поста в совете и всегда буду противиться тому, что считаю посягательством
на личную свободу каждого члена нашего общества.
Последовала еще одна минута неловкого молчания, которую нарушил
мистер Томас:
- Мистер Горе был достойным человеком, но он не был Господом Богом.
- Конечно, нет, согласился я. - Он был не ближе к Богу, чем любой из
известных мне смертных. И только ради него я пойду вам на уступки. Я
вернусь в собрание сам и постараюсь убедить своих домочадцев последовать
моему примеру. Я соглашусь на взимание штрафов за сквернословие в
общественных местах и появление на улице в пьяном виде. И если появятся
случаи распущенного и беспутного поведения, я готов обсудить это с вами.
Но думаю, что подношения мистеру Томасу должны быть сугубо добровольными.
- Вы прямо высказали то, что я имел в виду, - подхватил Майк. - Я уж
начал было чувствовать себя пропойцей и буду очень осторожен и шагу не
ступлю из дому, если хоть каплю проглотил, пусть даже кто умирает. А
теперь вы меня извините, мне нужно нанести визит миссис Стеглс.
- Я пойду с тобой, - сказал я, обрадовавшись подходящему предлогу
улизнуть оттуда.
Выйдя на улицу, я обратился к Майку:
- Если ты спешишь, я не буду тебя задерживать. Мне просто хотелось
поскорее выйти.
- Я не спешу, - ответил Майк, приноравливаясь к моему шагу. - Я несу
бедной женщине кое-что для сна.
Он потряс карманом своего сюртука, откуда донеслось постукивание
пилюль в крошечной деревянной коробочке, которую Майк из какого-то
устаревшего понятия профессиональной чести, изготавливал не щадя труда и
времени для каждого больного.
- Знаете, вы не своим делом занялись, - заметил он. - Вы должны были
бы стать законником. Очень уж ладно вы говорите.
- О нет, Майк. Мне не хватает выдержки. Я могу вспылить, но как тут
не разозлиться, если, к примеру, осуждают то, что делает Ральф?
- Они, наверное, вспоминают Магитабель и Саймона. И, наверняка, в
любом селении парочку, да еще и молодую, которая проводит вместе каждый
вечер, будут осуждать. Но вся эта остальная чушь, что мы должны
приструнить Зион, потому что Бог не дает нам дождя, - это напоминает
африканских дикарей. Иногда я думаю, что человечество совсем не движется
вперед, что мы идем по кругу, и то что вчера было просто предрассудком,
сегодня называется религией.
Свернув с главной дороги к дому Стеглсов, мы увидели, что нас
обогнали Пикл и Крейн, направлявшиеся к Проходу. При своих длинных ногах и
довольно быстрый ходьбе, они могли бы настичь нас гораздо раньше, что
натолкнуло меня на мысль о буре негодования, в которую вылилось
официальное заседание.
В одном из окошек крошечного деревянного домика Стеглсов мерцала
свеча, другое было слабо освещено пламенем очага.
- Я подожду здесь, сейчас довольно тепло, можно устроиться на том
пеньке, да и Стеглсам сейчас не до гостей, - сказала я когда мы дошли до
двери и услышали настойчивый, но очень слабый писк младенца.
- Я быстро, - пообещал Майк.
Сложив свой сюртук и подстелив его на пень, чтобы не испытывать
неудобства от зазубрин, оставленных топором Джозефа, я уселся и закурил
трубку. Закинув утомленную закованную в железо ногу на другую, я
расслабился и почти уже задремал. О собрании я больше не думал. Просто
погрузился в грезы, в которых мне виделся Зион через много лет с настоящей
дорогой, проложенной к Проходу, с регулярными рейсами экипажей,
доставлявших желающих к побережью, с улицами и лавками, бросающимися в
глаза разнообразными яркими вывесками.
Вскоре после того, как Майк скрылся в дверях дома, ребенок перестал
плакать, и в воздухе повисла напряженная тишина. Внезапно что-то
послышалось вдалеке. Я поднял голову и напряг слух. Через некоторое время
я смог различить топот копыт нескольких лошадей и подумал, что это Крейн и
Пикл, прийдя домой, обнаружили там нечто, заставившее их оседлать коней и
спешно вернуться в деревню, а может, это просто их лошади вырвались на
свободу и помчались в бешеной скачке.
