-- Вот! -- торжествующе откликнулся дед.-- Слишком напрашивающаяся
мысль! Для бульварной газеты! Для развлекательного чтива! Планета, на
которую прорываются силы энтропии и хаоса, окружающие Вселенную!
-- Вовсе я так не думал...-- огрызнулся я.-- Всерьез -- не думал...
-- И не думай. Это и есть признаки цивилизации. Другой вопрос -- что
они означают. Если бы эта планета кружилась вокруг звезды по орбите... ну,
скажем, Меркурия, версия бы появилась.
-- Отсос лишней энергии?
-- Да. В данном случае тоже есть версия... вся планета -- испытательный
полигон для чего-то, крайне мощного. В период испытаний данные структуры
забирают выделяющуюся энергию. Кстати, сразу становится ясно, зачем Тени
нужна планета вдали от звезд.
-- Я бы не хотела высаживаться на таком полигоне,-- мрачно сказала
Маша.
-- На поверхности планеты есть признаки разрушений? Оплавленные скалы,
зоны радиации...
-- Нет,-- уточнив на всякий случай у корабля, ответил я.
-- Тогда -- это планета, на которой только ведется подготовка к
грандиозным испытаниям! -- твердо заявил дед.
-- Ты уверен? -- тихо спросил я.
-- Вовсе нет. Но это та версия, из которой стоит исходить. Она заставит
нас быть предельно осторожными.
-- Значит, ты за высадку?
-- Конечно. Только об одном заклинаю -- не надо принимать эти артефакты
за признаки чего-то абсолютно чуждого и экзотического. Это максимальная
ошибка, которую мы можем допустить!
-- Андрей Валентинович, я не собираюсь спорить,-- в голосе Данилова был
живейший интерес.-- Но неужели стоит сознательно все упрощать? Подходить к
проявлениям чужого разума только с человеческих позиций, оперируя лишь
нашими критериями?
-- Стоит. Потому что чуждых критериев мы все равно не
поймем,-- ворчливо отозвался дед.-- И знаешь, Саша, до сих пор мой
примитивный человеческий подход еще не давал сбоев.
-- Хорошо! -- обрывая спор, сказал я.-- Дед -- за высадку. Счетчик?
-- Да! -- выпалил дед. Через мгновения голос рептилоида изменился, и
счетчик подтвердил: -- За высадку.
-- Саша?
-- Теперь-то...-- полковник хмыкнул.-- В любом случае -- мы в
меньшинстве. За, если тебе угодно формальное подтверждение.
-- Маша?
-- Против,-- сухо ответила девушка.
-- Почему?
-- Просто чтобы не было единогласного решения.
"Похищение" явно пошло ей на пользу. Во всяком случае, ирония из ее уст
была явлением неожиданным. Кивнув, я серьезно объявил:
-- Ну а я, конечно, за высадку.
-- Полетаем, смертнички? -- подытожил Данилов.-- На мой взгляд,
расстояние между этими объектами -- пятьдесят, максимум сто километров...
Я кивнул, доверяясь глазомеру полковника. Честно говоря, я бы не
отказался предоставить руководство ему, оставайся между нами хоть тень
прежних отношений. И Данилов это почувствовал:
-- Петя, командуешь ты, но я бы посоветовал сесть километрах в
десяти-двадцати от одной из аномалий. И желательно, в области с комфортной
температурой. Вероятно, разумно будет идти пешком.
-- Хорошо.
_Борт-партнер, мы опускаемся. Требования к точке посадки_...
Глава 7
Если переоборудованный инженерами Алари "Волхв" казался Данилову
немыслимым, недостижимым прорывом в технологии, то что говорить о корабле
Геометров.
Кроме плазменного шквала за обшивкой, никаких привычных атрибутов
посадки не было. Ни перегрузок, ни вибрации корпуса, ни хотя бы звуков,
неминуемо проникающих в кабину челнока.
Проблем с запасом тяги тоже не существовало, мы снижались по такой
энергоемкой траектории, что любого баллистика хватил бы удар.
-- Даже Сильные расы не склонны к подобным экспериментам,-- изрек
Данилов, когда корабль снизил скорость.-- Это же не просто энергоемко, это
еще и опасно. Нагрузка на конструкцию...
