метными. Отсюда и происходит возможность оборота терминов, который поз-
волил К.Левину говорить о побудительной силе (Aufforderungscharakter)
самих предметов63.
Не иначе обстоит дело с эмоциями и чувствами. И здесь необходимо раз-
личать, с одной стороны, беспредметные стенические, астенические состоя-
ния, а с другой - собственно эмоции и чувства, порождаемые соотношением
предметной деятельности субъекта с его потребностями и мотивами. Но об
этом нужно говорить себе. В связи же с анализом деятельности достаточно
указать на то, что предметность деятельности порождает не только пред-
метный характер образов, но также предметность потребностей, эмоций и
чувств.
Процесс развития предметного содержания потребностей не является, ко-
нечно, односторонним. Другая его сторона состоит в том, что и сам пред-
мет деятельности открывается субъекту как отвечающий той или иной его
потребности. Таким образом, потребности побуждают деятельность и управ-
ляют ею со стороны субъекта, но они способны выполнять эти функции при
условии, что они являются предметными.
3. ПРЕДМЕТНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПСИХОЛОГИЯ
То обстоятельство, что генетически исходной и основной формой челове-
ческой деятельности является деятельность внешняя, чувственно - практи-
ческая, имеет для психологии особый смысл. Ведь психология всегда, ко-
нечно, изучала деятельность - например, деятельность мыслительную, дея-
тельность воображения, запоминания и т.д. Только такая внутренняя дея-
тельность, подпадающая под декартовскую категорию cogito, собственно, и
считалась психологической, единственно входящей в поле зрения психолога.
Психология, таким образом, отлучалась от изучения практической,
чувственной деятельности.
Если внешняя деятельность и фигурировала в старой психологии, то лишь
как выражающая внутреннюю деятельность, деятельность сознания. Произо-
шедший на рубеже нашего столетия бунт бихевиористов против этой мента-
листской психологии скорее углубил, чем устранил разрыв между сознанием
и внешней деятельностью, только теперь, наоборот, внешняя деятельность
оказалась отлученной от сознания.
Подготовленный объективным ходом развития психологических знаний воп-
рос, который встал сейчас во весь рост, состоит в том, входит ли изуче-
ние внешней практической деятельности в задачу психологии. Ведь "на лбу"
деятельности "не написано", предметом какой науки она является. Вместе с
тем научный опыт показывает, что выделение деятельности в качестве пред-
мета некоей особой области знания - "праксиологии" - не является оправ-
данием. Как и всякая эмпирически данная реальность, деятельность изуча-
ется разными науками; можно изучать физиологию деятельности, но столь же
правомерным является ее изучение, например, в политической экономии или
социологии. Внешняя практическая деятельность не может быть изъята и из
собственно психологического исследования. Последнее положение может, од-
нако, пониматься существенно по-разному.
Еще в тридцатых годах С.Л.Рубинштейн64 указывал на важное теоретичес-
кое значение для психологии мысли Маркса о том, что в обыкновенной мате-
риальной промышленности мы имеем перед собой раскрытую книгу человечес-
ких сущностных сил и что психология, для которой эта книга остается зак-
рытой, не может стать содержательной и реальной наукой, что психология
не должна игнорировать богатство человеческой деятельности.
Вместе с тем в своих последующих публикациях С.Л.Рубинштейн подчерки-
вал, что, хотя в сферу психологии входит и та практическая деятельность,
посредством которой люди изменяют природу и общество, предметом психоло-
гического изучения "является только их специфически психологическое со-
держание, их мотивация и регуляция, посредством которой действия приво-
дятся в соответствие с отраженными в ощущении, восприятии, сознании
объективными условиями, в которых они совершаются"65.
Итак, практическая деятельность, по мысли автора, входит в предмет
изучения психологии, но лишь тем особым своим содержанием, которое выс-
тупает в форме ощущения, восприятия, мышления и вообще в форме внутрен-
них психических процессов и состояний субъекта. Но это утверждение явля-
ется по меньшей мере односторонним, так как оно абстрагируется от того
капитального факта, что деятельность - в той или иной ее форме - входит
в самый процесс психического отражения, в само содержание этого процес-
са, его порождение.
Рассмотрим самый простой случай: процесс восприятия упругости предме-
та. Это процесс внешне-двигательный, с помощью которого субъект вступает
в практический контакт, в практическую связь с внешним предметом и кото-
рый может быть направлен на осуществление даже не познавательной, а не-
посредственно практической задачи, например, на его деформацию. Возника-
ющий при этом субъективный образ - это, конечно, психическое и, соот-
ветственно, бесспорный предмет психологического изучения. Однако для то-
го, чтобы понять природу данного образа, я должен изучить процесс, его
порождающий, а он в рассматриваемом случае является процессом внешним,
практическим. Хочу я этого или не хочу, соответствует или не соот-
ветствует это моим теоретическим взглядам, я все же вынужден включить в
предмет моего психологического исследования внешнее предметное действие
субъекта.
Значит, неправомерно считать, что внешняя предметная деятельность хо-
тя и выступает перед психологическим исследованием, но лишь как то, во
что включены внутренние психические процессы, и что собственно психоло-
гическое исследование движется, не переходя в плоскость изучения самой
внешней деятельности, ее строения.
С этим можно согласиться только в том случае, если допустить односто-
роннюю зависимость внешней деятельности т управляющего ею психического
образа, представления цели или ее мысленной схемы. Но это не так. Дея-
тельность необходимо вступает в практические контакты с сопротивляющими-
ся человеку предметами, которые отклоняют, изменяют и обогащают ее. Ины-
ми словами, именно во внешней деятельности происходит размыкание круга
внутренних психических процессов как бы навстречу объективному предмет-
ному миру, властно врывающемуся в этот круг.
