а губы у нее дряблые. Они не прижались к его губам быстро, сильно, как
положено в поцелуе. Это был поцелуй усталой женщины, чья усталость копи-
лась так долго, что она разучилась целоваться. Мартин помнил ее девушкой
- до того, как выйти замуж, она, бывало, после тяжелого рабочего дня в
прачечной ночь напролет танцевала с лучшими танцорами, а наутро прямиком
с танцев опять отправлялась в прачечную - и хоть бы что. А потом он по-
думал о Руфи, у нее, наверно, губы прохладные и нежные, ведь вся она -
прохлада и нежность. Должно быть, она и целует, как пожимает руку, как
смотрит на тебя, - бесхитростно, от души. Он осмелился представить, буд-
то ее губы коснулись его губ, да так живо это представил, что у него
закружилась голова и показалось, он парит в облаке розовых лепестков и
весь пропитался их ароматом.
На кухне он застал Джима, второго квартиранта, тот лениво ел овсяную
кашу и смотрел скучливо, отсутствующим взглядом. Он был подручным слеса-
ря, и его слабовольный подбородок, сластолюбие и вместе с тем трусоватая
тупость были верным знаком, что в жизни ему не преуспеть.
- Чего не ешь? - спросил он, когда Мартин уныло ковырнул уже простыв-
шую недоваренную кашу. - Опять вчера напился?
Мартин покачал головой. Все, что вокруг, угнетало своим убожеством.
Казалось, Руфь Морз теперь от него дальше прежнего.
- А я напился, - беспокойно хихикнув, похвастался Джим. - Набрался
под завязку. И девчонка подвернулась первый сорт! Домой меня Билли дос-
тавил.
Мартин кивком подтвердил, что слушает - так уж он был устроен - выс-
лушивал всякого, кто бы с ним ни заговорил, - и налил себе чашку чуть
теплого кофе.
- В Лотос-клуб на танцы пойдешь вечером? - спросил Джим. - Пиво бу-
дет, а если нагрянет компания из Темескала, заварушки не миновать.
Мне-то плевать. Все равно поведу свою подружку. Ух, и погано ж у меня во
pтy!
Он скривился, попытался смыть мерзкий вкус глотком кофе.
- Ты Джулию знаешь?
Марин покачал головой.
- Подружка моя, - объяснил Джим, - пальчики оближешь. Познакомил бы
тебя с ней, да боюсь, отобьешь. И чего девчонки к тебе льнут, ей-ей не
пойму, а только все они от нас к тебе кидаются, прямо тошно.
- У тебя ни одной не переманил, - равнодушно ответил Мартин. Надо ж
как-то досидеть за завтраком.
- Ну да, не переманил, - вскинулся Джим. - А Мэгги?
- Ничего у меня с ней не было. Даже и не танцевал с ней больше,
только в тот вечер.
- Во-во, того раза и хватило! - воскликнул Джим, - Станцевал ты с ней
да поглядел на нее - крышка. Оно конечно, у тебя на уме ничего такого не
было, а она мне сразу от ворот поворот. Больше и не глядит на меня. Знай
все про тебя спрашивает. Ты б только захотел, она б тебе живо свиданье
назначила.
- Так ведь я не хотел.
- А все едино. Где уж мне с тобой тягаться. - Джим посмотрел на него
с восхищением. - И чем это ты их зацепляешь, Март?
- Не сохну по ним, вот чем, - был ответ.
- Прикидываешься, мол, тебе до них и дела нет? - жадно допытывался
Джим.
Мартин призадумался, ответил не сразу.
- Пожалуй, и так можно, да сдается, оно по-другому. Мне и правда нет
до них дела... почти что. А ты прикинься, глядишь, и подействует.
- Эх, не был ты вчера на танцульке в гараже Райли, - ни с того ни с
сего заявил Джим. - Многие ребята сплоховали. Был там один красавчик из
Западного Окленда. По кличке Крыса. Такой ловкий. Никто в подметки ему
не годился. Мы все жалели, что тебя нет. А где тебя носило?
- Ездил в Окленд, - ответил Мартин.
- Представление глядел?
Мартин отодвинул тарелку и встал.
- Вечером на танцах будешь? - крикнул вдогонку Джим.
- Нет, навряд ли, - ответил Мартин.