Было темно, и мне не удалось ничего рассмотреть, поэтому на всякий
случай я встал и приблизился к калитке дома Джозефа. Лошади поравнялись с
домом и замедлили ход. Тут до меня донесся совершенно чужой голос,
выкрикнувший: "Слава Богу. Вот и жилище". И на этом расстоянии я уже мог
увидеть трех лошадей со всадниками, причем тело одного из них было мешком
перекинуто через седло.
Сделав шаг им навстречу, я сказал:
- Это селение называется Зион. А вы сами кто и откуда?
- Это ваш дом? Можно войти? У нас на руках умирает человек. Эдвард,
помоги снять его, и вы, сэр, пожалуйста. Зилла, оставайся здесь и
присмотри за лошадьми.
Голос незнакомца выпаливал приказы, четко, быстро и уверенно.
- Минутку, - остановил их я. - Я не уверен, что вы можете тут
расположиться. Здесь только хижина из двух комнат, где находится больная
женщина и двое маленьких детей. Лучше поедемте со мной в мой дом. Это
недалеко. Можно взять ваш фонарь?
- А у вас здесь есть доктор?
- Он сейчас в этом доме.
Я подошел к двери и дернул запор. Майк уже надевал сюртук и
успокаивающе наставлял Джозефа:
- Если можешь, корми ребенка сам день-другой. Миссис картер поможет
тебе, у нее много молока.
- Прошу прощенья, - перебил я, - там что-то случилось.
- Никого сюда не пускайте, ради Бога, - сказал Майк. - Она только что
задремала. Принеси фонарь, Джозеф, будь добр.
Мы вышли, и Майк плотно прикрыл за собой дверь.
В это время человек, отдавший приказания, и его спутники уже несли
раненого к дому.
- Несчастный случай? - лаконично спросил Майк.
- Простреляна грудь. Я сделал все, что мог, но мы должны были мчаться
во всю прыть. Что, неужели нельзя здесь?
- Могу осмотреть его в кухне, если не будете шуметь. Там очень
больная женщина. Ладно, Джозеф, я взгляну, освободи стол.
Джозеф Стеглс, двигаясь с неуклюжей осторожностью, расчистил место на
столе и высоко поднял над головой фонарь. Раненого положили на стол,
голова его при этом свесилась, и громкоголосый незнакомец кивком приказал
мальчику выйти, а сам, обогнув стол, подложил руку под голову больного. Я
тоже вышел вслед за ребенком.
- Откуда вы? - спросил я мальчика.
- Из Диксонвиля, - ответил тот. - Послушайте, я пойду побуду с
сестрой, она боится, ей и так досталось.
- Где это Диксонвиль? - продолжал расспрашивать я, пока мы шли к
лошадям.
- К северу отсюда, от Салема прямо на Жженую Гору, но не переходя ее,
просто поворачиваете на север.
- Ну, - поинтересовался я. - Что у вас там произошло?
Мальчик остановился и нервно засмеялся.
- Разве не забавно, что все забывают о главном. УЖАСНЫЙ набег
индейцев. Спаслись только мы, и то только благодаря Джофри. Тому, который
сейчас там в доме. Он нам что-то вроде кузена. Эй, Зилла, с тобой все в
порядке?
- Да, но я устала, - отозвалась девушка нежным тихим голоском. - Они
не могут принять нас?
- Не здесь, - ответил я. - Вы поедете ко мне домой, я пойду взгляну,
долго ли они еще там. Может, мы отправимся, не дожидаясь их. Когда я вошел
в кухню, Майк натягивал окровавленную рубаху на грудь пострадавшего,
который так и не пришел в сознание.
- Выживет, - пообещал Майк, - пуля не задела сердце и удачно
проскочила. Я могу сделать остальное дома, у меня там все инструменты. Я
вытащу пулю, и тогда хорошенько забинтую рану. Что же с вами случилось?
Голова богатыря была перевязана пропитавшейся кровью тряпкой, и он
как-то скованно двигался.
- Индейцы. А вас еще не навещали?
