мотрела мне прямо в глаза. Сердце у меня сладко защемило - ее глаза так
ласково лучились, и я уловил в них какое-то новое выражение. Я не понял
его, но необъяснимый восторг охватил меня. Мод опустила глаза. А когда
она снова подняла их - они смеялись.
- Если б только наши знакомые могли видеть нас сейчас! - сказала она.
- Посмотрите, на что мы стали похожи! Вы когда-нибудь задумывались над
этим?
- О да, и не раз, я же вижу вас перед собой, - отвечал я, думая о
том, что мог означать этот огонек в ее глазах и почему она так внезапно
перевела разговор на другую тему.
- Помилуйте! - воскликнула она. - На что ж я похожа?
- Боюсь, что на огородное пугало, - сказал я. - Посмотрите только на
свою юбку: подол в грязи, повсюду дыры! А блузка-то вся в пятнах! Не
нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы сказать, что вы готовили пищу над
костром и вытапливали котиковый жир. А головной убор один чего стоит! И
это та самая женщина, которая написала "Вынужденный поцелуй"!
Она сделала мне глубокий, церемонный реверанс и начала, в свою оче-
редь:
- Что касается вас, сэр...
Минут пять мы поддразнивали друг друга, но под этими шутками чувство-
валось что-то другое, серьезное, и я невольно связывал это с новым выра-
жением, промелькнувшим в глазах Мод. Что это было? Неужели наши глаза
говорили помимо воли? Я знал, что мои глаза уже выдавали меня не раз,
хотя я и приказывал им молчать. Неужели Мод все же прочла в них призыв?
И неужели ее глаза отозвались на него? Что значил этот теплый мерцающий
огонек и то неуловимое, что я почувствовал в них и что нельзя определить
Словами? Но нет, это было невозможно! этого не могло быть! Я ведь не был
искушен в толковании красноречивых взглядов, я - Хэмфри Ван-Вейден, кни-
гочей и затворник, влюбившийся нежданно-негаданно. И для меня любить и
ждать, стараться заслужить любовь было уже блаженством.
Мы сошли на берег, продолжая подшучивать друг над другом, а я все ду-
мал свою думу, пока очередные дела не отвлекли меня.
- Какая, право, досада! Работаешь целый день не покладая рук, а потом
нельзя даже спокойно поспать ночью! - посетовал я после ужина.
- Но ведь он же слеп. Какая опасность может нам грозить?
- Я боюсь его и не верю ему. А теперь, когда он ослеп, - и подавно.
Беспомощность только сильнее озлобляет его. Впрочем, я знаю, что надо
делать, завтра с утра завезу небольшой якорь и стяну шхуну с берега. Ве-
чером мы будем возвращаться на шлюпке домой, а мистера Ларсена оставлять
пленником на шхуне. Сегодня уж отдежурим еще одну ночь - в последний раз
всегда как-то легче.
Наутро мы поднялись спозаранок, и, когда рассвело, наш завтрак уж
подходил к концу.
- Ой, Хэмфри! - с отчаянием воскликнула вдруг Мод.
Я взглянул на нее. Она смотрела на "Призрак". Поглядев туда же, я не
заметил ничего необычного. Мод перевела глаза на меня, и я ответил ей
недоумевающим взглядом.
- Стрела!.. - дрожащим голосом проговорила Мод.
О стреле-то я и позабыл! Я взглянул снова - и не увидел ее на прежнем
месте.
- Если только он... - свирепо пробормотал я.
Она успокаивающе коснулась моей руки.
- Вам придется начать сызнова.
- О, не беспокойтесь, я, конечно, бешусь понапрасну! Я ведь и мухи не
обижу, - с горечью улыбнулся я. - И хуже всего то, что он это знает. Вы
правы, если он уничтожил стрелу, я ничего ему не сделаю и начну все сыз-
нова.
- Но теперь уж я буду дежурить на шхуне, - вырвалось у меня минуту
спустя, - и если только он еще раз попытается что-нибудь сделать...
- Но я боюсь освавться одна ночью на берегу! - очнувшись от своих
безрадостных мыслей, услышал я голос Мод. - Если б можно было уговорить
его помочь нам... Мы могли бы тогда тоже жить на шхуне - ведь это куда
удобнее.
- Так оно и будет, - довольно свирепо заявил я, вне себя от того, что
моя драгоценная стрела уничтожена. - Я хочу сказать, что мы с вами будем
жить на шхуне, а понравится это Ларсену или нет, мне все равно.
