деревяшке, что его канат щемила.
Стражники захохотали. Ясное дело, у каторжников нервы не выдерживают.
Все развлечение.
Я продвинулся вслед за мальчишкой, впился взглядом в замок. Эх, не
везет, германская работа, с таким всегда трудно справиться...
-- Не усердствуй! -- бросил мне возвращающийся стражник. --
Задохнется пацан...
Отмычку бы мне, тонкую отмычку, да с двойным изгибом, тогда бы
справился...
А мы уже к площади Кнута приближались. Самое место бежать. Дальше по
холмам потянемся, там места голые да безлюдные, не укрыться...
Эх, германская работа, хорошая сталь, тугая пружина, ключ в три
прорези...
Никогда мне такой замок ножом не открыть!
И когда я понял это, так сразу и начал действовать. Нельзя панике
поддаваться.
-- Нож! -- прошипел я в спину Марку.
Хоть сейчас не ослушался.
Повел рукой -- будто потянулся куда-то, далеко-далеко... Даже на меня
холодом дохнуло, когда в руке у пацана кинжал сверкнул.
Хороший клинок.
За такой клинок домик в пригороде отдают без торга.
Протянул я руку Марку через плечо, нож взял -- у парня пальцы
задрожали, но отдал, смирился. И даже -- хоть я и не просил, придержал
брус, приподнял, чтобы мне орудовать было легче.
Одно хорошо -- стражники сейчас на нас не смотрели, в хвосте колонны
порядок наводили. И впереди толпы не было. Только маленькая
девочка-замарашка на углу стояла, сосала грязный палец, да на нас
смотрела. Будь постарше -- сразу бы крик подняла. А так только глазенки
вспыхнули, уставилась на нож, руки опустила, рот закрыть забыла...
Смотри, смотри, маленькая, только не кричи, прошу тебя!
Сестра-Покровительница не велит беглецов выдавать! Не кричи, прошу,
пошлет тебе Сестра куклу фарфоровую, платье новое, как вырастешь -- мужа
богатого и дом -- полную чашу. Только не кричи!
Так я про себя девочку заклинал, а сам в замке орудовал, и вроде
нащупал что-то, только вот сталь скрипела, и нож блестел на солнце,
значит времени у меня -- до пяти сосчитать, не больше...
За спиной уже поняли. Славко-дубина рык издал -- приготовился. Вот
такие всегда из чужого умения пользу получают! Кузнец крякнул, с шага
сбился, видно решил что-то сказать, да никак с языком управиться не
мог...
-- Эй, чего творите? -- крикнул кто-то из конвоя. Еще не увидел, но
почувствовал, -- все, пропадаю, что же ты, Сестра, за что так
насмеялась...
И стоило мне Сестре взмолиться, как замок проклятый щелкнул, дужка
раскрылась, из прорезей вылетела, деревяшка разошлась и под ноги упала.
Марк запнулся, я подпихнул его -- он мигом с каната слетел, -- и сам
следом рванулся. А дальше уже напирали -- и Славко, и кузнец, и все
остальные. Кто и впрямь бежать решил, кого напором понесло.
На это я и рассчитывал.
Как рыбешки с порвавшегося кукана, рассыпались каторжники по улице.
Те, кто подурнее, вперед кинулись бежать. Ага, на площадь, прямо толпе в
лапы. За поимку беглого -- три монеты плата. А если голову, руку или
ногу беглого принесешь -- две. Ох, не дура же толпа, умеет складывать.
Умеет и отнимать. Толпа, она чудовище, но никак не дура.
Те, кто позлее, да поотчаяннее, на стражников бросились. Того, что с
пулевиком, сразу с ног сбили. Может, и остальных задавят толпой. Все
бывает. Может, и корабль потом в порту отобьют.
Только поднимут с гарнизона пару планёров, да и сожгут их вместе с
кораблем...
А я, как последний идиот, с мальчишкой боролся. Марк у меня нож
выдирал, уже пальцы изрезал, но не отпускал.
Нет, парень, мне с тобой умирать не с руки!
Я выпустил нож -- пусть натешится, может, зарезаться успеет, -- и
бросился в узкую боковую улочку, на ходу петлю с шеи сдирая. Рядом
бежали кузнец и Славко -- это ж надо, кто умнее всех оказался!
И тут Славко, по своей злобе и общей тупости, ошибку совершил. Прямо
на пути оказалась та девчонка, по малолетству не додумавшаяся убежать.