Он спустился по лестнице и вышел на улицу, спеша надышаться. В спер-
том воздухе квартиры он задыхался, а болтовня подручного доводила до бе-
шенства. В иные минуты он еле сдерживался, готов был ткнуть того мордой
в тарелку с кашей. Казалось, чем дольше Джим болтает, тем дальше отсту-
пает от него Руфь. Как стать достойным ее, когда водишь компанию с такой
вот скотиной? Марина ужаснула огромность встающей перед ним задачи, при-
давило тяжкое бремя - принадлежность к рабочему люду. Все держит его и
не дает подняться - сестра, ее дом и семья, подручный слесаря Джим, все,
кого он знает, все, с чем связан самой жизнью. Он ощутил оскомину от
жизни, а ведь прежде она радовала, хотя вокруг было все то же. Никогда
его не одолевали сомнения, разве только над книгами, так ведь книги они
книги и есть, - красивые сказки о сказочном неправдоподобном мире. Но
теперь он увидел этот мир, подлинный, самый настоящий, и на вершине его
- цветок, женщину по имени Руфь; и с тех пор ему суждена горечь и ост-
рая, болезненная тоска и мука безнадежности, тем более жгучие, что пита-
ет их надежда.
Он поколебался, в какую читальню пойти, в Берклийскую или Оклендскую,
и порешил в Оклендскую, ведь в Окленде живет Руфь. Как знать, вдруг он
ее встретит там: библиотека - самое подходящее для нее место. С чего на-
чинать в библиотеке, он не знал и долго бродил между бесчисленными ряда-
ми полок с беллетристикой, и наконец девушка, похожая на француженку, с
тонкими чертами лица - она, видно, тут распоряжалась, - сказала ему, что
списочный отдел наверху. Он не сообразил спросить совета у человека, си-
дящего там за столом, и отправился путешествовать среди полок с книгами
по философии. Про философские книги он слыхал, но ему и не снилось что
по этой части столько понаписано. Высокие полки с громоздящимися на них
увесистыми томами вызывали растерянность и в то же время подзадоривали.
Тут было над чем поломать голову. В математическом отделе он увидел кни-
ги по тригонометрии, принялся было листать и в недоумении уставился на
непонятные формулы и цифры. Он же умеет читать на родном языке, а это
какая-то чужая речь. Норману и Артуру она известна. Он слышал ее от них.
А ведь они братья Руфи. Он ушел от этих полок в отчаянии. Казалось, кни-
ги наступают со всех сторон, сейчас раздавят. Раньше он и не догадывал-
ся, что запас человеческих знаний так велик.
Стало страшно. Да разве его мозгу со всем этим совладать? Потом
вспомнилось, что есть же люди, и немало, кто с этим совладал; и он шепо-
том дал себе великую клятву, страстно поклялся, что, раз с этим справи-
лись те люди, справится и он, он не глупее других.
Так он бродил там и разглядывал набитые мудростью человечества полки,
и уныние то и дело сменялось восторгом. В одном из смешанных отделов он
наткнулся на "Конспект Норрье". Он благоговейно переворачивал страницы.
Этот язык ему все же сродни. Их роднит море. Потом он увидел "Навигаци-
онный справочник" Боудича и книги Лекки и Маршалла. Вот он будет изучать
навигацию. Бросит пить, выучится и станет капитаном. В эту минуту ему
казалось: Руфь совсем рядом. Став капитаном, он женится на ней (если она
пойдет за него). А не пойдет, что ж, благодаря Ей он станет жить достой-
но и все равно бросит пить. Потом вспомнил про страховые компании и про
судовладельцев, и те и другие над капитаном хозяева, и те и другие могут
его погубить, а выгода у них прямо противоположная. Он окинул взглядом
комнату, десять тысяч книг, и прищурился. Нет, ну его, море. В этом
книжном богатстве - силища, и если ему суждены великие дела, он должен
совершить их на суше... И потом, капитанам ведь не положено брать с со-
бой в плавание жен.
Наступил полдень, а там день стал клониться к вечеру. Мартин забыл
про еду, он рылся в книгах о правилах приличия - ведь не только о том,
какое новое дело выбрать, думал он, он ломал голову и над совсем простым
и определенным вопросом. Если познакомился с девушкой из хорошего об-
щества и она пригласила тебя заходить, скоро ли можно зайти? Вот как
сложился у него в уме этот вопрос. Обширный свод правил хорошего тона
ужаснул его, и он запутался в лабиринте объяснений - как принято у вос-
питанных людей обмениваться визитными карточками. Он бросил поиски. Он
не нашел того, что искал, зато понял, какая прорва времени требуется,
чтобы, вести себя как положено воспитанному человеку, и еще понял, что
этому учатся с колыбели.