Успокоившись, я рассмеялся:
- Ведь это же сущее ребячество с его стороны. И глупо, конечно, что я
злюсь.
Но, когда мы взобрались на борт шхуны и увидели учиненный Волком Лар-
сеном разгром, сердце у меня заныло. Стрела исчезла бесследно. Правая и
левая оттяжки были перерублены, гафель-гардели разрезаны на куски. Лар-
сен знал, что я не умею сплеснивать концы. Недоброе предчувствие охвати-
ло меня. Я бросился к брашпилю. Да, он был выведен из строя. Волк Ларсен
сломал его. Мы с Мод обменялись унылым взглядом. Потом я подбежал к бор-
ту. Освобожденные мною от обрывков снастей мачты, гики и гафели исчезли.
Ларсен нащупал удерживавшие их тросы и отвязал их, чтобы течение унесло
весь рангоут в море.
Слезы стояли на глазах у Мод, и я понял, что она плачет от огорчения
за меня. Я и сам готов был заплакать. Прощай мечта об оснащении "Призра-
ка"! Волк Ларсен потрудился на славу! Я сел на комингс люка и, подперев
голову руками, предался черной меланхолии.
- Он заслуживает смерти! - воскликнул я. - Но, да простит мне бог, у
меня не хватит мужества стать его палачом!
Мод подошла ко мне и, погладив меня по голове, словно ребенка, сказа-
ла:
- Успокойтесь, успокойтесь! Все будет хорошо. Мы взялись за правое
дело и своего добьемся.
Я вспомнил Мишле и прижался к Мод головой. И в самом деле, через ми-
нуту силы вернулись ко мне. Эта женщина была для меня неиссякаемым ис-
точником силы. В конце концов стоит ли придавать значение тому, что про-
изошло? Простая задержка, отсрочка. Отлив не мог унести мачты далеко, а
ветра не было. Придется только еще повозиться, чтобы найти их и отбукси-
ровать обратно. Но это было для нас уроком. Теперь я знал, чего ожидать
от Волка Ларсена. А ведь он мог нанести нам еще больший урон, уничтожив
нашу работу, когда она была бы ближе к концу.
- Вон он идет! - шепнула мне Мод.
Я поднял голову. Волк Ларсен медленно шел по юту вдоль левого борта.
- Не обращайте на него внимания! - шепнул я. - Он вышел посмотреть,
как все это на нас подействовало. Делайте вид, будто ничего не произош-
ло. Откажем ему хоть в этом удовольствии! Снимите туфли и возьмите их в
руки.
И вот у нас началась игра в жмурки со слепым. Когда он пошел к нам
вдоль левого борта, мы проскользнули у правого и стали наблюдать за ним
с юта: он повернул и пошел следом за нами на корму.
Но он все же обнаружил наше присутствие, потому что уверенно произ-
нес: "Доброе утро!" - и стал ждать ответа. Затем он направился на корму,
а мы перебрались на нос.
- Да ведь я же знаю, что вы на борту! - крикнул он, и я видел, как он
напряженно прислушивается.
Он напоминал мне огромного филина, который, испустив свой зловещий
крик, слушает, не зашевелится ли вспугнутая добыча. Но мы не шевелились
и двигались только тогда, когда двигался он. Так мы и бегали по палубе,
взявшись за руки, - словно двое детей, за которыми гонится великан-людо-
ед, - пока Волк Ларсен, явно раздосадованный, не скрылся у себя в каюте.
Мы давились со смеху и весело переглядывались, обуваясь и перелезая че-
рез борт в шлюпку. И, глядя в ясные карие глаза Мод, я забыл все причи-
ненное нам зло и знал одно: что я люблю ее и что с нею найду в себе силы
пробиться обратно в мир.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Два дня мы с Мод бороздили на шлюпке море, объезжая остров в поисках
пропавшего рангоута. Только на третий день мы нашли его - весь целиком и
даже нашу стрелу. Но, увы, в самом опасном месте - там, где волны с бе-
шеным ревом разбивались о суровый юго-западный мыс. И как же мы работа-
ли! Уже смеркалось, когда мы, совершенно обессиленные, причалили к нашей
бухточке, таща на буксире гротмачту. Стоял мертвый штиль, и нам пришлось
грести весь долгий путь.
