к отрешенному целомудрию звездных высей, и знай он, что блеск его глаз
пронизывает ее горячими волнами и разжигает ответный жар, он бы испугал-
ся. А Руфь в смутной тревоге от этого восхитительного вторженъя, порой
сама не зная почему, сбивалась, замолкала на полуслове и не без труда
вновь собиралась с мыслями. Она всегда говорила легко, и непривычные за-
минки озадачился бы ее, не реши она с самого начала, что слишком уж нео-
бычен ее собеседник. Ведь она так впечатлительна, и, в конце концов,
вполне естественно, что сам ореол выходца из неведомого ей мира так на
нее действует.
В глубине сознания все время сидел тот же вопрос, как бы ему помочь,
к этому она и клонила, но Мартин ее опередил.
- Может, вы дадите мне один совет? - начал он, и она с такой готов-
ностью кивнула, что сердце Мартина заколотилось. - Помните, в тот раз я
говорил, не могу я толковать про книги и про всякое другое, не умею? Ну,
я после много про это думал. В библиотеку сколько много ходил, прорву
книжек перебрал, да почти все мне не по зубам. Может, лучше начну я с
самого начала. Учиться-то я толком не учился, никакой возможности не бы-
ло. Сызмальства трудился до седьмого поту, а теперь, как побывал в биб-
лиотеке, глянул на книжки совсем другими глазами, да и книжки-то совсем
другие, сдается мне, не те я книжки прежде читал. Понятно, не ранчо или
там в кубрике и вот хоть у вас в доме книжки-то разные. А я одни те
книжки и читал. Ну, и все равно... Не хвалясь скажу: не такой я, как
они, с кем кампанию водил. Не то чтоб лучше матросов или там ковбоев, с
кем по свету мотался... Я, знаете, и ковбоем был, недолго... только вот
книжки всегда любил, читал все, что под руку попадет... Ну и вот... ду-
мал, что ли, по-другому.
Да, так к чему я гну-то. В таком вот доме я отродясь не бывал. А на
прошлой неделе пришел и вижу все это, и вас, и мамашу вашу; и братьев, и
всякое разное... ну, и мне понравилось, Слыхал я про такое, и в книжках
тоже читал, а поглядел на ваш дом, ну, прямо как в книжках. Ну, и, стало
быть, нравится мне это. Сам такого захотел. И сейчас хочу. Хочу дышать
воздухом, какой в этом доме... чтоб полно книг, и картин, и красивых ве-
щей, и люди разговаривают без крику, а сами чистые, и мысли у них чис-
тые. Я-то весь век чем дышал - только и есть что жратва, да плата за
квартиру, да потасовки, да попойки, только про это и разговор. Вон вы в
тот раз пошли встречать мамашу, поцеловали ее, а я подумал: такой красо-
ты сроду не видал. Я сколько много в жизни видал, а из других, кто кру-
гом меня, почитай никто этого не видит, так уж получается. Я люблю ви-
деть, мне охота видеть побольше.
Все до дела не дойду. А дело вот оно: хочу я пробиться к такой жизни,
какая у вас в доме. Жизнь - это куда больше, чем нализаться, да вкалы-
вать с утра до ночи, да мотаться по свету. Так вот, как мне пробиться?
Как приняться, с чего начать? Сил-то я не пожалею, я, знаете, в работе
кого хошь загоню и обгоню. Только вот начать, а уж там буду работать
день и ночь. Может, вам смешно, мол, нашел, про что спрашивать. Уж ко-
го-кого, а вас бы спрашивать не годится, понимаю, да только больше спро-
сить некого... вот разве Артура. Может, его и надо было спросить. Если б
я...
Голос ему изменил. Хорошо продуманный план споткнулся об ужаснувшее
Мартина предположение, что спрашивать следовало Артура и что он оказался
дурак дураком. А Руфь заговорила не сразу. Слишком поглощена она была
усилиями понять, как же эта спотыкающаяся, корявая речь и примитивность
мысли сочетаются с тем, что она читала в его лице. Никогда еще не загля-
дывала она в глаза, излучающие такую силу. Перед ней был человек, для
которого нет невозможного, - вот что прочла она в его взгляде, и, одна-
ко, он не умеет толково высказать свои мысли. Одно с другим как-то не
вязалось. Сама же она рассуждала слишком сложно, а соображала стреми-
тельно, и не способна была по справедливости оценить простоту. Однако
уже в том, как он пытался высказаться, она уловила внутреннюю силу. Ей
почудилось, его разум - исполин, что корчится; питаясь вырваться из
оков. Когда она наконец заговорила, в ее лице светилось бесконечное со-
чувствие.
