комнате пахнет -- чтобы запахи немощного тела отбить... И вот почему
опочивальня рядом с канцелярией -- нет у епископа сил и здоровья
двигаться.
-- Прими мое прощение, -- спокойно сказал епископ. -- Как звать тебя,
брат?
-- Ильмар, Ильмар Скользкий. Вор.
Рука епископа дрогнула.
-- Ты тот самый Ильмар?
-- Да, святой брат...
-- Рууд?
-- Это он, ваше преосвященство, -- отозвался священник. -- Я спросил
все, что было в скрытом послании, и он сказал так, как должно.
Слезящиеся глаза брата Ульбрихта всмотрелись в меня.
-- Засучи правый рукав, брат Ильмар.
Я подчинился.
-- Откуда у тебя этот шрам?
-- Это с детства, ваше преосвященство, -- прошептал я. -- Упал с
дерева. Я всем говорю, что это след от китайской сабли, но вру. На самом
деле -- шрам от острого камня.
-- Что ты унес из языческого храма в Тессалониках, семь лет назад?
-- Там не было ничего ценного, святой брат... Несколько древних
свитков, я не смог их прочитать, и никто не дал хорошей цены... я
пожертвовал их храму Сестры в Афинах...
Брат Ульбрихт улыбнулся:
-- А если бы тебя дали хорошую цену?
-- Продал бы, ваше преосвященство. Я грешен.
-- Мы все грешны... -- епископ посмотрел на Рууда. -- Милость Сестры
с нами, брат. Это действительно вор Ильмар. Я знаю и другие вопросы...
но это уже не нужно. Это Скользкий Ильмар. Вор из воров, искусник,
грабитель древних могил...
-- Прости меня, святой брат...
-- Ты прощен. Уже прощен. Отвечай на вопросы, и все с тобой будет
хорошо.
Откуда в его слабом теле бралось столько силы? Я сразу успокоился,
будто глупый ребенок, впервые вкусивший таинства веры...
-- Брат Рууд, кто еще знает о нем?
-- Никто, брат Ульбрихт. Ильмар исповедовался... и я понял, кто рядом
со мной.
-- Рука Сестры... -- снова сказал епископ и сложил руки лодочкой. Я
последовал его примеру, и минуту мы молились вместе, молча.
-- Скажи, Ильмар, где принц Маркус?
-- Я не знаю, святой брат...
-- Отвечай правду, Сестра слышит тебя через меня.
-- Я не знаю, брат Ульбрихт! Тогда, на побережье, он словно сквозь
землю провалился! Я пытался его найти, но не смог.
-- А зачем ты его искал?
Я пожал плечами. Если уж Сестра меня сейчас слышит, то и видит,
наверное. Поймет. Что я могу сказать, как объяснить? То ли привязался я
к мальчику, то ли объяснений хотел, то ли помочь собирался...
-- Отвечай, Ильмар.
-- Не знаю. Зла я ему не хотел.
-- И правильно делал. Проклят будет во веки веков тот, кто убьет его,
ввергнут в холод адский, в пустыни ледяные... а уж о земном наказании
слуги Сестры озаботятся!
Я вздрогнул. В глазах епископа блеснул такой яростный огонь... такая
святая вера! Словно не о мальчишке, родными преданном, Домом проклятом,
говорил, а о одиннадцати предателях, Искупителя толпе отдавших...
-- Не бойся, Ильмар... -- епископ почувствовал мое замешательство. --
Не к тебе мой гнев. Так ты не ведаешь, где Маркус?
-- Нет.
Епископ вздохнул. Задумался. Брат Рууд стоял в сторонке, беззвучный,
неподвижный, словно и дышать разучился.
-- Не может быть, что ты случайно сюда пришел... рука Сестры тебя
вела... Брат Ильмар, скажи, что тебя дал мальчик?
-- Титул...
-- Тщета! Что еще?
-- Кинжал.
-- Покажи мне его.
Брат Ульбрихт повертел кинжал, вгляделся в узоры на рукояти и лезвии,
в свирепый профиль выгравированного орла. Движения были умелы и
осторожны -- видно, побывал он в страже храмовой, имел сноровку с
оружием обращаться.
-- Да, да... и впрямь кинжал Дома... -- без всякого интереса произнес
он. Вернул мне оружие. -- Все?
-- Все, святой брат.
-- Скажи, а мальчик научил тебя Слову?
-- Нет.
-- Ты хотя бы слышал, что он произносит, когда тянется в Холод?
