лому Клыку мяса и, пока он ел, не подпускал к нему других собак. Благо-
дарный и довольный. Белый Клык улегся у ног своего хозяина, глядя на
жаркое пламя костра и сонно щурясь. Он знал, что утро застанет его не в
мрачном лесу, а на привале, среди богов, которым он отдавал всего себя и
от воли которых теперь зависел.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ДОГОВОР
В середине декабря Серый Бобр отправился вверх по реке Маккензи.
Мит-Са и Клу-Куч поехали вместе с ним. Сани Серого Бобра везли собаки,
которых он выменял или взял взаймы у соседей. Во вторые сани, поменьше,
были впряжены молодые собаки, и ими правил Мит-Са. Упряжка и сани больше
походили на игрушечные, но Мит-Са был в восторге: он чувствовал, что ис-
полняет настоящую мужскую работу. Кроме того, он учился управлять соба-
ками и натаскивать их, и щенки тоже привыкали к упряжи. Сани Мит-Са шли
не пустые, а везли около двухсот фунтов всякого скарба и провизии.
Белому Клыку приходилось и раньше видеть ездовых собак, и, когда его
самого в первый раз запрягли в сани, он не противился этому. На шею ему
надели набитый мохом ошейник, от которого шли две лямки к ремню, переки-
нутому поперек груди и через спину; к этому ремню была привязана длинная
веревка, соединявшая его с санями.
Упряжка состояла из семи собак. Всем им исполнилось по девять-десять
месяцев, и только одному Белому Клыку было восемь. Каждая собака шла на
отдельной веревке. Все веревки были разной длины, и разница между ними
измерялась длиной корпуса собаки. Соединялись они в кольце на передке
саней. Передок был загнут кверху, чтобы сани - берестяные, без полозьев
- не зарывались в мягкий, пушистый снег. Благодаря такому устройству тя-
жесть самих саней и поклажи распределялась на большую поверхность. С той
же целью - как можно более равномерного распределения тяжести - собак
привязывали к передку саней веером, и ни одна из них не шла по следу
другой.
У веерообразной упряжки было еще одно преимущество: разная длина ве-
ревок мешала собакам, бегущим сзади, кидаться на передних, а затевать
драку можно было только с той соседкой, которая шла на более короткой
веревке. Однако тогда нападающий оказывался нос к носу со своим врагом
и, кроме того, подставлял себя под удары бича погонщика. Но самое
большое преимущество этой упряжки заключалось в том, что, стараясь на-
пасть на передних собак, задние налегали на постромки, а чем быстрее ка-
тились сани, тем быстрее бежала и преследуемая собака. Таким образом,
задняя никогда не могла догнать переднюю. Чем быстрее бежала одна, тем
быстрее удирала от нее другая и тем быстрее бежали все остальные собаки.
В результате всего этого быстрее катились и сани. Вот такими хитрыми
уловками человек и укреплял свою власть над животными.
Мит-Са, очень похожий на отца, унаследовал от него и мудрость. Он
давно уже заметил, что Лип-Лип не дает прохода Белому Клыку; но тогда у
Лип-Липа были свои хозяева, и Мит-Са осмеливался только исподтишка бро-
сать в него камнем. - А теперь Лип-Лип принадлежал Мит-Са, и, решив
отомстить ему за прошлое, Мит-Са привязал его на самую длинную веревку.
Таким образом, Лип-Лип стал вожаком, ему как будто оказали большую
честь, - но на самом деле чести в этом было мало, потому что забияку и
главаря всей стаи Лип-Липа ненавидели и преследовали теперь все собаки.
Так как Лип-Лип был привязан на самую длинную веревку, собакам каза-
лось, что он удирает от них. Им были видны только его задние ноги и пу-
шистый хвост, а это далеко не так страшно, как вставшая дыбом шерсть и
сверкающие клыки. Кроме того, зрелище бегущей собаки вызывает в других
собаках уверенность, что она убегает именно от них и что ее надо во что
бы то ни стало догнать.
