нической обработке предмета из одного материала предметом, сделанным из
другого материала, мы подвергает безошибочному испытанию их относи-
тельную твердость в пределах, совершенно недоступных нашим органам кож-
но-мышечных ощущений: по воспринимаемой деформации одного из них мы зак-
лючаем о большей твердости другого. В этом смысле орудие является первой
настоящей абстракцией. Только идя далее по этому пути, нам удастся выде-
лить объективные единицы, применение которых способно дать как угодно
точное и, главное, независимое от колеблющихся порогов ощущения познание
данного свойства предметов.
Первоначально познание свойств предметного мира, переходящее границы
непосредственно-чувственного познания, является непреднамеренным ре-
зультатом действий, направленных на практические цели, т.е. действий,
включенных в промышленную деятельность людей. Впоследствии оно начинает
отвечать специальным задачам, например, задаче оценить пригодность ис-
ходного материала путем его предварительного практического испытания,
простейшего эксперимента. Такого рода действия, подчиненные сознательной
познавательной цели, представляют собой уже настоящее мышление, хотя оно
и сохраняет форму внешних процессов. Их познавательные результаты, обоб-
щаемые и закрепляемые посредством языка, принципиально отличаются от ре-
зультатов непосредственно-чувственного отражения, которые генерализуются
в соответствующих чувственных же образованиях. Они отличаются от послед-
них не только тем, что включают в себя свойства, связи и отношения, не-
доступные прямой чувственной оценке, но и тем, что, переданные в процес-
се речевого общения другим людям, они образуют систему знаний, составля-
ющих содержание сознания коллектива, общества. Благодаря этому возникаю-
щие у отдельных людей представления, понятия, идеи формируются, обогаща-
ются и подвергаются отбору не только в ходе их индивидуальной практики
(неизбежно узко ограниченной и подверженной случайностям), но и на осно-
ве усваиваемого ими неизмеримо более широкого опыта общественной практи-
ки.
Вместе с тем языковая форма выражения первоначально внешнепредметной
формы познавательной деятельности создает условие, позволяющее впос-
ледствии выполнять отдельные ее процессы уже только в речевом плане. Так
как речь утрачивает при этом свою коммуникативную функцию и выполняет
лишь функцию познавательную, то ее произносительная, звуковая сторона
постепенно редуцируется и соответствующие процессы все более приобретают
характер внутренних процессов, совершающихся про себя, "в уме". Между
исходными условиями и практическим выполнением действий теперь включают-
ся все более и более длинные цепи внутренних процессов мысленного сопос-
тавления, анализа и т.д., которые наконец приобретают относительную са-
мостоятельность и способность отделяться от практической деятельности.
Такое отделение мышления от практической деятельности исторически
происходит, однако, не само собой, не в силу только собственной логики
развития, а порождается разделением труда, которое приводит к тому, что
умственная деятельность и практическая материальная деятельность выпада-
ют на долю различных людей. В условиях развития частной собственности на
средства производства и дифференциации общества на антагонистические об-
щественные классы деятельность мышления отрывается от физического труда
и противопоставляется деятельности практической. Она кажется теперь
вполне независимой от последней, имеющей другое происхождение, другую
природу. Эти представления о мыслительной деятельности и закрепляются в
идеалистических теориях мышления.
Отрыв мышления от практической деятельности и их противопоставлен-
ность не являются, однако, вечными. С уничтожением частной собственности
на средства производства и антагонистических классов пропасть, вырытая
между ними, постепенно будет исчезать. В развитом коммунистическом об-
ществе переход одной формы деятельности в другую становится естественным
способом их существования и развития. Для этого, замечает Маркс, не нуж-
ны теперь никакие "сложные фокусы рефлексии"29.
Конечно, такое единение мыслительной деятельности и деятельности
практической не означает, что устраняется качественное различие между
ними. Мыслительная деятельность, утрачивая некоторые черты, которые она
приобрела в результате отрыва от деятельности практической, все же сох-
раняет свои особенности, но эти особенности демистифицируются. Они опре-
деляются прежде всего тем, что в своей развитой форме - в форме теорети-
ческого мышления - мыслительная деятельность протекает без прямого соп-
рикосновения с объектами материального мира. Теоретическое мышление от-
дельного человека не нуждается даже в отправной предметно-чувственной
основе, которая может быть представлена в его голове в отраженной, иде-
альной форме - в виде уже накопленных знаний и абстрактных понятий. Поэ-
тому в отличие от мышления, которое объективируется в форме промышленной
деятельности в эксперименте и которое в силу этого жестко ограничено ре-
альными предметными условиями, теоретическое мышление обладает принципи-
ально беспредельными возможностями проникновения в действительность,
включая действительность, вовсе недоступную нашему воздействию.
Так как отвлеченное мышление протекает вне прямых контактов с пред-
метным миром, то по отношению к нему в проблеме практики как основы и
критерия истинности познания возникает еще один аспект. Дело в том, что
проверка практикой истинности теоретических результатов мышления далеко
не всегда может быть осуществлена сразу вслед за тем, как были получены
эти результаты. Она может быть отделена от них многими десятилетиями и
не всегда может быть прямой, а это делает необходимым, чтобы опыт об-
щественной практики присутствовал в самой мыслительной деятельности. Та-
кой необходимости отвечает факт подчиненности мышления логике, системе
логических (и математических) законов, правил, предписаний. Анализ их
природы и дает ответ на то, каким образом входит опыт общественной прак-
тики в само течение процесса мышления человека.