Итак, деятельность входит в предмет психологии, но не особой своей
"частью" или "элементом", а в своей особой функцией. Это функция полага-
ния субъекта в предметной действительности и ее преобразования в форму
субъективности.
Вернемся, однако, к описанному случаю порождения психического отраже-
ния элементарного свойства вещественного предмета в условиях практичес-
кого контакта с ним. Случай этот был приведен в качестве только поясняю-
щего, грубо упрощенного примера. Он имеет, однако, и реальный генетичес-
кий смысл. Едва ли нужно сейчас доказывать, что на первоначальных этапах
своего развития деятельность необходимо имеет форму внешних процессов и
что, соответственно, психический образ является продуктом этих процес-
сов, практически связывающих субъект с предметной действительностью.
Очевидно, что на ранних генетических этапах научное объяснение природы и
особенностей психического отражения невозможно иначе, как на основе изу-
чения этих внешних процессов. При этом последнее означает не подмену
исследования психики исследованием поведения, а лишь демистификацию при-
роды психики. Ведь иначе нам не остается ничего другого, как признать
существование таинственной "психической способности", которая состоит в
том, что под влиянием внешних толчков, падающих на рецепторы субъекта, в
его мозге - в порядке параллельного физиологическим процессам явления -
вспыхивает некий внутренний свет, озаряющий человеку мир, что происходит
как бы излучение образов, которые затем локализуются, "объективируются"
субъектом в окружающем пространстве.
Само собой разумеется, что реальность, с которой имеет дело психолог,
является несопоставимо более сложной и богатой, чем ее рисует приведен-
ная грубая схема возникновения образа в результате практического контак-
та с предметом. Однако как бы далеко ни отходила психологическая ре-
альность от этой грубой схемы, какими бы глубокими ни были метаморфозы
деятельности, она при всех условиях остается осуществляющей жизнь телес-
ного субъекта, которая по самому существу своему является процессом
чувственно-практическим.
Усложнение деятельности и, соответственно, усложнение ее психической
регуляции ставит чрезвычайно широкий круг научно-психологических проб-
лем, из числа которых следует прежде всего выделить вопрос о формах че-
ловеческой деятельности, об их взаимосвязи.
4. СООТНОШЕНИЕ ВНЕШНЕЙ И ВНУТРЕННЕЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Старая психология имело дело только с внутренними процессами - с дви-
жением представлений, их ассоциацией в сознании, с их генерализацией и
движением их субститутов - слов. Эти процессы, как и непознавательные
внутренние переживания, считались единственно составляющими предмет изу-
чения психологии.
Начало переориентации прежней психологии было положено постановкой
проблемы о происхождении внутренних психических процессов. Решающий шаг
в том отношении был сделан И.М.Сеченовым, который еще сто лет тому назад
указывал, что психология незаконно вырывает из целостного процесса,
звенья которого связаны самой природой, его середину - "психическое",
противопоставляя его "материальному". Так как психология родилась из
этой, по выражению Сеченова, противоестественной операции, то потом уже
"никакие уловки не могли склеить эти разорванные его звенья". Такой под-
ход к делу, писал далее Сеченов, должен измениться. "Научная психология
по всему своему содержанию не может быть ничем иным, как рядом учений о
происхождении психических деятельностей"66.
Дело историка - проследить этапы развития этой мысли. Замечу только,
что начавшееся тщательное изучение филогенеза и онтогенеза мышления фак-
тически раздвинуло границы психологического исследования. В психологию
вошли такие парадоксальные с субъективно- эмпирической точки зрения по-
нятия, как понятие о практическом интеллекте или ручном мышлении. Поло-
жение о том, что внутренним умственным действиям генетически предшеству-
ют внешние, стало едва ли не общепризнанным. С другой стороны, т.е. дви-
гаясь от изучения поведения, была выдвинута гипотеза о прямом, механи-
чески понимаемом переходе внешних процессов в скрытые, внутренние;
вспомним, например, схему Уотсона: речевое поведение -> шепот -> пол-
ностью беззвучная речь67.
Однако главную роль в развитии конкретно-психологических взглядов на
происхождение внутренних мыслительных операция сыграло введение в психо-
логию понятия об интериоризации.
Интериоризацией называют, как известно, переход, в результате которо-
го внешние по своей форме процессы с внешними же, вещественными предме-
тами преобразуются в процессы, протекающие в умственном плане, в плане
сознания; при этом они подвергаются специфической трансформации - обоб-
щаются, вербализуются, сокращаются и, главное, становятся способными к
дальнейшему развитию, которое переходит границы возможностей внешней де-
ятельности. Это, если воспользоваться краткой формулировкой Ж.Пиаже, -
переход, "ведущий от сенсомоторного плана к мысли"68.
Процесс интериоризации детально изучен сейчас в контексте многих
проблем - онтогенетических, психолого-педагогических и общепсихологичес-
ких. При этом обнаруживаются серьезные различия как в теоретических ос-
нованиях исследования этого процесса, так и в теоретической его интерп-
ретации. Для Ж.Пиаже важнейшее основание исследований происхождения
внутренних мыслительных операций из сенсомоторных актов состоит, по-ви-
димому, в невозможности вывести операторные схемы мышления непос-
редственно из восприятия. Такие операции, как объединение, упорядочение,