Как только сани тронулись, вся упряжка погналась за Лип-Липом, и эта
погоня продолжалась весь день. На первых порах оскорбленный Лип-Лип то и
дело порывался кинуться на своих преследователей, но Мит-Са каждый раз
хлестал его по голове тридцатифутовым бичом, свитым из вяленых оленьих
кишок, и заставлял вернуться на место. Лип-Лип не побоялся бы схватиться
со всей упряжкой, однако бич был куда страшнее, - и ему не оставалось
ничего другого, как натягивать веревку и уносить свои бока от зубов то-
варищей.
Ум индейца неистощим на хитрости. Чтобы усилить вражду всей упряжки к
Лип-Липу, Мит-Са стал отличать его перед другими собаками, возбуждая в
них ревность и ненависть к вожаку. Мит-Са кормил его мясом в присутствии
всей своры и никому другому мяса не давал. Собаки приходили в ярость.
Они метались вокруг Лип-Лила, пока он ел, но близко подходить не осмели-
вались, так как Мит-Са стоял возле него с бичом в руке. А когда мяса не
было, Мит-Са отгонял упряжку подальше и делал вид, что кормит Лип-Липа.
Белый Клык принялся за работу охотно. Покорившись богам, он в свое
время проделал гораздо более длинный путь, чем остальные собаки, и го-
раздо глубже, чем они, постиг всю тщетность сопротивления воле богов.
Кроме того, ненависть, которую питали к нему все собаки, уменьшала их
значение в его глазах и увеличивала значение человека. Он не нуждался в
обществе своих собратьев: Кичи была почти забыта, и верность богам,
власть которых признал над собой Белый Клык, служила ему чуть ли не
единственным способом выражать свои чувства. И Белый Клык усердно рабо-
тал, слушался приказаний и подчинялся дисциплине. Он трудился честно и
охотно. Честность в труде присуща всем прирученным волкам и прирученным
собакам, а Белый Клык был наделен этим качеством в полной мере.
Белый Клык общался и с собаками, но это общение выражалось во вражде
и ненависти. Он никогда не играл с ними. Он умел драться - и дрался,
воздавая сторицей за все укусы и притеснения, которые ему пришлось вы-
нести в те дни, когда Лип-Лип был главарем стаи. Теперь Лип-Лип гла-
венствовал над ней лишь тогда, когда бежал на конце длинной веревки впе-
реди своих товарищей и подскакивающих по снегу саней. На стоянках
Лип-Лип держался поближе к Мит-Са, Серому Бобру и Клу-Куч, не решаясь
отойти от богов, потому что теперь клыки всех собак были направлены про-
тив него и он испытал на себе всю горечь вражды, которая приходилась
раньше на долю Белого Клыка.
После падения Лип-Липа Белый Клык мог бы сделаться вожаком стаи, но
он был слишком угрюм и замкнут для этого. Товарищи по упряжке получали
от него только одни укусы, в остальном он словно не замечал их. При
встречах с ним они сворачивали в сторону, и ни одна, даже самая смелая,
собака не решалась отнять у Белого Клыка его долю мяса. Напротив, они
старались как можно скорее проглотить свою долю, боясь, как бы он не от-
нял ее. Белый Клык хорошо усвоил закон: притесняй слабого и подчиняйся
сильному. Он торопливо съедал брошенный хозяином кусок, и тогда - горе
той собаке, которая еще не кончила есть. Грозное рычание, оскаленные
клыки - и ей оставалось только изливать свое негодование равнодушным
звездам, пока Белый Клык доканчивал ее долю.
Время от времени то одна, то другая собака поднимала бунт против Бе-
лого Клыка, но он быстро усмирял их. Он ревниво оберегал свое обособлен-
ное положение в стае и нередко брал его-с бою. Но такие схватки бывали
непродолжительны. Собаки не могли тягаться с ним. Он наносил раны про-
тивнику, не дав ему опомниться, и собака истекала кровью, еще не успев
как следует начать драку.
Белый Клык так же, как и боги, поддерживал среди своих собратьев су-
ровую дисциплину. Он не давал им никаких поблажек и требовал безгранич-
ного уважения к себе. Между собой собаки могли делать все что угодно.
Это его не касалось. Белый Клык следил только за тем, чтобы собаки не
посягали на его обособленность, уступали ему дорогу, когда он появлялся
среди стаи, и признавали его господство над собой. Стоило какомунибудь
смельчаку принять воинственный вид, оскалить зубы или ощетиниться, как
Белый Клык кидался на него и без всякой жалости доказывал ему ошибоч-
ность его поведения.