-- Нет... он одними губами шептал...
-- Движения рук? Позу? Интервал времени между Словом и Холодом?
Я молчал, сбитый с толку неожиданным потоком вопросов.
-- Ваше преосвященство, -- заговорил Рууд. -- Искусный магнетизер,
полагаю, способен погрузить Ильмара в сон, и тот вспомнит многое.
-- Да, возможно...
Епископ будто ослаб. Не оправдал я его надежд... а не велит ли он
сейчас выставить меня из храма -- прямо на площадь, к разъяренным
стражникам?
-- По крайней мере -- мы узнаем интервал и двигательную фазу Слова,
-- рассуждал Рууд. -- А возможно, что в магнетическом сне Ильмар сумеет
и прочитать речевую формулу по губам мальчика...
-- Это все равно ничего не даст, -- возразил епископ. -- Ничего...
-- Но Сестра привела Ильмара к нам!
-- Возможно, для того лишь, чтобы мы укрыли Ильмара. Он заслужил
покровительство Сестры хотя бы тем, что спас Маркуса с каторги.
-- Но если хоть малейший шанс...
-- Да, конечно, -- епископ поднял взгляд на Рууда. -- Ты молод,
преисполнен надежд и оптимизма. Ты горишь святым огнем подвижничества.
Ты прав, брат Рууд, это я слишком стар и немощен, чтобы строить пустые
надежды... Брат мой, ты повезешь Ильмара в Рим. Ты сопроводишь его к
Преемнику Искупителя, и если будет на то Божья воля -- это поможет
нам... поможет всем нам. Брат Рууд, подойди ко мне!
Через миг священник стоял на коленях рядом со мной. Епископ возложил
на его голову руку, произнес:
-- Именем Сестры, ее волей... на радость Искупителю... дарю тем сан
святого паладина. Снимаю с тебя все обеты, освобождаю от новых -- пока
не достигнешь ты Рима, и не сопроводишь вора Ильмара к Пасынку Божьему!
Отныне все в твое воле, нет и не будет на тебе грехов, любой твой
поступок во исполнение миссии -- мил Искупителю и Сестре!
Рууд задрожал.
Еще бы. У меня колени подогнулись со страху. Святой паладин -- это
даже не епископ, не кардинал. Сан этот дается тому, кто ради веры ни
себя не щадит, ни других, кто должен совершить такое дело, что весь мир
в восторг повергнет! Неужели ради того, чтобы доставить меня в Урбис,
ради надежды слабой, что я чего-то вспомню, готов епископ такую
ответственность взять, через себя -- все грехи Рууда, прошлые и будущие,
на безгрешную Сестру отвести?
И тут епископ произнес Слово.
Ледяной ветерок дохнул на нас. Брат Ульбрихт потянулся в ничто... и
достал крошечный блестящий предмет. Стальной столбик на шелковой нити,
святой знак...
-- Это столб из того железа, которого Искупитель касался... --
спокойно сказал епископ. Не было в голосе благоговения, только
усталость. -- Носи его знаком святого подвижничества, брат Рууд. Знающие
-- узнают. Все. Вера с тобой.
-- Вера со мной, брат Ульбрихт, -- прошептал Рууд, приняв святой
столб в сложенные лодочкой ладони. Поцеловал его, бережно надел его на
шею.
-- Иди. Возьмешь мой экипаж... пусть брат Кастор приказ заготовит. И
езжай немедленно. Никому сейчас веры нет. Никому, понимаешь?
-- Если нас остановит стража?
-- Скажи, что вы едете... нет, не в Рим. Куда угодно, любой другой
город назови. Брат Ильмар пусть тоже в наши одежды оденется, священником
назовется...
-- Как я могу, брат Ульбрихт? -- спросил я.
Епископ вздохнул:
-- Прав ты. Не стоит святое дело с обмана начинать. Брат Ильмар,
крепка ли твоя вера?
-- Крепка, святой брат...
-- Веруешь ты в то, что Искупитель -- приемный сын Божий, первый из
сыновей земных, что Сестра -- ему сестра названная, Господу приемная
дочь?
-- Верую...
-- Не отступал ли ты против веры, хоть в самой малости? Не творил ли
языческих обрядов, не молился ли лживым богам, не поносил ли святой
столб и чудеса Слова Господнего?
-- Нет, ваше преосвященство...
-- Хорошо. Милостью Искупителя и Сестры, недостойный брат мой, дарую
тебе сан святого миссионера, истинное слово во тьму несущего.
Отпускаются грехи твои.
