обычных условиях просто не существует. Глаз под воздействием на перифе-
рию его сетчатки неожиданно появившейся на экране светлой точки тотчас
перемещается на нее, и испытуемый сразу видит эту точку локализованной в
объективном пространстве; чего он не воспринимает вовсе, так это его
смещения в момент скачка глаза по отношению к сетчатки и изменений ней-
родинамических состояний своей рецептирующей системы. Иначе говоря, для
субъекта не существует никакой структуры, которая могла бы быть вторично
соотнесена им с внешним объектом, подобно тому как он может соотнести,
например, свой рисунок с оригиналом.
О том, что предметность ("объективированность") ощущений и восприятий
не есть нечто вторичное, свидетельствуют многие давно известные в психо-
логии замечательные факты. Один из них связан с так называемой "пробле-
мой зонда". Факт этот состоит в том, что у хирурга, зондирующего рану,
"чувствующим" является конец зонда, которым он нащупывает пулю, - т.е.
его ощущения оказываются парадоксально смещенными в мир внешних вещей и
локализуются не на границе "зонд-рука", а на границе "зонд-воспринимае-
мый объект" (пуля). То же происходит и в любом другом аналогичном слу-
чае, например, когда мы воспринимаем шероховатость бумаги кончиком ост-
рого пера. ощупываем в темноте дорогу при помощи палки и т.п.
Главный интерес этих фактов состоит в том, что в них "разведены" и
частью экстериоризированы отношения, обычно скрытые от исследователя.
Одно их них - отношение "рука-зонд". Воздействие, оказываемое зондом на
рецептивные аппараты руки, вызывает ощущения, интегрирующиеся в сложный
зрительно-тактильный его образ и в дальнейшем выполняющие ведущую роль в
регуляции процесса удерживания зонда в руке. Другое отношение - это от-
ношение "зонд-объект". Оно возникает, как только действие хирурга приво-
дит зонд в соприкосновение с объектом. Но даже в это первое мгновение
объект, выступающий еще в своей неопределенности - как "что-то", как
первая точка на линии будущего "рисунка" - образа, - является отнесенным
к внешнему миру, локализованным в объективном пространстве. Иначе гово-
ря, чувственный психический образ обнаруживает свойство предметной отне-
сенности уже в момент своего становления. Но продолжим анализ отношения
"зонд - объект" несколько дальше. Локализация объекта в пространстве вы-
ражает его отдаленность от субъекта; это - очарование границ" его неза-
висимого от субъекта существования. Границы эти обнаруживаются, как
только деятельность субъекта вынуждена подчиниться объекту, а это проис-
ходит даже в том случае, когда деятельность приводит к его переделке или
уничтожению. Замечательная особенность рассматриваемого отношения заклю-
чается в том, что эта граница проходит как граница между двумя физичес-
кими телами: одно из них - оконечность зонда - реализует познавательную,
перцептивную деятельность субъекта, другое составляет объект этой дея-
тельности. На границе этих двух материальных вещей и локализуются ощуще-
ния, образующие "ткань" субъективного образа объекта: они выступают как
сместившиеся на осязающий конец зонда - искуственного дистантрецептора,
который образует продолжение руки действующего субъекта.
Если в описанных условиях восприятия проводником действия субъекта
является вещественный предмет, который приводится в движение, то при
собственно дистантном восприятии процесс пространственной локализации
объекта перестраивается и крайне усложняется. В случае восприятия пос-
редством зонда рука по отношению к зонду существенно не движется, при
зрительном же восприятии подвижным является глаз, "перебирающий" дости-
гающие его сетчатку световые лучи, которые отбрасываются объектом. Но и
в этом случае, чтобы возник субъективный образ, необходимо соблюдение
условий, перемещающих границу "субъект-объект" на поверхность самого
объекта. Это те самые условия, которые создают так называемую инвариант-
ность зрительного объекта, а именно, наличие таких смещений сетчатки от-
носительно отраженного светового потока, которые создают как бы непре-
рывную, управляемую субъектом "смену щупал", являющуюся эквивалентом их
движения по поверхности объекта. Теперь ощущения субъекта тоже смещаются
на внешние границы объекта, но не по вещи (зонду), а по световым лучам;
субъект видит не сетчаточную, непрерывно и быстро изменяющуюся проекцию
объекта, а внешний объект в его относительной инвариантности, устойчи-
вости.
Как раз игнорирование главного признака чувственного образа - отне-
сенности наших ощущений к внешнему миру - и создало то крупнейшее недо-
разумение, которое подготовило почву для субъективно - идеалистических
выводов из принципа специфической энергии органов чувств. Недоразумение
это заключается в том, что субъективно переживаемые реакции органов
чувств, вызываемые действиями раздражителей, были отождествлены И.Мюлле-
ром с ощущениями, входящими в образ внешнего мира. В действительности же
никто, конечно, не принимает свечение, возникающее в результате электри-
ческого раздражения глаза, за реальный свет, и только Мюнхаузену могла
прийти в голову идея поджечь порох на полке ружья искрами, сыплющимися
из глаз. Обычно мы совершенно правильно говорим: "потемнело в глазах",
"звенит в ушах", - в глазах, и ушах, а не в комнате, на улице и т.д. В
защиту вторичности отнесения субъективного образа можно было бы сос-
латься на Зендена, Хебба и других авторов, описывающих случаи восстанов-
ления зрения у взрослых людей после удаления врожденной катаракты: вна-
чале у них возникает лишь хаос субъективных зрительных явлений, которые
затем соотносятся с объектами внешнего мира, становятся их образами. Но
ведь это люди с уже сформировавшимися в другой модальности предметным
восприятием, которые теперь получают лишь новый вклад со стороны зрения;
поэтому, строго говоря, мы имеем здесь не вторичную отнесенность образа
к внешнему миру, а включение в образ внешнего мира элементов новой мо-
дальности.
