-- Дождь сильный собирается?
-- Сильный, -- подтвердил я.
-- Тогда иди в курятник. Выбери курицу пожирнее, придуши, и тащи
сюда.
Ствол пулевика качнулся и скрылся. Хозяин так и не объявился.
-- Какую курицу? -- растерянно переспросил я.
-- Пожирнее! -- рявкнул дед с неожиданной силой.
Ну и дела. Пожав плечами, я пошел в курятник, закрытый лишь на
щеколду, и действительно обнаружил там десятка два куриц. Пинками
отогнав самых проворных от дверей, я схватил первую попавшуюся и свернул
ей шею.
Неужели для деда даже нет разницы, хорошую несушку в суп пустить, или
бестолковую старую птицу?
-- Поймал? -- осведомился дед из-за двери.
-- Ну да...
-- Тогда входи.
Дверь открылась, и я наконец-то увидел хозяина. Выглядел он и впрямь
лет на восемьдесят, но при этом вполне крепким, чтобы завалить курицу
самостоятельно. Пулевик -- немногим его младше, кремневый, с длинным
стволом, дед по прежнему держал наготове.
-- Счастливый ты, -- непонятно сказал он. -- Дай куру.
Я вручил ему бедную птицу с полной уверенностью, что теперь мне
прикажут убираться вон, а то еще и сопроводят приказ порцией свинца.
Дед глянул на курицу, покачал головой:
-- Ты, парень, не только птицам привык шею скручивать. Верно?
И что он углядел в курице?
-- Верно, -- признал я. -- Я же все таки военный человек, дед.
Внутри домик тоже был чистым и опрятным. Вряд ли старик сам порядок
поддерживает. Большая комната, из нее еще две двери внутрь, стол --
внушительный, не на одного, на нем яркая керосиновая лампа. Камин
пылает, к нему два кресла придвинуты. Шкаф -- а на полках, под стеклом,
помимо посуды и всякой мелочевки десятка три книг. Ого!
-- Знаем мы таких военных, -- мрачно изрек дед. -- Сумеешь ощипать?
-- Дело нехитрое.
-- Пошли.
За одной из дверей оказалась кухня. Я огляделся -- растопленная
плита, в железной -- железной! -- кастрюле кипит вода, на полках --
немало продуктов. Столовые приборы -- деревянные, но нож железный, и
кастрюль медных -- две, и сковорода чугунная... Богатый старик! Зачем
ему жить в глуши? И уж тем более -- зачем пускать незнакомцев?
-- Дед, а ты сам не душегуб часом? -- осведомился я.
Дед захихикал. Сухой, жилистый, даже сейчас, слегка горбясь, он был
выше меня ростом. Сил, конечно, у него не много, но в общем все
выглядело как в страшной детской сказке. Заблудились дети в лесу, пришли
в домик, а там их старик-людоед встретил...
-- Конечно. Видел же -- я такой душегуб, что на солнечный свет боюсь
высунуться, -- охотно ответил он.
-- Ладно, старик, пойду... -- сказал я.
-- Да подожди... -- он отставил свое ружье в угол. -- Не душегуб, не
бойся. Свари куру, я картошки почищу. Есть-то хочешь?
-- Всегда, -- освобождая ему место у стола, ответил я.
Вдвоем мы за полчаса соорудили ужин. Пока курица варилась, дед молча
достал бутылку вина, разлил по хрустальным бокалам, первым отпил.
-- За твое здоровье, старик, -- сказал я, делая глоток.
-- Жан. Меня зовут Жан.
Жан так Жан.
-- А тебя как звать?
-- Я ведь говорил -- Марсель.
-- Недослышал, прости уж старика.
Ага, такой недослышит.
-- Не боишься случайных людей в дом пускать? -- спросил я. --
Как-никак живешь богато.
-- Ты же честный человек! -- наигранно удивился дед.
-- Отец Жан, я не дурак. Странно ты себя ведешь. До города километров
двадцать, так? Земля вокруг твоя...
-- Я мирный селянин...
-- Да какой ты селянин, -- ухмыльнулся я. -- Не сеешь, не пашешь,
лозу не растишь, из живности одни куры...
-- Живу не с земли. Но на земле.
-- Как знаешь, -- пожал я плечами. -- Приютишь на ночь -- спасибо.
-- Да пущу я тебя, все будет с кем поговорить. Достань лучше из шкафа
сыр, нарежь...