-- С дороги! -- завопил Славко и отшвырнул девочку. Ну зачем,
спрашивается? Времени больше потратил, чем если бы обежал ее!
-- Женщин обижаешь! -- взвыл кузнец. В голосе не только ярость была,
еще и восторг. Наконец-то он убедился, что Славко -- мерзавец.
Через миг здоровяк уже прижал душегубца к стене какой-то лавки и
молотил головой о стену, выкликая:
-- Нельзя женщин трогать! Грех! Нельзя женщин трогать! Винись перед
малышкой! Нельзя...
Я пробежал мимо вопящего Славко, гневающегося кузнеца и ревущей
девочки. Ничего с ней и не случилось страшного...
Ах Сестра, спасибо Сестра! Не оставь и кузнеца в заботах своих,
хороший он человек, просто темный. Сейчас народ набежит, стражники из
порта подтянутся -- может, и не убьют его? Бежать вроде не пытается,
стоит, душегубца колотит. Может и уцелеет. В рудниках нужны работники.
Ах, Сестра, дай мне уйти...
-- Ильмар!
Я обернулся на бегу. Надо же, Марк тоже сообразил, куда бежать. И
бежал хорошо, догнал. Ножа у него в руках уже не было, конечно, и от
петли он тоже избавился.
-- Щенок сопливый! -- выдохнул я. -- Чуть все не попортил...
-- Не бросайте меня!
Хотел было я огрызнуться, но передумал. Нельзя, после того как судьба
смилостивилась, в помощи другим отказывать. Вмиг все переменится.
Я просто продолжил бежать, с легкой надеждой, что пацан сам отстанет.
Но мальчик явно был не из слабаков.
Дважды навстречу попадались люди. Но первый, крепкий, но умный мужик,
не рискнул нас останавливать, а не в меру воинственного старика с клюкой
я, скрепя сердце, уложил на мостовую одним ударом.
Не дело тебе, дедуля, чужой крови жаждать. Не по возрасту.
-- Ильмар...
Мальчишка начал отставать. Ноги у него может и быстрые, молодые, зато
я всю жизнь в бегах провел.
-- Ильмар...
Направление я правильно выбрал. Дома вокруг тянулись все плоше и
плоше, а потом и вовсе пошли развалины, давним пожаром оставленные. Под
ногами уже не мостовая, а просто земля утрамбованная, трава кое-где
лезет. Полгорода такие вот, заброшенные. Даже на Печальных Островах
шахты пустеют, вот народец и разъезжается.
И когда я совсем уж было поверил, что ушли мы, Марк сзади вскрикнул.
Остановившись я посмотрел на него. Марк пытался встать, хватаясь за
левую ногу. Сломал, что ли?
Никого вокруг не было, и, проклиная себя за глупость, я все же
вернулся к мальчишке.
Марк жадно ловил ртом воздух.
-- Больно?
-- Да...
Штанина вся в крови была -- неужели кость наружу вышла? Тогда все,
тогда конец ему. Потом я сообразил, что у мальчишки ладони изрезаны, вот
сам себя и замарал. Засучив брючину, прощупал кости. Да, вроде целы.
Мышцу потянул сильно.
Только какая разница -- сломал, потянул, -- если погоня следом, и
медлить нельзя?
-- Попробуй встать.
Он встал. И даже шаг сделал, перед тем как рухнуть.
Мы оба молчали.
-- Судьба твоя такая, Марк, -- сказал я. -- Понимаешь?
Он кивнул. На глазах уже слезы блеснули -- не от боли, от страха.
-- Может, и обойдется, -- утешил я. -- Вон, в развалины отползи, и
укройся. К вечеру нога отойдет, дальше сам думай...
Марк молчал.
Я плюнул с досады.
-- Ну не могу же я тебя тащить! Сам посуди! Тут уж так... каждый за
себя, один Искупитель за всех... Не поминай злым словом.
Мальчик начал медленно отползать к развалинам.
-- Если духу хватит, так соври стражникам, что я туда убежал, -- я
махнул рукой к морю. -- Тебе все равно, а мне поможет.
-- Я... -- он замолчал.
Ну и правильно. Чего уж тут. Я б его не гнал, даже помог бы. Сам
виноват, надо под ноги смотреть.
Развернувшись, я пошел по улице, восстанавливая дыхание перед новым
рывком.
-- Ильмар!
Все-таки я обернулся.
