
-- Чего я тут не видел, -- огрызнулся Марк, но все же отвернулся к
окну. В стекле все отражалось, но я спорить не стал. Уж больно опасная
девица, глаз да глаз нужен.
Всхлипывая -- снова за старое взялась, только теперь меня не
проведешь, девушка встала. Глянула мне в глаза:
-- И ты отвернись!
Я засмеялся в голос, и она молча стала одеваться. Мне сейчас было не
до ее прелестей. Многие на девицах залетают, особенно сразу, как с
каторги вырвутся. Вмиг голову теряют, и насильничать готовы, и воровать
без ума, лишь бы на девку заработать.
-- Нужно нам кое-что от тебя, летунья, -- сказал я. -- Дашь --
свяжем, но не тронем. А нет... прости, только все равно боли не
выдержишь.
Она молчала, застегивая небесно-голубой жакет. Форма у летунов -- как
праздничная одежда. Голубые шелка, медные пуговицы, белые кружевные
оторочки. Даже теплые чулки -- в тон, из белой и голубой шерсти. Знаки
различия на форме незнакомые, летунские -- в виде серебряных птичек. На
мужиках все это, пожалуй, слишком помпезно, а вот на девушке --
заглядеться!
-- А нужна нам карта, -- продолжил я. -- Сама знаешь, какая. И еще...
запал.
Марк повернулся, кивнул.
-- Ну и что? -- спокойно сказала девушка. Одевшись, она снова вернула
уверенность. Может, стоило голой подержать -- так спесь-то живо
слетает...
-- Думай, подруга небесная, -- я подошел, крепко взял за руку. --
Драться больше не вздумай, руки переломаю. И спорить не спорь. Давай
карту и запал.
Девушка презрительно усмехнулась.
-- Как тебя зовут? -- резко спросил Марк. Опять тем тоном, каким
солдат отвлек.
Она вздрогнула. Ответила, без особой охоты:
-- Хелен.
-- Романка? -- на всякий случай уточнил я. Как будто высокородная
летунья может старые корни сохранить. -- Так вот, Хелен, выхода у тебя
нет. Делай, что велю, будешь жить.
-- Жизнь без чести -- хуже смерти.
-- Это верно. Только чести тебя лишить -- дело недолгое.
Хелен пожала плечами. Стояла она прямо, как истинная дама перед
провинившимся слугой. А ведь болело у нее сейчас все, что только болеть
может.
-- Когда дворовый пес гадит на тебя -- это не позор. Позор псу под
хвостом вытирать.
-- Так, значит... -- я разозлился. -- Мы для тебя -- псы дворовые?
Сейчас узнаешь, зачем псам зубы...
-- Ильмар...
Марк подошел к нам. Покачал головой:
-- Она карты и запал на Слове прячет. И не отдаст. Летунов учат любую
боль терпеть... глянь ей на плечи -- там следы от игл должны быть.
Хелен яростно сверкнула глазами.
-- А что тогда делать, парень?
Конечно, я понимал, что. С обрыва вниз головой прыгать, все легче да
быстрее помрем.
-- Веди ее к планёру.
-- Далеко не улетишь, Марк. Запала нет, карт не знаешь.
Хелен вроде и не сомневалась, что поднять планёр в воздух мальчишка
сумеет. Я это в уме отложил, но ничего не сказал. Толкнул девушку, повел
перед собой, не выпуская руки.
Что он задумал, мой попутчик таинственный?
Если она боли не боится, если подкупить нечем, а разжалобить проще
холодный камень?
В полном молчании мы шли к планёру. Беда, беда тяжкая, уже светло
стало, уже со стен форта можно нас увидеть -- двух каторжников, что
высокородную летунью под конвоем ведут. Нет спасения.
Возле планёра Марк ускорил шаг, первым заскочил в кабину. Пояснил:
-- Я не знаю, летунья, можешь ли ты весь планёр в Холод спрятать.
Только теперь не выйдет.
Хелен молчала.
-- Руби тросы, Ильмар! -- велел Марк.
Не выпуская Хелен, я обошел планёр. Обрезал веревки, удерживающие его
на месте. Планёр стал подергиваться под свежим ветром. Летунья
болезненно сморщилась, глянула на меня. Прищурившись, я покачал головой:
"не вздумай".
Она не стала лезть в драку. Мы вернулись к кабине, где вовсю орудовал
Марк. Поворачивал рычажки, давил на педали, дергал ручки. Планёр
дергался, будто ожил, колебались концы длиннющих крыльев, ходил
налево-направо хвост.