Еще день изнурительной и опасной работы - и к грот-мачте прибавились
обе стеньги. На третий день я, доведенный до отчаяния такой проволочкой,
связал вместе фок-мачту, оба гика и оба гафеля наподобие плота. Ветер
был попутный, и я надеялся отбуксировать груз под парусом. Но вскоре ве-
тер повернул, а затем и вовсе стих, и мы шли на веслах со скоростью че-
репахи. Поневоле можно было пасть духом: я что было мочи налегал на вес-
ла, но шлюпка почти не двигалась с места из-за тяжелого груза за кормой.
Спускалась ночь, и, в довершение всех бед, подул ветер с берега. Мы
уже не только не продвигались вперед, но нас стало сносить в открытое
море. Я греб из последних сил, пока не выдохся. Бедняжка Мод, которая
тоже выбивалась из сил, стараясь мне помочь и не слушая моих уговоров, в
изнеможении прилегла на корму. Я больше не мог грести. Натруженные, рас-
пухшие руки уже не держали весла. Плечи ломило, и, хотя в полдень я ос-
новательно поел, после такой работы у меня голова кружилась от голода.
Я убрал весла и нагнулся над буксирным тросом. Но Мод схватила меня
за руку.
- Что вы задумали? - спросила она с тревогой.
- Отдать буксир, - ответил я, отвязывая трос.
Ее пальцы сжали мою руку.
- Нет, нет, не надо! - воскликнула она.
- Да ведь мы все равно ничего не можем сделать! - сказал я. - Уже
ночь, и нас относит от берега.
- Но подумайте, Хэмфри! Если мы не уплывем на "Призраке", нам на дол-
гие годы, быть может, на всю жизнь, придется остаться на этом острове.
Раз его до сих пор не открыли, значит, может быть, никогда и не откроют.
- Вы забыли о лодке, которую мы нашли на берегу, - напомнил я.
- Это промысловая шлюпка, - отвечала она, - и вы, конечно, понимаете,
Хэмфри, что если б люди с нее спаслись, они вернулись бы, чтобы соста-
вить себе состояние на этом лежбище. Они погибли, вы сами это знаете.
Я молчал, все еще колеблясь.
- А кроме того, - запинаясь, добавила она, - это был ваш план, и я
хочу, чтобы вам удалось его осуществить.
Это придало мне решимости. То, что она сказала, было очень лестно для
меня, но из великодушия я все еще упрямился.
- Лучше уж прожить несколько лет на этом острове, чем погибнуть в
океане этой ночью или завтра, - сказал я. - Мы не подготовлены к плава-
нию в открытом море. У нас нет ни пищи, ни воды, ни одеял - ничего! Да
вы и одной ночи не выдержите без одеяла. Я знаю ваши силы. Вы и так уже
дрожите.
- Это нервы, - ответила она. - Я боюсь, что вы не послушаетесь меня и
отвяжете мачты.
- О, пожалуйста, прошу вас, Хэмфри, не надо! - взмолилась она через
минуту.
Это решило дело. Она знала, какую власть имеют надо мной эти слова.
Мы мучительно дрогли всю ночь. Порой я начинал дремать, но холод был так
жесток, что я тут же просыпался. Как Мод могла это вынести, было выше
моего понимания. Я так устал, что у меня уже не хватало сил двигаться,
чтобы хоть немного согреться, но все же время от времени я растирал Мод
руки и ноги, стараясь восстановить в них кровообращение. Под утро у нее
начались судороги от холода. Я снова принялся растирать ей руки и ноги;
судороги прошли, но я увидел, что она совсем окоченела. Я испугался. По-
садив ее на весла, я заставил ее грести, но она так ослабела, что после
каждого взмаха веслами едва не теряла сознание.
Забрезжило, и в предрассветной дымке мы долго искали глазами наш ост-
ров. Наконец, мы увидели его - крошечное темное пятнышко, милях в пят-
надцати от нас, на самом горизонте. Я осмотрел море в бинокль. Вдали, на
юго-западе, я заметил на воде темную полосу, она явно придвигалась к
нам.
- Попутный ветер! - закричал я хрипло, и мой голос показался мне чу-
жим.
Мод хотела что-то сказать и не могла вымолвить ни слова. Губы ее по-
синели от холода, глаза ввалились, но как мужественно смотрели на меня
эти ясные карие глаза! Как жалобно и все же мужественно!
Снова принялся я растирать ей руки, поднимать и опускать их, пока она
не почувствовала, что может двигать ими. Потом я заставил ее встать и
сделать несколько шагов между средней банкой и кормой, хотя она, верно,