Он был свирепым тираном, он правил с железной непреклонностью. Слабые
не знали пощады от него. Жестокая борьба за существование, которую ему
пришлось вести с раннего детства, когда вдвоем с матерью, одни, без вся-
кой помощи, они бились за жизнь, преодолевая враждебность Северной глу-
ши, не прошла бесследно. При встречах с сильнейшим противником Белый
Клык вел себя смирно. Он угнетал слабого, но зато уважал сильного. И
когда Серый Бобр встречал на своем долгом пути стоянки других людей. Бе-
лый Клык ходил между чужими взрослыми собаками тихо и осторожно.
Прошло несколько месяцев, а путешествие Серого Бобра все еще продол-
жалось. Долгая дорога и усердная работа в упряжке укрепили силы Белого
Клыка, и умственное развитие его, видимо, завершилось. Окружающий мир
был познан им до конца. И он смотрел на него мрачно, не питая по отноше-
нию к нему никаких иллюзий. Мир этот был суров и жесток, в нем не су-
ществовало ни тепла, ни ласки, ни привязанностей.
Белый Клык не чувствовал привязанности даже к Серому Бобру. Правда,
Серый Бобр был богом, но богом жестоким. Белый Клык охотно признавал его
власть над собой, хотя власть эта основывалась на умственном превос-
ходстве и на грубой силе. В натуре Белого Клыка было нечто такое, что
шло навстречу этому господству, иначе он не вернулся бы из Северной глу-
ши и не доказал бы этим своей верности богам. В нем таились еще никем не
исследованные глубины. Добрым словом или ласковым прикосновением Серый
Бобр мог бы проникнуть в эти глубины, но Серый Бобр никогда не ласкал
Белого Клыка, не сказал ему ни одного доброго слова. Это было не в его
обычае. Превосходство Серого Бобра основывалось на жестокости, и с такой
же жестокостью он повелевал, отправляя правосудие при помощи палки, на-
казуя преступление физической болью и воздавая по заслугам не лаской, а
тем, что воздерживался от удара.
И Белый Клык не подозревал о том блаженстве, которым может наградить
рука человека. Да он и не любил человеческих рук: в них было что-то по-
дозрительное. Правда, иногда эти руки давали мясо, но чаще всего они
причиняли боль. От них надо было держаться подальше, они швыряли камни,
размахивали палками, дубинками, бичами, они могли бить и толкать, а если
и прикасались, то лишь затем, чтобы ущипнуть, дернуть, вырвать клок
шерсти. В чужих поселках он узнал, что детские руки тоже умеют причинять
боль. Какой-то малыш однажды чуть не выколол ему глаз. После этого Белый
Клык стал относиться к детям с большой подозрительностью. Он просто не
выносил их. Когда те подходили и протягивали к нему свои руки, не сулив-
шие добра, он вставал и уходил.
В одном из поселков на берегу Большого Невольничьего озера Белому
Клыку довелось уточнить преподанный ему Серым Бобром закон, согласно ко-
торому нападение на богов считается непростительным грехом. По обычаю
всех собак во всех поселках. Белый Клык отправился на поиски пищи. Он
увидел мальчика, который разрубал топором мерзлую тушу лося. Кусочки мя-
са разлетались в разные стороны. Белый Клык остановился и стал подбирать
их. Мальчик бросил топор и схватил увесистую дубинку. Белый Клык отско-
чил назад, еле успев увернуться от удара. Мальчик побежал за ним, и он,
незнакомый с поселком, кинулся в проход между вигвамами и очутился в ту-
пике перед высоким земляным валом.
Деваться было некуда. Мальчик загораживал единственный выход из тупи-
ка. Подняв дубинку, он сделал шаг вперед. Белый Клык рассвирепел. Его
чувство справедливости было возмущено, он весь ощетинился и встретил
мальчика грозным рычанием. Белый Клык хорошо знал закон: все остатки мя-
са, например, кусочки мерзлой туши лося, принадлежат собаке, которая их
находит; он не сделал ничего дурного, не нарушил никакого закона, и