-- Кто ты, Жан? -- тихо спросил я. -- Если простой человек -- то как
живешь тут один, никого не боишься? Если святой -- то не слишком-то
святую жизнь ведешь. Если ангел Господний -- то не к лицу тебе таиться,
правды не говорить.
-- Э, святых-то я еще встречал, -- вздохнул старик. -- А вот ангелов
-- не приходилось... Я всего лишь отшельник.
Отшельников встречать мне доводилось. Но выглядели они...
-- Дед, я человек прямой, военный...
Старик ухмыльнулся. Да что такое, за три дня никто в моем маскараде
не сомневался, а этот будто в игру со мной играет!
-- Ну ладно. Я простой лекарь. Когда-то им был. А сейчас -- доживаю
тот век, что мне остался...
-- И как это тебя от душегубов хранит?
-- А ты подумай, Марсель, -- усмехнулся старик. -- Подумай.
-- Лихих людей лечишь? Нехорошо!
-- Лечить всегда хорошо. Я законов не нарушаю -- если исцелю
душегубца, то Страже о том сообщу. А дальше ее дело... пусть ищет.
-- Встречал я таких лекарей. Только клятва Гиппократа от Стражи...
-- Может и не спасает. А вот титул -- да.
Я оторопело смотрел на старика.
-- Я -- барон.
-- А я -- граф.
За окном застучали первые капли дождя. Дед недовольно нахмурился:
-- Молодой человек, я не лгу.
-- Допустим, и я тоже, -- зло огрызнулся я.
Старик захихикал.
-- Ладно... хочешь -- верь, хочешь -- нет. За плитой следи!
Я разлил по тарелкам суп и мы молча поели. Неужели старик не врет?
Что лекарь -- возможно. Но чтобы барон... и в такой глуши... один... в
маленьком доме...
-- А где же владения вашей милости?
-- В Багдаде. Я барон Жан Багдадский.
-- Персия уже сорок лет как не под Домом...
-- Ага, -- прихлебывая суп согласился барон-лекарь. -- Только разве
Дом это признал?
-- Верно. А за какие заслуги высокий титул пожалован?
-- За пятьдесят лет честной службы Дому. За лечение дурных болезней,
переломанных костей, за принятие родов, исцеление от мигреней и прочую
ерунду.
Я отложил ложку.
-- Ваша милость, а ведь вы правду говорите.
-- Конечно.
-- Значит, самого Владетеля видели?
Старик хмыкнул.
-- И лечили?
-- Чего не было -- то не было, -- признал старик. -- Те, кто к
Владетелю допущен, получше меня мастера. Зато, -- он развел руками, -- и
доживать век по-своему им не позволят. Если в заднице Владетеля
ковырялся, значит причастен великих державных тайн.
-- Дозволено мне сидеть в вашем присутствии? -- пытаясь разрядить
напряжение, спросил я.
-- Ты же граф, значит дозволено... -- хихикнул старик. -- Твой титул
выше.
Юморист.
-- Неужели только титул да мастерство от бед спасают?
-- Не только, -- без уточнений отозвался дед.
-- Ну и дела, -- всем своим видом я пытался показать замешательство
перед столь великим человеком. -- Простите грубому матросу...
-- Ладно, что уж там. Ты человек злой, но не жестокий. Меня это
больше устраивает, чем если наоборот... как в Доме.
Он поднялся. Махнул рукой:
-- Посуду не трогай, завтра служанка придет убирать... Пошли.
В жилой комнате старик уселся в одно из кресел. Достал из шкатулки на
столике две сигары.
-- Будешь, матрос?
Ильмар Скользкий модным табачным зельем редко балуется. А вот моряк
Марсель, наверное, должен оценить.
-- Благодарствую, барон...
-- Мелочи, граф...
Ничего я не понимаю! Старик явно потешался надо мной. Может в маразм
впал? Да нет, не похоже. Ладно, впустил, накормил, есть с кем
поговорить. Но если он так с каждым встречным поступает -- недолго ему
сельской жизнью наслаждаться.
Впрочем, ему хоть как -- все равно недолго осталось.
Мы раскурили по сигаре, старый барон иронически посмотрел на мою
борьбу с дешевыми ломкими спичками.
-- И где ты бывал в последнее время, Марсель?
-- О... -- я затянулся, едва сдержал кашель. Сигара была убойная. --
В Вест-Индию ходили. Ну, это прошлый год... Там еще спокойно было.