- В прошлом году мы потеряли одного человека и нескольких животных. С
тех пор все спокойно.
- Ну ждите, - не без иронии ответил гость. - Повозка готова? Жаль,
что у нас не было с собой лесного бренди, чтобы привести его в чувство.
Он явно суетился и проявлял нетерпение.
- Лучше не давать. Это может сейчас вызвать кровотечение. А вот и
телега.
Джозеф предусмотрительно подстелил соломы на доски, и мы осторожно
подняли наверх раненого. Я взял поводья, Майк уселся рядом со мной.
Молодые люди направились к моему дому.
Заслышав топот копыт и шум колес, Энди и Джудит отворили дверь кухни,
и мы увидели их силуэты в свете очага.
- Что случилось? - взволнованно спросил Энди. - Хозяин с вами все в
порядке?
- Да, - ответил я, спускаясь с повозки. - Помоги управиться с
лошадьми, Энди. Джудит, нам понадобится теплая вода, постели и ужин. Где
Ральф?
- Не вернулся еще с мельницы.
Весь последующий час или два в доме царила суматоха. Майк с
мастерством, которое до того момента невостребованное таилось под его
беззаботной манерой, извлек пулю, промыл рану и поставил тампон, тщательно
забинтовав раненого.
- Его лучше положить на кровать Ральфа, Майк, - предложил я. - Тогда
ты сможешь присматривать за ним ночью. Ральф ляжет со мной, и так мы
сэкономим одну постель. Джудит разделит кровать с юной леди, а те двое
разместятся в комнате для гостей.
Мы отнесли пострадавшего наверх и уложили в постель.
- Теперь ему можно дать бренди, - разрешил Майк. - А после этого еще
и крепкого бульону. Он потерял много крови, и, насколько я вижу, он не так
молод как выглядит на первый взгляд.
- Ему семьдесят лет, - ответил молодой человек.
Пока в кухне шла операция, юноша и девушка подкреплялись в зале, и
как только они насытились, сразу же со словами благодарности отправились
спать.
- Теперь, - сказал Майк. - Глянем-ка на вашу голову.
Молодой человек развязал старушечий узел на затылке, снял повязку,
корчась от боли, и я вскрикнул от ужаса при виде того, как обвис огромный
кусок кожи лба, прикрыв один его глаз.
- Это только кожа повреждена, - успокоил он, глядя на меня
единственным глазом.
Майк спокойно начал вдевать нитку в иглу.
Я не мог вынести этого зрелища. Одна только мысль об игле,
впивающейся в живое окровавленное мясо, вызвала у меня спазматические
сокращения желудка, выворачивая его наизнанку. Я поспешно сунул бутылек с
бренди Майка в руки гостя и устремился к двери, бормоча, что должен
проверить, хорошо ли Энди устроил на ночь лошадей. Энди прекрасно
справился со своим заданием, и я вернулся в дом через входную дверь,
поднялся наверх, неумело расстелил постель в комнате для гостей и подложил
поленьев в камин. Когда по моим расчетам операция подошла к концу, я
вернулся в кухню.
- Череп, как у негра, вот что это за голова, - приговаривал Майк,
умывая руки.
- И слава Богу. Стоило мне хоть на минуту потерять сознание, всем бы
нам пришел конец.
Затем заметив мое появление, гость поставил на стол бренди и
приподнялся, отвесив в мою сторону церемонный поклон.
- Сэр, я ваш должник. Кстати, я еще не представился. Джофри Монпелье
к вашим услугам. Молодая парочка - это мои кузены, Эдвард и Зилла Камбоди.
Раненый - не кто иной как сам Диксон.
Он произнес это имя с таким почтением, что я сразу получил ответ на
вопрос, который мучил меня с того самого момента, как юноша упомянул
название Диксонвиль.
- Сэр, - сказал я, тогда совершенно естественно и справедливо, что
именно мне выпала честь оказать вам помощь. Мы друзья Натаниэля Горе.
- Надо же, тесен мир. А где сам мистер Горе?
- Он умер. В Форте Аутпосте по дороге сюда. Он часто ссылался на
Диксона и его планы поселений. Полагаю, что именно его восхищение этими