- Вы сами сознаете, чего вам не хватает: образования. Вам следует на-
чать с самого начала - вернуться в среднюю школу, окончить ее, а потом
поступить в университет.
- Но на это нужны деньги, - перебил Мартин.
- Ах да! - воскликнула она. - Об этом я не подумала. Но у вас, навер-
ное, есть родные... кто-нибудь, кто мог бы вам помочь?
Он покачал Головой.
- Отец с матерью померли. Есть у меня два сестры... одна замужем, и
вторая, сдается мне, скоро выйдет замуж. И еще полно братьев... Я самый
младший... да от них никто подмоги не видал. Всегда только об себе дума-
ли, шатались по свету, искали, где более лучше. Старший помер в Индии.
Двое нынче в Южной Америке, один в плаванье, китов промышляет, еще один
с цирком бродяжит, на трапеции крутиться. И я, видать, вроде них. С
одиннадцати годов сам об себе заботился... как мать померла. Выходит,
самому надо учиться, да только надо мне узнать, с чего начинать.
- Мне кажется прежде всего надо взяться за грамматику. Вы говорите...
- она собиралась сказать "ужасно", но спохватилась и докончила: - не
очень грамотно.
Мартин покраснел, его бросило в пот.
- Ну да, по-матросски, и такое словечко, бывает, вверну вам не по-
нять. Так ведь одни эти слова мне и даются. В голове-то есть и другие
слова... из книжек понабрался... да выговорить не умею, потому и не го-
ворю.
- Дело не столько в том, что вы говорите, сколько в том как именно
говорите. Вы не сердитесь, что я с вами откровенная? Я не хочу, вас оби-
деть.
- Нет-нет! - воскликнул Мартин и в душе поблагодарил ее за доброту. -
Валяйте. Должен я знать, так уж лучше от вас узнать, чем от кого еще..
- Ну так вот, вы говорите "чем от кого еще" или "кого ни то еще"
вместо "кого-нибудь еще". Вы употребляете тавтологичные сочетания.
- А это чего такое? - требовательно спросил он, потом робко прибавил:
- Видите, я даже не пойму, чего вы объясняете.
- Боюсь, я просто ничего не объяснила, - с улыбкой сказала она. - Вы
говорите "более лучше". Прилагательное "лучший" в сравнительной степени
нельзя сочетать со словом "более". В этом сочетании слово "более" избы-
точное, ненужное. Нельзя сказать: "Он одет более лучше", правильно в
этом случае: "Он одет лучше".
- Все очень даже понятно, - сказал он. - А раньше мне было невдомек.
"Я буду говорить лучше", а не "более лучше". Ясное дело. Раньше мне было
невдомек, а теперь уж больше никогда так не скажу.
Она обрадовалась и удивилась, что он так быстро и точно схватывает.
- Все это вы прочтете в грамматике, - продолжала Руфь. - Я и еще
кое-что заметила в вашей речи Вы говорите "сколько много", когда надо
сказать "как много" или просто - "много".
- Скажите пример, - попросил он.
- Нy... - Она задумалась, наморщила лоб, крепко сжала губы, а он
смотрел на нее, и она казалась ему в эту минуту еще прелестнее. - Вот,
например: "Сколько много книг я прочел", или "Я сколько много всего в
жизни видал".
Он поворочал фразы в голове.
- Вам это не режет слух? - подсказала она.
- Видать, так неправильно, - не вдруг ответил он.
- Лучше не говорить "видать".
Как мило выговорила она это слово.
Мартин вспыхнул.
- И вы говорите "ложить" вместо "класть", - продолжала Руфь. - И "их-
ний" вместо "их" и "от их", "у их" вместо "от них", "у них".
- Как такое? - Он наклонился к ней, чувствуя, что перед всей этой ее
мудростью впору стать на колени.
- Вы произносите... да нет, незачем все это перечислять. Вам необхо-
дима грамматика. Я сейчас возьму учебник и покажу, с чего начать.