Его по-прежнему давило техническое совершенство Геометров. Когда-то
прогресс общества мерили научными достижениями, производительностью труда,
спортивными успехами отдельных людей. Данилов, видимо, оставался в плену
подобных схем.
В отличие от меня.
Нет, я не знаю, чем на самом деле одна цивилизация превосходит другую.
Дальностью путешествий? Прочностью сплавов? Неисчерпаемым доступом к
энергии? Тогда Геометры и впрямь верх совершенства. Впрочем, если взять ту
тонкую материю, которую принято считать человеческим счастьем, то и здесь
ситуация неоднозначна.
Ведь они счастливы...
Пусть на мой взгляд их общество лишено неизменных атрибутов свободы,
пусть бесспорный прогресс в нем прикрывает казарменный аскетизм. Но ведь
если взвесить баланс добра и зла, счастья и несчастья, то и тут Земля
безнадежно проиграет Геометрам. Тысячи таких "санаториев", как "Свежий
Ветер", в котором я удостоился чести побывать, не перевесят самой заурядной
исправительной колонии на Земле. И если "всего лишь" девяносто процентов
населения Родины считают себя счастливыми -- нам абсолютно нечего им
противопоставить. Не "золотые двадцать процентов" же, не тот слой населения
самых развитых стран Земли, что ухитряются жить в комфорте и довольстве в
задыхающемся от нищеты мире.
Я не знаю, почему мы лучше Геометров. Я даже не знаю, что выбрали бы
простые люди на Земле -- гордую и нищую свободу, или заботливый патронаж
Наставников. Мнение Данилова и Маши -- не в мою пользу.
Одно я знаю точно.
Если в этом погруженном во тьму мире, что стелется сейчас под нами -- не
верящими друг в друга, мечтающими о разном, абсолютно несовершенными
людьми, если в этом мире есть хоть малейший шанс остановить Геометров,
отвлечь их от Конклава... такого ненавистного Конклава -- я найду этот
шанс.
Найду -- или навсегда останусь во тьме.
-- Петя, у Геометров реально сесть -- так? -- спросил дед.
Я покачал головой. Нет. Нигде и никогда, если планета развита хотя бы до
того уровня, что был на Земле в конце прошлого века, подобные посадки
невозможны. Каждый стережет свое самое большое сокровище -- небо.
Данилов откашлялся и монотонным, унылым голосом произнес:
-- И поняли Геометры, что подобная беспечность -- есть самое большое
коварство... И убежали они в панике на другой конец Галактики, даже не
потрудившись разобраться... Петр, если что -- я пойду к ним летописцем.
Получится?
-- Получится,-- согласился я. Данилов был не просто выбит из
колеи -- если уж его прежнее бесконечное балагурство выродилось в отчаянные
попытки сострить.
Скорость скаута уже упала до каких-нибудь четырехсот-пятисот километров
в час. Он несся над плоской, серовато-коричневой, каменистой равниной. Как
ни странно, но на поверхности планеты, лишенной солнца, было довольно
светло -- как на Земле в полнолуние. Небо, тонущее в звездах небо горело
над миром Тени.
Привстав -- движение почти не ощущалось, я прижался к куполу. Глупо,
конечно, ведь это просто экран, а не стекло. Но качество изображения
осталось идеальным.
В сотне метрах под нами неслись покатые холмы. Какие-то блестки на
поверхности... нет, вряд ли что-то искусственное, скорее рудные выходы. Да
есть ли здесь жизнь?
-- Петр, сядь,-- попросил Данилов. Все его инстинкты протестовали
против подобного безумия -- стоять в корабле, совершающем динамические
маневры.
Я подчинился. В конце концов, углядеть ничего нового не
удастся -- корабль и сам контролирует пространство.
И почти сразу же скаут резко пошел вниз -- у меня все замерло внутри, не
от ощущения падения -- его не было, а от закружившегося вокруг мира.
Корабль скользнул к поверхности по дуге, завис на миг -- и опустился.
Ровный, неуловимый шум исчез -- дыхание механизмов стихло.
-- Приехали,-- я коснулся терминала.
_Посадка осуществлена_.
_Есть какие-то изменения? Живые организмы, искусственные объекты_?
_Нет. Ближайшая область поглощения энергии на расстоянии двадцати тысяч
шагов. Даю указатель_.