-- Машину погубите, и сами погибнете, -- сказала Хелен.
-- Может быть, -- согласился Марк. -- Только я попробую. Выхода у
меня нет.
Может он надеется летунью тем напугать, что планёр разобьет? Видал я
таких героев, что за верного коня готовы свою жизнь отдать...
Хелен посмотрела на меня:
-- Он с тобой не полетит. Побоится. Это верная смерть.
Марк глянул виновато. Я ничего не сказал. В животе стало совсем пусто
и холодно, захотелось отвести глаза.
-- Прости, Ильмар. Но меня-то ты не станешь держать?
-- Не стану, -- согласился я с облегчением. -- Каждый свою смерть сам
выбирает.
-- Что скажешь, Хелен? -- насмешливо спросил Марк.
-- Тебе даже с полосы не стронуться! -- она вся подалась вперед,
вцепилась в спинку кресла.
-- Сдвинусь. Ветер хороший. До воды далеко, может и выпрямлюсь. Поток
восходящий, скажешь, нет?
-- Все равно не дотянешь!
-- Я попробую, -- сказал Марк. И в голосе была такая твердость, что я
понял -- он полетит. Может недолго, но полетит.
-- Я с тобой, парень, -- сказал я онемевшими губами. -- Все равно...
один конец.
-- Дай запал и карты, -- потребовал Марк.
-- У тебя налета нет, до материка не каждый ас дотянет!
-- Конечно, Хелен, Ночная Ведьма... куда мне до тебя. Только я
попробую.
Когда он назвал ее Ночной Ведьмой, по лицу девушки скользнула
какая-то тень. Смесь гордости и обреченности.
-- Не делай этого, Маркус. Вспомни честь!
-- Моя честь со мной, капитан! Свою береги.
Вот это да. Женщина -- а в чине капитана.
Значит, есть чем гордится -- с высокородным офицером справился, а
какого пола -- дело уже десятое.
-- Разобьешься... -- пробормотала Хелен. -- Разобьешься,
разобьешься...
Она дернулась, стряхнула мою руку, и я не стал ее удерживать. Убивать
Марка она никак не собиралась, наоборот -- тряслась за его жизнь. И
мысль, что мальчишка разобьется, пугала ее больше собственной судьбы.
-- Садись сзади, Ильмар, -- велел Марк... Маркус. -- А ты гляди,
Хелен, как твоя птичка летать умеет.
Отстранив девушку, я полез на заднее кресло. Сестра, Сестра,
образумь, что ж я делаю? Хоть часок бы еще пожить... рассвет встретить,
с оружием в руках смерть принять... Мысли в голове метались, будто
певчие сверчки в клетке, руки противно тряслись, на лице проступил пот.
И все же я забрался в тесную клетку кабины, скорчился на втором сидении,
просунув ноги под кресло летуна, на решетчатый деревянный пол.
-- Втроем точно не дотянуть, -- мертвым голосом сказала Хелен. --
Пусть он вылезет. Я... я поведу.
Марк обернулся.
Что же это, значит погибать? Не мне судьба покровительствовала, а
мальчику-бастарду? Унесется он сейчас на планёре с Печальных Островов, а
мне расхлебывать?
Марк улыбнулся во всю перемазанную физиономию. Подмигнул, и страх,
что меня бросят, вновь сменился ужасом перед полетом.
-- Втроем полетим, Хелен. И не спорь.
Даже не дожидаясь ответа он полез ко мне, плюхнулся на колени,
заерзал, пытаясь устроится удобнее.
Ночная Ведьма, летунья Хелен, обречено посмотрела по сторонам. Будто
надеялась увидеть толпу солдат, что навалятся на хрупкий планёр, не
дадут ему взлететь.
Но никого не было на летной площадке.
-- Искупитель... -- прошептала она. Глянула в небо. И решительно
полезла на переднее сиденье.
Мы с Марком затихли. Не было все же у нас полной уверенности, что она
смирилась.
Дохнуло холодом. В руках Хелен возник маленький железный цилиндрик.
Она не глядя всадила его в пустующее гнездо на доске с приборами.
Марк обмяк у меня на коленях. Задышал часто, словно до того от
напряжения сдерживал дыхание.
Еще один порыв холода -- зашуршала бумага, Хелен прижала к боковому
стеклу несколько листков, щелкнула пружинным зажимом. Произнесла:
-- Это смерть. Еще никто с таким грузом до материка не летал. Даже на
"Фальконе".