Она встала, и в голове у него мелькнуло что-то из прочитанных в книж-
ке правил поведения, и он неловко поднялся, опасаясь, то ли, что надо,
делает, вдруг она подумает, будто он собрался уходить...
- Кстати, мистер Иден, - окликнула она его уже от дверей, - что такое
"нализаться"? Вы несколько раз так сказали.
- А, нализаться, - засмеялся он. - Жаргон это. Мол, вы напились вис-
ки, пива, или еще чего и захмелели.
- И еще одно, - Руфь тоже засмеялась. - Не употребляйте "вы" в без-
личных предложениях. "Вы" - очень личное местоимение, и сейчас вы сказа-
ли не совсем то, что намеревались.
- Не пойму я, о чем вы.
- Ну как же, вот вы сказали мне, мол, "вы напились виски, пива... и
захмелели", Получается, что это я захмелела, понимаете?
- А вы бы не захмелели?
- Разумеется, захмелела бы, - с улыбкой ответила Руфь. -
приписывали. В таких случаях предпочтительней обходиться без
местоимений.
Она вернулась с грамматикой, подвинула свой стул к Мартину и села, и
он подумал: видно, это он должен был подвинуть ей стул. Она листала
страницы, а их склоненные головы оказались совсем рядом. И так он был
поражен волнующей близостью Руфи, что едва ли воспринимал план будущих
занятий, который она ему рисовала. Но вот она стала объяснять, как много
значат спряжения, и он начисто забыл о ней. Он впервые слышал о спряже-
ниях, важнейшие основы языка приоткрылись ему, и открытие привело его в
восторг. Он ниже наклонился к странице, и волосы Руфи коснулись его ще-
ки. До сих пор только раз ему случалось потерять сознание, а сейчас по-
казалось, это повторится. Дыханье перехватило, удары сердца отдавались в
горле - не вздохнуть. Никогда еще она не казалась такой близкой. В этот
миг через глубокую пропасть, разделявшую их, перекинулся мост. Но его
чувство к ней вовсе не стало от этого менее возвышенным. Не она опусти-
лась до него. Это он воспарил в облаках и его подняло к ней. Он и в этот
миг преклонялся перед нею, это было сродни благоговейному пылу верующе-
го. Ему казалось, он покусился на святая святых, и он тихонько, осторож-
но отвел голову, уклоняясь от прикосновения, от которого трепетал, будто
под электрическим током, а Руфь этого и не заметила.
Глава 8
Шли недели, Мартин изучал грамматику, пересматривал книжки о правилах
поведения в обществе и с жадностью читал все, что ему заблагорассудится.
От прежнего своего окружения он оторвался. Девушки, бывавшие в Ло-
тос-клубе, гадали, что с ним приключилось, и донимали расспросами Джима,
а кое-кто из парней завсегдатаев гаража Райли, не слитком стойких в дра-
ках, только радовался, что его больше не видно. Тем временем Мартин рас-
копал в библиотеке еще один клад. Если грамматика дала ему понятие о
том, как строится язык, то эта книга дала понятие о том, как строится
поэзия, и за дорогой ему красотой он стал различать размеры, ритмику и
форму, стал постигать, как и отчего возникает красота. Еще одна совре-
менная книга, которая ему попалась, рассматривала поэзию как реалисти-
ческое искусство, рассматривала всесторонне, со множеством примеров из
лучших произведений. Никакие романы не читал он так увлеченно, как эти
серьезные книги. И свежий, за все двадцать лет не обремененный науками
ум, подхлестываемый зрелой жаждой познавать, схватывал прочитанное поис-
тине мужской хваткой, неведомой уму ученическому.
Когда с нынешней выигрышной позиции он оглядывался назад, прежний его
мир - мир суши и моря и кораблей, матросов и алчных женщин - казался
совсем маленьким; и однако он сливался с его теперешним миром и стано-
вился шире. Мартин стремился осмыслить все сущее в единстве и цельности
и, когда стал находить точки соприкосновения этих двух миров, поначалу
удивился. А возвышенность и красота мышления, открывавшиеся ему в кни-
гах, облагораживали его. И оттого он все тверже верил, что в верхах об-
щества, в кругах, к которым принадлежит Руфь и ее родные, так возвышенно
мыслят все и согласно с таким строем мысли живут. Мир, в котором жил он,