Проблеск света на куполе -- голубая ниточка потянулась вперед через
холмы. Я заметил, как изменились лица товарищей, и торопливо пояснил:
-- Это направление на ближайший аномальный объект...
Ниточка погасла.
Данилов с Машей продолжали сидеть в одном кресле, походя сейчас на
слегка рассорившихся любовников. Счетчик неторопливо двинулся по окружности
кабины. Похоже, он фиксировал в своей безотказной памяти ландшафт. Корабль
молчал, явно считая свою функцию исчерпанной. Я "вслушался", пытаясь
вызвать на контакт куалькуа. Никакого ответа.
Может быть, живущая во мне амеба тоже наблюдает за обстановкой?
Вырастила пару глаз на моем затылке и изучает мир?
А может быть, здесь, в мире Тени, уже разорвалась та связь, что
соединяла миллиарды крошечных существ в единое целое?
А может быть, пренебрегая непредставимым расстоянием, куалькуа
по-прежнему един -- клеточка огромного мозга, с жадным любопытством
пожирающего новую информацию?
Я вдруг понял, что уже с минуту в кабине царит тишина. Закончил свой
"обход" счетчик, смотрят на меня Данилов и Маша.
-- Что дальше, Петр? -- тихо спросил Данилов.-- Ну? Мы прилетели. Это и
впрямь оказалось просто. Командуй.
_Окружающая среда пригодна для жизни_?
Мне тоже было не по себе. И отрицательный ответ корабля меня бы сейчас
обрадовал.
_Да_.
_Открывай кабину_.
Купол потемнел, утратил прозрачность.
-- Будем выходить,-- предупредил я.
Издав легкий хлюп, купол свернулся.
И мы сжались, придавленные пылающим небом.
Нет, никакие экраны не смогли этого передать! Может быть, потому, что мы
знали -- это только изображение. А с ним возможно сделать все что угодно.
Теперь мы смотрели собственными глазами.
Когда-то, в детстве, меня поразило ночное небо над Крымом. После бледных
северных звезд оно казалось россыпью алмазной крошки, поистине божественным
творением. Потом, в юности, побывав в тропиках, я понял, что такое
настоящее южное небо. Тут уже не возникало никаких мыслей о Творце. Звезды
и так были равны Богу. Не драгоценная пыль -- а подлинные бриллианты.
Но только тут небо было живым. Здешний Джордано Бруно не пошел бы на
костер из-за вопроса обитаемости иных миров -- она казалась бесспорной. Не
холодный свет мертвых драгоценностей, а живое и теплое дыхание далекого
огня струилось с неба. Равнина -- унылая, слегка холмистая, пустынная,
оказалась сказочно красивой, будто на рождественской открытке. Сияние
разноцветных звезд окрашивало ее феерической иллюминацией -- вроде бы и не
вычленить отдельных красок, не уловить оттенков -- кроме как краем глаза.
Вопреки всей физиологии зрения, между прочим.
Запах планеты, который невольно отмечаешь сразу же после посадки, был
почти неуловим. Поэт сказал бы, что так пахнет звездный свет. Я просто не
нашел сравнения. Может быть -- запах отсутствия жизни...
-- Озон,-- неожиданно произнесла Маша.-- Озоном пахнет, правда?
-- Это от двигателей...-- ответил Данилов. Выбрался из кресла,
осторожно перешагнул собравшийся валиком купол. Обернулся: -- Петр,
позволишь?
-- Валяй,-- согласился я.
Данилов постоял секунду, потом спрыгнул вниз. Посмотрел на свои ноги,
будто ожидая увидеть высовывающиеся из почвы хищные пасти. Сказал:
-- Маленький шаг одного человека... на фиг не нужный всему
человечеству.
Слова тонули в тишине. Потрясающая тишина -- нет ни ветра, ни голосов,
ни привычного "индустриального" шума. Только наше дыхание.
-- Странные оптические характеристики,-- заметил счетчик, медленно
выбираясь из кабины.-- Атмосфера практически не искажает спектр...
-- И это все, что ты можешь сказать? -- спросил я. Из всех нас только
счетчик не испытывал никакого трепета или восхищения перед небом
Ядра.-- Никаких чувств не пробуждается?
-- Я, конечно, могу произнести ряд фраз, означающих сильные
