от границы, тропинка обрывается. Скалы отвесны, высота их - около
шестидесяти метров. - По отвесному склону подняться он не мог, это ясно! -
воскликнул до сих пор молчавший, но заинтригованный Артур Ранс.
- Должно быть, он спрятался в одной из пещер, - предположил Дарзак. - Там
в скалах их довольно много.
- И я так подумал, - отозвался Рультабийль. - Отправив назад папашу
Бернье, я вернулся к Красным Скалам один.
- Это неосмотрительно, - заметил я.
- Как раз осмотрительно, - возразил Рультабийль. - Мне было о чем
поговорить с Ларсаном один на один. Короче, я вернулся к скалам и принялся
звать Ларсана.
- Вы ею звали? - изумленно вскричал Артур Ранс.
- Да, звал и размахивал в сумерках платком, словно парламентер белым
флагом. Но, быть может, он меня не услышал? Или не заметил моего флага? В
общем, он не отозвался.
- Наверное, его там уже не было, - предположил я.
- Откуда мне знать? Но шум в пещере я слышал.
- И не пошли туда? - живо спросил Артур Ранс.
- Нет, - просто ответил Рультабийль. - Но я надеюсь, вы понимаете, что не
из страха?
- Скорее туда! - вскочив на ноги, в один голос вскричали мы. - Покончим с
ним раз и навсегда.
- По-моему, у нас еще не было лучшей возможности схватить Ларсана. А в
Красных Скалах мы сможем сделать с ним все, что угодно, - добавил Артур
Ранс.
Он и Дарзак были уже готовы; я ждал, что скажет Рультабийль. Он жестом
призвал нас к спокойствию и предложил снова сесть.
- Не следует упускать из виду, - сказал он, - что Ларсан именно так и вел
бы себя, если бы хотел заманить нас в пещеры в Красных Скалах. Он появляется
у нас перед глазами, высаживается у нас на виду на мысе Гарибальди, то есть
явно дает нам понять: "Видите? Я у Красных Скал. Я жду вас. Приходите".
- Вы отправились в Красные Скалы, - задумчиво начал Артур Ранс, которого
поколебали доводы Рультабийля, - но он не появился. Он прячется там и
замышляет на эту ночь какое-то ужасное злодейство. Нужно выкурить его
оттуда.
- Безусловно, моя прогулка в скалы не принесла результата, потому что я
был там один, - отпарировал Рультабийль. - Но если мы пойдем туда все
вместе, то, вернувшись, увидим результат...
- Вернувшись? - не поняв, переспросил Дарзак.
- Да, вернувшись в замок, где г-жа Дарзак будет тем временем одна. Быть
может, мы ее и вовсе здесь не обнаружим. Но это лишь предположение. Сейчас
мы имеем право только строить предположения.
Мы переглянулись: такое предположение нам не понравилось. Если бы не
Рультабийль, мы бы, похоже, наделали глупостей и вызвали катастрофу.
Рультабийль с задумчивым видом встал.
- В сущности, забаррикадироваться - вот лучшее, что мы можем сделать этой
ночью. Конечно, это баррикада временная - завтра я прослежу, чтобы замок был
укреплен как следует. Я запер ворота и поставил у них папашу Жака. Маттони я
отвел пост в часовне. Здесь, в потерне, единственном уязвимом месте второго
двора, я устроил баррикаду и буду охранять ее сам. Папаша Бернье простоит
всю ночь на часах у дверей Квадратной башни, а матушка Бернье, которая
славится своим зрением и которую я к тому же снабдил морской подзорной
трубой, всю ночь будет находиться на площадке башни. Сенклер разместится в
беседке из пальмовых листьев на террасе Круглой башни. С этой террасы он
вместе со мною будет наблюдать за вторым двором, валом и парапетом. Господа
Артур Ранс и Робер Дарзак отправятся на первый двор и будут до зари
прогуливаться - первый по западному валу, второй по восточному, которые
ограждают двор со стороны моря. Сегодня ночью нам придется трудно, так как
пока что мы не организованы. Завтра мы распределим обязанности между нашим
маленьким гарнизоном и верными слугами, на которых можем рассчитывать. Если
кто-то из слуг ненадежен, таких придется выдворить из замка. Сейчас вы
принесете сюда, в Садовую башню, все имеющееся оружие - ружья, револьверы.