-- Говорят, сейчас оттуда собираются возить руду? -- полюбопытствовал
старик.
-- Нет, руду не будут. Невыгодно! Но шахты там богатые. Повелением
Дома на месте станут производить товары, и привозить в метрополию. Ножи,
мечи, плуги, гвозди... да все, что человеческой душе угодно.
Старик покивал:
-- Разумно, но глупо.
-- Что, простите?
-- Если развить в колонии производство, она может и отделиться.
Бросит старушку Европу, начнет сама империю строить. Дело обычное...
сколько уж земель так потеряли...
-- Возможно. Но Дому виднее. Нет?
-- Виднее, виднее... -- Жан пустил в потолок струю дыма. -- А еще где
был?
-- Собирались в Австралию направить, -- сказал я. -- Но тут Лондон
взбунтовался... две недели вдоль берегов ходили, народец пугали.
-- На "Сыне Грома", стало быть, служил... И как в Лондоне, стрелять
довелось?
Откуда мне знать? По слухам -- да, по официальным эдиктам -- нет...
-- Не без этого. Так... утихомиривали.
-- А потом что?
Жаден дед до новостей...
-- Потом нас к Печальным Островам направили. Там вроде объявился
этот... беглый принц Маркус... Серые Жилеты должны были его взять,
только принц раньше ушел.
-- Молодец, Марк... -- кивнул старик.
-- Что, простите?
-- Молодец мальчик, говорю, -- барон иронически посмотрел на меня. --
Что, изменой запахло? Рад я, что Марк ушел.
-- Да ты ведь его, наверное, знал? -- догадался я.
-- Как сказать -- знал... Я его на свет принимал. Ногами вперед шел,
паршивец. Думал, что либо ему конец, либо и ему, и матери...
От волнения я ничего не мог сказать. Это же надо -- брести по дороге,
и вдруг напроситься на ночь к полусумасшедшему старику, лекарю Дома,
принимавшему на свет Марка!
-- Интересно, да? -- спросил старик.
Я кивнул. Жан ничуть не удивился тому, что простой матрос так
заинтересовался его словами.
-- Очень болезненный был ребенок, -- заметил барон.
Что? Да полноте, об одном ли Маркусе мы говорим?
-- Дурная наследственность, -- продолжил лекарь.
-- Как -- дурная?
-- Ты понимаешь, что такое титул младшего принца?
-- Младший -- это, в смысле, возраст, а принц...
-- Эх, нет ныне дисциплины во флоте. Когда я, в молодости, после
Сорбонны, службу на "Сыне Грома" нес... -- быстрый взгляд в мою сторону,
-- да нет, не дергайся, не на нынешнем, на старом еще... так каждую
неделю в общей молитве весь Дом поименно перечисляли. От Владетеля до
младшего принца... со всей генеалогией. А уж что чей титул значит, как
его приветствовать, если решит на корабль наведаться... Хочешь, не
хочешь, а запомнишь. Так вот, Марсель, младший принц может быть самым
старшим из детей Владетеля. Дело вот в чем... для простого человека
ребенок со стороны -- ублюдок, для графа или барона -- чуть повежливее,
бастард. А вот кровь Владетеля -- она священна. Владетель бастардов не
плодит. Младший принц -- и все в порядке.
-- А... -- прошептал я, прозревая. Вот чего Марк так дергался, когда
я назвал его бастардом! Он им и был! Только бастардом самой высшей
пробы.
-- Титул, вроде бы, уважительный, -- продолжал старик. -- И самые
древние фамилии ничего не имеют против младшего принца в своих рядах.
Маркус -- он сын Владетеля и княжны Элизабет, из варшавской ветви Дома.
Как-то удостоил Владетель визитом приграничные земли. Княгиня была еще
совсем юной, только семнадцатилетие отпраздновала. Но, скажу честно, в
рождении Маркуса -- ее заслуга. Три дня перед Владетелем вертелась, как
могла. Добилась своего. И в Версаль после рождения мальчишки
перебралась. Будь покрепче... стала бы и законной женой. Все к тому шло.
Красота у нее была... ангельская, не от мира сего. Вся светится,
тоненькая, прозрачная, даже после родов девочкой выглядела... От
туберкулеза сгорела за две недели.
-- Чего ж так, лекарь, чахотку нынче даже простой человек вылечить
может.
-- Да скрывала она, дуреха! -- рявкнул дед. Тут явно были задеты его
личные амбиции, а может быть вспомнились неприятности, последовавшие