- Нашли, что вам было нужно? - спросил человек за столом, когда Мар-
тин уходил.
- Да, сэр, - ответил он. - Хорошая у вас библиотека.
Тот кивнул.
- Приходите почаще, будем вам рады. Вы моряк?
- Да, сэр, - ответил он. - Еще приду.
И спускаясь по лестнице, с недоумением спросил себя: "А как это он
прознал, что я моряк! "
И весь первый квартал шел скованно, прямо, неуклюже, а потом задумал-
ся, забылся и зашагал, как всегда, свободно, враскачку.
Глава 6
Ужасное нетерпенье, сродни голоду, обуяло Мартина Идена. Он жаждал
вновь увидать девушку, чьи тоненькие ручки ухватили его жизнь великаньей
хваткой. И не мог набраться храбрости и пойти к ней. Боялся, а вдруг
прошло еще слишком мало времени и он окажется виноват в страшном наруше-
нии страшной штуки, называемой этикетом. Долгие часы проводил он в Ок-
лендской и Берклийской библиотеках, да притом не только записался туда
сам, но записал своих сестер Гертруду и Мэриан и еще Джима, чье согласие
получил за несколько кружек пива. Он брал книги по четырем абонементам,
и теперь в его каморке допоздна горел свет и мистер Хиггинботем стребо-
вал с него за это, лишних пятьдесят центов в неделю.
Он читал уйму книг, и они лишь обостряли его беспокойство. Каждая
страница каждой книги была щелкой, позволяющей заглянуть в царство зна-
ний. Чтение разжигало аппетит, и голод усиливался. Притом Мартин не
представлял, с чего надо начинать, и постоянно ощущал; насколько ему не
хватает знания самых азов. Ссылки на имена и события, которые, как он
понимал, должны были быть ясны каждому, ставили его в тупик. Так же было
и с поэзией, он читал много стихов и приходил от них в неистовый вос-
торг. Он прочел стихотворения Суинберна, которых не было в томике, полу-
ченном от Руфи, и прекрасно понял "Долорес". Но Руфь, конечно же, не по-
няла, решил он. Где ей понять такое, при ее изысканной жизни? Потом ему
попались стихи Киплинга, и его захватила певучесть, ритм, волшебство, в
которые тот облекал все привычно знакомое. Его изумило, как тонко этот
поэт чувствует жизнь, какой он проницательный психолог. Для Мартина пси-
хология была новым словом. Он купил толковый словарь, что нанесло изряд-
ный урон его кошельку и приблизило день, когда придется снова уйти в
плавание, чтобы опять заработать денег. К тому же это привело в ярость
Хиггинботема, который предпочел бы, чтобы Мартин отдавал свои деньги в
уплату за жилье.
Подойти к дому Руфи днем Мартин не решался, зато вечерами рыскал вок-
руг, точно вор, украдкой поглядывал на окна, ему были милы даже стены,
ее жилища. Несколько раз он чуть было не попался на глаза ее братьям, а
однажды шел следом за мистером Морзом, на освещенных улицах всматривался
в его лицо и при этом всю дорогу мечтал о какой-нибудь внезапной опас-
ности, чтобы можно было кинуться и спасти ее отца. В другой вечер его
бдение было вознаграждено - в окне второго этажа мелькнула Руфь. Он уви-
дел только ее голову и плечи и поднятые руки - она поправляла перед зер-
калом прическу. То было лишь мгновенье, но для Мартина хватило мгнове-
ния, - кровь забурлила вином и запела в жилах. А потом Руфь опустила
штору. Но теперь он знал, где ее комната, и с той поры часто топтался
там, в тени дерева на другой стороне улицы, и курил сигарету за сигаре-
той. Как-то днем он увидел ее мать, та выходила из банка, и он лишний
раз убедился, какое огромное расстояние отделяет от него Руфь. Она из
тех, кто имеет дело с банками. Он отродясь не был в банке и думал, что
подобные учреждения посещают только очень богатые и очень могущественные
люди.
В одном отношении с ним произошел нравственный переворот. На него по-