Марк взмахнул рукой, и в воздухе сверкнула сталь. На мгновение я
уверился, что нож летит мне прямо в лоб, и сейчас я улягусь рядом с
пацаном.
Нож упал к ногам.
-- Мне... ни к чему теперь...
Приловчившись, Марк на четвереньках потащился к выбитым, осевшим на
прогнивших деревянных петлях дверям. Вот дурашка. След за ним тянется,
только слепой не заметит.
Я нагнулся и подобрал кинжал.
По выпачканной кровью костяной рукояти шла узорная вязь. И лезвие
было протравлено тем же узором, в котором какой-то герб угадывался.
Старая работа, настоящий металл, подлинная сталь. А главное -- не
отнимал я его, мальчик сам отдал. Значит -- приживется нож.
Как там Сестра сказала Искупителю, когда кинжал ему в тюрьму
принесла? "От меня откажись -- не обидишь, а нож возьми..."
-- Сволочь ты Марк, душегуб, убивец, -- беспомощно выругался я. --
Оба ведь сдохнем!
Вот так всегда оно бывает, когда удача сама в руки идет. Удачи --
птица насмешливая, капризная, не удержишь при себе. Я давно знаю, если
повезло в чем -- следом жди беды.
По любому разумению сейчас следовало мне бежать из города, то ли в
холмах затаится, то ли в береговых утесах, но не прятаться в пустом
доме. Пустят хоть одну собаку вслед -- пропаду. Стражник повнимательнее
пройдет -- тоже не спастись. Много ли навоюю, пусть даже с кинжалом
дареным? Да и дюжина моя давно располовинена... что Искупителю скажу,
когда в петле отболтаюсь?
Но забивать голову переживаниями было некогда. Первую залу я пробежал
с Марком на руках, не останавливаясь -- очень уж грязно тут было. Люди
тут ночевали, и крысы, и собаки бродячие. И каждый что-то жрал, и каждый
гадил.
Во второй зале оказалось почище. Наверное потому, что потолок тут
давно провалился, пол весь в деревянных обломках и осколках черепицы.
Кому охота под открытым небом ночевать?
Опустил я Марка на балку, что с виду покрепче казалась, хотел еще
разок высказать все... да некогда, некогда. Только махнул рукой и
побежал обратно.
Перед выходом, плюнув от омерзения, набрал две пригоршни сухого
крысиного помета, вышел на улицу. Разбросал вокруг, растер подошвами.
Лучше бы в руках растолочь, как старый Ганс учил, да совсем уж было
невмоготу. Чистоплюй я, что поделаешь.
Собаки, они крыс не любят. Да и побаиваются -- кроме мелких шавок,
что специально охоте обучены. Едкая вонь запах наш перешибет... опять
же, если Гансу верить.
С чахлой акации, что росла у стены, я обломил ветку, стараясь, чтобы
не видно было слома. Затер ранку на стволе грязью, и стал заметать
следы.
Сколько еще времени у меня? Минута, десять, или полчаса Сестра
отпустит?
Ох, не знаю.
Пыль вилась, лениво оседая. Я побежал по улице, нарочито тяжело
ступая. Потом, метрах в ста, где журчал у дороги мелкий арычок,
остановился, и пошел назад по своим следам.
Пусть решат, что по воде ушел. Пусть поверят, пусть поищут. Арык,
если повезет, до холмов дотянется, а то, глядишь, впадет в какую ни на
есть речку и доползет с нею до моря.
Добежав обратно, я одним прыжком влетел в распахнутую дверь.
Притворил ее, потом еще в зале прибрал немного. Точнее, восстановил
прежний вид. Вроде нет следов. Вроде все сделано.
Ветку я забросил в дальний темный угол, где целая гора хвороста
высилась -- листья у ветки теперь пыльные, от засохших и не отличить.
Вот тут кто-то и ночевал. Неужто не противно было?
-- Марк, живой там? -- спросил я вполголоса.
-- Да, -- голосок у мальчишки был напряженный, но больше от страха,
не от боли. -- А вы... вы не ушли?
Как будто он своим поступком оставил мне шанс уйти! Это ведь плевком
в лицо Покровительницы стало бы!
-- Не ушел, -- сказал я, притворяя за собой вторую дверь. Марк баюкал
ногу, смотрел на меня испуганно и тревожно. -- Лучше помоги.
-- Да... а в чем?
-- Думать помоги! -- рявкнул я. -- Что дальше делать? Следы я замел,
только все равно сюда заглянут. Пока меня не поймают -- не остынут