В противоположность взглядам на логические законы как на якобы выте-
кающие из принципов работы мозга (или как на выражающие имманентные за-
коны мыслящего духа, или, наконец, как порождаемые развитием языка самой
науки) марксистский взгляд состоит в том, что логические законы предс-
тавляют собой обобщенное отражение тех объективных отношений действи-
тельности, которым подчиняется и которые воспроизводит практическая дея-
тельность людей. "...Практическая деятельность человека, замечает
В.И.Ленин, - миллиарды раз должна была приводить сознание человека к
повторению разных логических фигур, дабы эти фигуры могли получить зна-
чение аксиом"30. Таким образом, практическая деятельность, практика соз-
дает как бы путеводную нить для теоретической мысли, благодаря которой
последняя способна не сбиваться с пути, ведущего к адекватному знанию.
Таковы в самом общем виде основные положения марксистско-ленинского
учения о мышлении, которые решительно меняют не только общетеоретические
представления о природе мышления, но также и наше понимание конкретных
психологических проблем. Поэтому тот взгляд, что марксистское учение
важно лишь для общей теории мышления, а специальные эксперимен-
тально-психологические исследования якобы должны оставаться на чисто эм-
пирической почве, является величайшим заблуждением. Задача, которая еще
и сегодня стоит перед научной психологией, заключается как раз в том,
чтобы не ограничиваться общими диалектико-материалистическими положения-
ми о сущности человеческого мышления, а конкретизировать эти положения
применительно к актуальным вопросам изучения процесса развития мысли-
тельной деятельности человека, различных форм этой деятельности, взаимо-
переходов между ними и влияния на нее новых общественных условий и явле-
ний, таких, как ускорение научно-технического прогресса, расширение и
изменение средств и форм коммуникации и т.п.
Сейчас в психологии мышления произошли большие перемены. Развитие
этой области психологических знаний привело к тому, что многие марк-
систские идеи объективно нашли в ней свое конкретное воплощение и разви-
тие, так что некоторые психологи, даже далекие по своим философским
взглядам от марксизма, стали не без некоторого кокетства цитировать
Маркса.
В наше время уже никто не стоит более на давно дискредитировавших се-
бя позициях субъективно-эмпирической психологии, изображающей мышление в
виде движения в сознании представлений и понятий, якобы являющихся про-
дуктом наслоения и индивидуальном опыте человека чувственных впечатлений
и их генерализации, - движения, которое управляется законами ассоциации
и персеверации. Стало очевидным, что понимание мыслительных процессов,
единственно соответствующее накопленным фактам, есть их понимание в ка-
честве реализующих особый вид целенаправленных действий и операций,
адекватных познавательным задачам.
Остались в прошлом и те психологические теории, которые знали мышле-
ние лишь в одной-единственной его форме - в форме внутренней, дискурсив-
ной мысли. Современные генетические исследования открыли бесспорный факт
существования процессов мышления, протекающих также и в форме внешней
деятельности с материальными предметами. Более того, в них было показа-
но, что внутренние мыслительные процессы являются не чем иным, как ре-
зультатом интериоризации и специфического преобразования внешней практи-
ческой деятельности, и что существуют постоянные переходы из одной формы
в другую. В условиях высокоразвитого мышления наличие этих переходов
особенно отчетливо выступило в исследованиях так называемого техническо-
го мышления - мышления рабочего-наладчика сложных технических устройств,
мышления ученого-экспериментатора, - в исследованиях, которые были выз-
ваны потребностями современного этапа развития техники.
Однако вместе с этими и другими бесспорными достижениями психологии
мышления многие коренные ее проблемы, разрабатываемые в отрыве от общей
марксистской теории, получили в современной психологии одностороннее и
потому искаженное освещение. Даже само понятие деятельности, введенное в
психологию мышления, трактуется психологами-позитивистами в смысле,
весьма далеком от того, который вкладывается Марксом в понятие предмет-
ной человеческой деятельности. В большинстве зарубежных исследований де-
ятельность мышления выступает со стороны ее адаптивной функции, а не как
одна из форм присвоения человеком действительности и ее изменения. Поэ-
тому на первый план выдвигаются образующие ее состав операции. На деле
это означает не что иное, как возврат к отождествлению в мышлении логи-
ческого и психологического и к своеобразному панлогизму.
Вытекающая отсюда "автономизация" логических операций глубоко чужда
марксистскому учению о мышлении, которое требует рассматривать мышление
как живую человеческую деятельность, имеющую то же принципиальное строе-
ние, что и деятельность практическая. Как и практическая деятельность,
мыслительная деятельность отвечает тем или иным потребностям и побужде-
ниям и, соответственно, испытывает на себе регулирующее влияние эмоций.
Как и практическая деятельность, она состоит из действий, подчиненных
сознательным целям. Наконец, как и практическая деятельность, мышление
осуществляется теми или иными средствами, т.е. при помощи определенных
операций, в данном случае - логических или математических. Но любые опе-
рации - безразлично, внешнедвигательные или внутренние, умственные -
представляют собой по своему происхождению лишь продукт развития соот-
ветствующих действий, в котором фиксируются абстрагированные и обобщен-
ные объективные отношения, характеризующие предметные условия действия.