Потом мы раздадим их по мере необходимости. Стрелять в каждого, кто не
ответит на оклик: "Стой! Кто идет?" - и не даст себя узнать. Пароль нам ни к
чему. Чтобы пройти, достаточно назвать себя и показать лицо. К тому же,
только мы и можем здесь ходить. Завтра я прикажу установить решетку у
внутреннего конца арки - ту самую, которая раньше была снаружи, там, где
теперь находятся запертые ворота. Днем поставщики провизии будут проходить
не дальше этой решетки и оставлять товар в маленькой привратницкой, где я
посадил папашу Жака. В семь вечера ворота будут запираться. Кроме того,
завтра господин Ранс распорядится позвать столяров, каменщиков и плотников.
Мы всех их пересчитаем и запретим им под каким бы то ни было предлогом
заходить во второй двор, а в семь вечера, когда они закончат работу, мы
пересчитаем их опять. За день им придется успеть сделать следующее:
сколотить дверь для потерны, заложить пролом в стене, соединяющей Новый
замок с башней Карла Смелого, а также еще один небольшой пролом рядом с
бывшей угловой башней (помечена на плане буквой "Б"), защищавшей двор с
северо-запада. После этого я буду спокоен за безопасность госпожи Дарзак,
которой вплоть до новых распоряжений запрещу покидать замок, и смогу выйти,
чтобы серьезно заняться поисками места, где обосновался Ларсан. Вперед,
мистер Ранс! Принесите нам все оружие, которое есть у вас в распоряжении.
Свой револьвер я отдал папаше Бернье, который стережет дверь в комнаты
госпожи Дарзак.
Тот, кто не в курсе событий, происшедших в свое время в Гландье, услышав
из уст Рультабийля эти слова, может счесть за сумасшедших и репортера, и
тех, кто его слушал. Но повторяю: тот, кто пережил ночь в таинственном
коридоре и ночь необъяснимого убийства, тот поступил бы, как я, - зарядил
свой револьвер и не умничал.
Глава 8
Несколько исторических страниц, посвященных Русселю - Ларсану - Балмейеру
Через час мы были на своих местах и прогуливались вдоль парапетов,
внимательно вглядываясь в землю, небо и воду и напряженно прислушиваясь к
ночным шорохам, дыханию моря и шуму ветра, поднявшегося около трех утра. К
этому времени м-с Эдит проснулась и присоединилась к притаившемуся под
потерной Рультабийлю.
Через несколько минут он окликнул меня и, приказав охранять потерну и м-с
Эдит, отправился на обход замка. Настроение у м-с Эдит было преотличнейшее.
Сон пошел en на пользу; ее невероятно забавляло бледное лицо мужа, которому
она принесла стаканчик виски.
- Ах, как интересно! - воскликнула она и захлопала своими миниатюрными
ладонями. - Как интересно! Вот бы познакомиться с этим вашим Ларсаном!
Услышав такое богохульство, я невольно вздрогнул. Действительно, есть
такие романтические натуры, которые никогда ни в чем не сомневаются и в
своем неведении бросают вызов року. Ах, несчастная, если бы она знала!..
***
Я очень мило провел два часа, рассказывая м-с Эдит жуткие истории про
Ларсана, причем все - совершенно правдивые. И раз уж мне представился
случай, я позволю себе предложить и читателю историческое отступление (если
мне будет позволено употребить это выражение, которое в данном случае очень
подходит) о Ларсане - Балмейере - ведь из-за невероятной роли, которую он
сыграл в "Тайне Желтой комнаты", кое-кто может счесть его лицом вымышленным.