Не было у меня никаких сил ответить. Поцеловал я слабую руку
епископа, приняв ее, по правилу, в свои сложенные лодочкой ладони, и
только о том подумал, что судьба человеческая -- игрушка в руках
всевышнего. Две недели назад был я просто беглым татем. Ну, положим,
каторжником-то я как был, так и остался, но вот в придачу -- стал графом
Печальных Островов и святым миссионером.
Судьба.
-- Идите, -- сказал епископ.
-- Брат Ульбрихт, предан ли вам брат Кастор? -- спросил Рууд, не
вставая с колен.
-- Да, насколько я ведаю. Но я не знаю, только ли мне он предан.
-- Добр ли он к вам?
-- Да, брат Ульбрихт. Очень добр и заботлив.
Глаза у епископа стали грустными и печальными.
-- Ваше преосвященство, как мне поступить?
-- На тебе нет грехов, брат Рууд.
Мы поднялись с колен. Епископ потянулся, достал с кровати
колокольчик, позвонил. Через несколько мгновений дверь опочивальни
открылась.
-- Брат Кастор, -- тихо сказал епископ. -- Подготовь все приказы, что
велит тебе брат Рууд, святой паладин Сестры.
Брат Кастор вздрогнул. Склонил голову.
-- Отпускаю тебе все грехи, брат Кастор, -- добавил епископ.
Он не понял. Уже и я все понял, а брат Кастор так и не сообразил.
Выписал бумаги, названные Руудом, скрепил их печатями, своим росчерком,
а подпись епископа там заранее была. Я украдкой поглядывал на дверь из
канцелярии в опочивальню: может одумается епископ, подкатится на своем
кресле, окликнет...
-- Все готово, -- сказал брат Кастор, протягивая бумаги Рууду. Тот
молча принял их и, так молниеносно, что любой душегубец бы позавидовал,
выхватил тонкий стилет.
-- Прости, брат Кастор, -- сказал святой паладин, вонзая лезвие в
грудь секретаря епископа.
Не издав ни звука, Кастор рухнул на пол. Глаза остались открытыми, и
растерянно взирали на брата во Сестре.
-- Отпускаю тебе грехи, -- сказал Рууд. -- Прощаю то, что был ты
соглядатаем Дома, прощаю то, что ты совершил, и то, что хотел совершить.
Лицо у него даже не дрогнуло. И злобы в глазах не было, не говоря уж
о сожалении.
-- Идем, брат мой Ильмар, -- отворачиваясь от тела сказал Рууд. --
Нам еще надо одеяние тебе подобрать, в дорогу снарядится, на конюшню
приказ отдать. Идем, нет у нас времени.
Глава четвертая, в которой меня учат благочестию, а я -- учу разуму.
При виде приказов, подписанных епископом и его покойным секретарем --
впрочем, о смерти брата Кастора никто еще не знал, -- вся святая братия
проявила достойное рвение.
Рууд меня сразу же услал в свою келью. Там я и сидел, глядя тупо на
крошечный лик Сестры, что на стене висел.
Скажи, всемилостивейшая, неужели стоило священника убивать? Даже если
был он наушником Дома, так ведь есть у храма подвалы, камеры для
покаяния провинившихся братьев. Та же тюрьма, если честно.
Запереть, да и дело с концом...
Нет -- убил. Ни колеблясь, ни медля. Один брат -- другого.
А чего тогда мне ждать? Если интересы веры заставляют святых братьев
друг друга резать! Кто я для них? Титул насмешливый, сан, мимолетно
положенный -- разве это брата Рууда остановит? Вот расскажу я все, что
знаю, Преемнику Юлию, стану не нужен, и...
Мысли были неприятные. Тяжелые и почти грешные. Без позволения Сестры
святой паладин греха не совершит. Если Сестра дозволила -- значит,
правильно Рууд поступил!
Только ведь Сестра -- она далеко, в царствии небесном. А человеку
свойственно ошибаться. Прав ли был добрейший епископ Ульбрихт, давая сан
брату Рууду? Сестра ли его устами говорила?
Вспомнил я тот блеск в глазах епископа, когда он о принце Маркусе
заговорил, и нехорошо мне стало. Знал святой брат что-то такое, что и
Рууду, наверное, неведомо. А уж мне -- тем более. Что-то очень важное о
маленьком беглом принце.
Ох, не стоит в игры сильных мира сего влезать! На все мои козырные
шестерки у них по тузу приготовлено. Стану не нужен -- вмиг сметут.