Конечно, дистантное восприятие (зрительное, слуховое) представляет
собой процесс чрезвычайной сложности, и его исследование наталкивается
на множество фактов, кажущихся противоречивыми, а иногда и необъяснимы-
ми. Но психология, как и любая наука, не может строится только в виде
суммы эмпирических фактов, она не может избежать теории, и весь вопрос в
том, какой теорией она руководствуется.
В свете теории отражения школьная "классическая" схема: свеча-> ее
проекция на сетчатке глаза -> образ этой проекции в мозге, испускающем
некий "метафизический свет", - есть не более чем поверхностное, грубо
одностороннее (а следовательно, и неверное) изображение психического от-
ражения. Схема эта прямо ведет к признанию того, что наши органы чувств,
обладающие "специфическими энергиями" (что есть факт), отгораживают
субъективный образ от внешней объективной реальности. Понятно, что ника-
кое описание этой схемы процесса восприятия в терминах распространения
нервного возбуждения, информации, построения моделей и т.п. не в состоя-
нии изменить ее по существу.
Другую сторону проблемы чувственного субъективного образа составляет
вопрос о роли практики в его формировании. Общеизвестно, что внесение
категории практики в теорию познания составляет главный пункт водоразде-
ла между марксистским пониманием познания и пониманием познания в до-
марксовом материализме, с одной стороны, и в идеалистической философии -
с другой. "Точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной
точкой зрения теории познания", - говорит Ленин45. В качестве первой и
основной эта точка зрения сохраняется и в психологии чувственных позна-
вательных процессов.
Выше уже говорилось о том, что восприятие является активным, что
субъективный образ внешнего мира есть продукт деятельности субъекта в
этом мире. Но деятельность эта не может быть понята иначе, как реализую-
щая жизнь телесного субъекта, которая прежде всего является процессом
практическим. Конечно, было бы серьезной ошибкой рассматривать в психо-
логии всякую перцептивную деятельность индивида как протекающую непос-
редственно в форме практической деятельности или прямо происходящей из
нее. Процессы активного зрительного или слухового восприятия отделяются
от непосредственной практики, так что и человеческий глаз и человеческое
ухо становятся, по выражению Маркса, органами-теоретиками46. Единственно
осязание поддерживает прямые практические контакты индивида с внешним
вещественно-предметным миром. Это- чрезвычайно важное с точки зрения
рассматриваемой проблемы обстоятельство, но и оно не исчерпывает ее пол-
ностью. Дело в том, что основу познавательных процессов составляет не
индивидуальная практика субъекта, а "совокупность человеческой практи-
ки". Поэтому не только мышление, но и восприятие человека в огромной
степени превосходят своим богатством относительную бедность его личного
опыта.
Правильная постановка в психологии вопроса о роли практики как основы
и критерия истинности требует исследовать, как именно входит практика в
перцептивную деятельность человека. Нужно сказать, что психология уже
накопила множество конкретно-научных данных, которые вплотную подводят к
решению этого вопроса.
Как уже говорилось, психологические исследования делают для нас все
более очевидным, что решающая роль в процессах восприятия принадлежит их
эфферентным звеньям. В некоторых случаях, а именно, когда эти звенья
имеют свое выражение в моторике или микромоторике, они выступают доста-
точно отчетливо; в других случаях они являются "упрятанными", выражающи-
мися в динамике текущих внутренних состояний реципирующей системы. Но
они всегда существуют. Их функция является "уподобительной" не только в
более узком значении47, но и в значении более широком. Последнее охваты-
вает также функцию включения в процесс порождения образа совокупного
опыта предметной деятельности человека. Дело в том, что такое включение
не может осуществится в результате простого повторения сочетаний сенсор-
ных элементов и актуализации временных связей между ними. Ведь речь идет
не об ассоциативном воспроизведении недостающих элементов сенсорных
комплексов, а об адекватности возникающих субъективных образов общим
свойствам реального мира, в котором живет, действует человек. Иначе го-
воря, речь идет о подчиненности процесса порождения образа принципу
правдоподобия.
Для иллюстрации этого принципа обратимся опять-таки к хорошо и давно
известным психологическим фактам - к эффектам "псевдоспокического" зри-
тельного восприятия, изучением которых мы сейчас вновь занялись. Как из-
вестно, псевдоскопический эффект состоит в том, что при рассматривании
объектов через бинокль, составленный из двух призм Дове, происходит за-
кономерное искажение восприятия: более близкие точки объектов кажутся
более отдаленными и наоборот. В результате, например, вогнутая гипсовая
маска лица видится при определенном освещении как выпуклое, рельефное
его изображение, а рельефное изображение лица видится, наоборот, как
маска. Но главный интерес опытов с псевдоскопом заключается в том, что
видимый псевдоскопический образ возникает только в том случае, если он
правдоподобен (гипсовая маска лица столь же "правдоподобна" с точки зре-
ния реальности, как и его гипсовое выпуклое скульптурное изображение),
или в случае, если тем или иным способом удается заблокировать включение
видимого псевдоскопического образа в сложившуюся у человека картину ре-
ального мира.
Известно, что если заменить голову человека, сделанную из гипса, го-
ловой реального человека, то псевдоскопический эффект вообще не возника-
ет. Особенно демонстративным являются опыты, в которых испытуемому, воо-