Поскольку в "Духах Дамы в черном" он предстанет в роли еще более
невероятной, я считаю своим долгом подготовить читателя к тому, чтобы он в
конце концов поверил, что я только описываю это неправдоподобное дело и сам
ничего не выдумываю. К тому же, если я не удержусь и украшу эту удивительную
и в то же время правдивую историю какими-нибудь дурацкими выдумками, то
Рультабийль немедленно воспротивится и без обиняков выскажет мне свое
мнение. В этом деле задеты достаточно серьезные интересы, и публикация моя
может повлечь за собою слишком серьезные последствия, поэтому я обязан
удерживать себя в строгих рамках сухого и методичного повествования. Тех же,
кто считает, что я написал детективный роман (кошмарное выражение!), я
отсылаю к версальскому судебному процессу. Гг. Анри-Робер и Андре Гесс,
защищавшие г-на Дарзака, произнесли там прекрасные речи, которые
стенографировались, и, стало быть, их можно найти. Кроме того, не следует
забывать, что задолго до того, как судьба заставила Рультабийля схватиться с
Ларсаном - Балмейером, этот элегантный бандит доставил судебным хроникерам
множество хлопот. Достаточно открыть "Судебный вестник" или пробежать раздел
судебной хроники любой крупной газеты, вышедшей в день, когда Ларсана
приговорили к десяти годам каторжных работ, чтобы составить себе
представление об этом субъекте. Вполне понятно, что мне ни к чему выдумки об
этом человеке, когда можно просто пересказать любую из публикаций о нем;
познакомившись же по первоисточникам с его "почерком", то есть с манерой его
действий и неслыханной дерзостью, читатель, пожалуй, воздержится от улыбки,
когда осмотрительный Рультабийль разведет подъемный мост между Балмейером -
Ларсаном и г-жой Дарзак.
***
Г-н Альбер Батайль из "Фигаро" <Популярная парижская газета.> в своей
прекрасной книге "Уголовные и гражданские дела" посвятил Балмейеру весьма
интересные страницы.
Детство у Балмейера было счастливым. Для того чтобы стать мошенником, ему
в отличие от многих не понадобилась тяжелая, полная лишений юность. Сын
богатого коммерсанта с улицы Моле, он мог бы выбрать иную участь, однако его
призванием было присвоение чужих денег. Еще в молодости он посвятил себя
мошенничеству, как другие посвящают себя изучению горного дела. Дебют его
был гениален. История получилась просто невероятная: Балмейер стянул ценное
письмо, пришедшее в контору его отца, сел с украденными деньгами в лионский
поезд и написал виновнику своего бытия следующие строки:
"Сударь, я - военный в отставке, имею награды. Мой сын, почтовый
служащий, чтобы заплатить карточный долг, похитил адресованное Вам письмо. Я
созвал семейный совет; через несколько дней мы сможем собрать нужную сумму и
вернуть ее Вам. Вы - сами отец, так сжальтесь над отцом. Не лишайте меня
моей былой чести!" Балмейер-отец благородно согласился подождать. Уплаты
долга он ждет и по сей день - или скорее не ждет, потому что через десять
лет из судебного процесса узнал, кто был настоящий вор.
Как сообщает г-н Альбер Батайль, природа одарила Балмейера всем, что
присуще подлинному мошеннику: необычайной живостью ума, даром убеждать
простаков, вниманием к обстановке и мелочам, талантом перевоплощения,
бесконечной предусмотрительностью, доходившей до того, что всякий раз,
собираясь выступить под чужим именем, он отдавал метить свое белье
соответствующими инициалами. Но главной его чертой, не считая удивительной
способности уходить от преследования, была рисовка - рисовка во всем: в
самих аферах, в иронии, в вызывающем отношении к правосудию; он находил
неизъяснимое удовольствие в том, чтобы самому сообщить в прокуратуру о
мнимых преступниках, поскольку знал, сколько времени потеряет следователь,
идя по ложному следу.
Это пристрастие к мистификации судейских проявлялось во всех его
поступках.
Будучи на военной службе, Балмейер похитил деньги из ротной кассы и
свалил все на казначея.
Он украл сорок тысяч франков у торгового дома некоего Фюре и тут же донес
следователю, что кражу совершил сам г-н Фюре.
Дело Фюре долгое время не сходило со страниц различных юридических
изданий, где его называли "Телефонный звонок"; с тех пор оно стало
классическим. Никогда еще достижения науки не использовались с таким успехом