-- А ты попробуй, Хелен. Я тебе верю, -- без всякой насмешки сказал
Марк.
Что ж. По крайней мере -- не один помру. Вместе перед Искупителем
встанем, за грехи отчитываться.
Хелен впереди возилась с рычагами. Похоже, все самое необходимое
сделал Марк -- ее руки то и дело замирали на полпути.
-- Держитесь, -- сказала она наконец. И дернула что-то на доске.
Сзади взревело. Я в ужасе обернулся.
-- Не бойся, Ильмар, не бойся, это ракетный толкач, чтобы скорость
набрать, без него трудно подняться, -- торопливо сказал Марк. -- Только
не дергайся, не качай планёр.
Рев нарастал. Сквозь заднее стекло я видел, что из хвоста планёра
вырывается сноп дымного огня. Не загореться бы... но они же все так
летают... наверное, по уму сделано...
Планёр дрогнул и покатился вперед. Очень резко, видно колеса на
тормозах стояли, а теперь Хелен их отпустила.
-- Спаси, Искупитель! -- вскрикнула летунья.
Я закрыл глаза и начал молиться Сестре. Кому молился Марк -- не знаю.
Может и никому. Только и ему было страшно, он обхватил меня, зарылся
лицом в грудь.
-- Не бойся... -- прошептал я, не открывая глаз. Как он управлять
планёром собирался, если так боится? Или притворяется, своим страхом
меня в чувство приводит, чтобы не начал метаться, не сломал хрупкую
кабину?
Открыв один глаз, я увидел, как несется навстречу край обрыва. А еще
увидел взмывающие над фортом сигнальные ракеты. Заметили. Поняли.
Только поздно.
Под нами мелькнуло море.
Вот и все...
Или еще нет?
Планёр дрожал, бился в судорогах, сзади ревел "ракетный толкач", о
котором говорил Марк. Неужели та дурацкая бочка с обручами -- ракета?
Как в сказке про барона Мюнгхаузена, что на ракете в Китай слетал...
А море неслось под нами, и не думало приближаться. Наоборот, мы
поднимались все выше. Хелен застыла впереди мраморным изваянием, руки ее
вцепились в рычаги.
Я открыл второй глаз. Посмотрел на Марка. Тот слабо улыбнулся.
Прошептал -- я прочел по губам: "не бойся".
Ах ты маленький паршивец! Вовсе тебе не страшно, ты меня
успокаиваешь!
-- Спасибо, -- сказал я, надеясь, что он услышит.
Глава пятая, в которой нам салютует линкор, а мы ему отвечаем.
Ко всему можно привыкнуть.
Даже к тому, что летишь как птица... да нет, быстрее и выше любой
птицы. Я по-прежнему был в испарине, и к горлу подпирал комок, но на
смену паническому оцепенению пришла какая-то бесшабашная болтливость.
-- Эй, ведьма ночная! А пожрать у тебя ничего не найдется?
На миг Хелен повернула голову, одарила меня ненавидящим, хоть и
удивленным взглядом. Снова уставилась на свои приборы.
Марк заерзал. Крикнул:
-- Сбрасывай толкач!
-- Ты меня еще рожать поучи, -- презрительно откликнулась летунья. Я
подумал, что рожать-то ей вряд ли доводилось, судя по крепкому животику,
и поддержал мальчишку:
-- Давай, делай что велят!
На этот раз она ответила:
-- Будь ты один -- сама бы планёр в воду воткнула. Но мальчишку я
довезу... попробую... молчал бы, душегуб.
-- Я честный вор, -- обиделся я.
-- Сбрасывай толкач! -- снова сказал Марк. Он был испуган. -- Хвост
подпалим!
Хелен помедлила еще миг. Потом рванула один из рычагов. Планёр
дернулся, рев мигом стих, и я увидел в окно, как падает, кувыркаясь,
дымящийся цилиндр. Вот была здоровая длинная труба, вот он превратился в
карандаш, а вот уже точка несется к волнам, рассыпая искры и оставляя
дымную полосу.
Мне снова стало жутко. Я ощутил высоту.
-- Только не паникуй! -- Марк говорил слишком громко, еще не оценив
наступившей тишины. Хелен презрительно глянула на меня -- и это помогло.
Пацан не боится, женщина не боится, один я трястись буду?
Нет.
Решимости хватило на минуту, в течении которой я разглядывал
