этом ряд радикальных изменений.
Первоначальное сознание существует лишь в форме психического образа,
открывающего субъекту окружающий его мир, деятельность же по - прежнему
остается практической, внешней. На более позднем этапе предметом созна-
ния становится также и деятельность: осознаются действия других людей, а
через них и собственные действия субъекта. Теперь они коммуницируются,
означаясь с помощью жестов или звуковой речи. Это и является предпосыл-
кой порождения внутренних действий и операций, протекающих в уме, в
"плане сознания". Сознание-образ становится также сознанием-дея-
тельностью. Именно в этой своей полноте сознание и начинает казаться
эмансипированным от внешней, чувственно -практической деятельности и бо-
лее того - управляющим ею.
Другое капитальное изменение, претерпеваемое сознанием в ходе истори-
ческого развития, состоит в разрушении первоначальной слитности сознания
трудового коллектива и сознания образующих его индивидов. Это происходит
в силу того, что осознаваемым становится широкий круг явлений, включаю-
щий в себя также явления, принадлежащие к сфере таких отношений индиви-
дов, которые составляют особенное в жизни каждого их них. При этом клас-
совое расслоение общества приводит к тому, что люди оказываются в неоди-
наковых, противопоставленных друг другу отношениях к средствам произ-
водства и общественному продукту; соответственно и их сознание испытыва-
ет на себе влияние этой неодинаковости, этой противопоставленности.
Вместе с тем вырабатываются идеологические представления, которые вклю-
чаются в процесс осознания конкретными индивидами их реальных жизненных
отношений.
Возникает сложнейшая картина внутренних связей, переплетений и взаи-
мопереходов, порождаемая развитием внутренних противоречий, которые в
своем абстрактном виде выступают уже при анализе самых простых отноше-
ний, характеризующих систему человеческой деятельности. На первый взгляд
погружение исследования в эту сложнейшую картину может казаться уводящим
от задач конкретно-психологического изучения сознания, к подмене психо-
логии социологией. Но это вовсе не так. Напротив, психологические осо-
бенности индивидуального сознания только и могут быть поняты через их
связи с темы общественными отношениями, в которые вовлечен индивид.
2. ЧУВСТВЕННАЯ ТКАНЬ СОЗНАНИЯ
Развитое сознание индивидов характеризуется своей психологической
многомерностью.
В явлениях сознания мы обнаруживаем прежде всего их чувственную
ткань. Эта ткань и образует чувственный состав конкретных образов ре-
альности, актуально воспринимаемой или всплывающей в памяти, относимой к
будущему или даже только воображаемой. Образы эти различаются по своей
модальности, чувственному тону, степени ясности, большей или меньшей ус-
тойчивости и т.д. Обо всем этот написаны многие тысячи страниц. Однако
эмпирическая психология постоянно обходила важнейших с точки зрения
проблемы сознания вопрос: о той особой функции, которую выполняют в соз-
нании его чувственные элементы. Точнее, этот вопрос растворялся в кос-
венных проблемах, таких, как проблема осмысленности восприятия или проб-
лема роли речи (языка) в обобщении чувственных данных.
Особая функция чувственных образов сознания состоит в том, что они
придают реальность сознательной картине мира, открывающейся субъекту,
Что, иначе говоря, именно благодаря чувственному содержанию сознания мир
выступает для субъекта как существующий не в сознании, а вне его созна-
ния - как объективное "поле" и объект его деятельности.
Это утверждение может показаться парадоксальным, потому что исследо-
вания чувственных явлений издавна исходили из позиций, приводивших, нао-
борот, к идее об их "чистой субъективности", "иероглифичности". Соот-
ветственно, чувственное содержание образов представлялось не как осу-
ществляющее непосредственную связь сознания с внешним миром91, а, ско-
рее, как отгораживающее от него.
В послегельмгольцевский период экспериментальное изучение процессов
перцепции ознаменовалось огромными успехами, так что психология восприя-
тия наводнена сейчас великим множеством разнообразных фактов и частных
гипотез. Но вот что удивительно: несмотря на эти успехи, теоретическая
позиция Гельмгольца осталась непоколебленной.
Правда, в большинстве психологических работ она присутствует невиди-
мо, за кулисами. Лишь немногие обсуждают ее серьезно и открыто, как,
например, Р.Грегори - автор самых, пожалуй, увлекательных современных
книг о зрительном восприятии92.
Сила позиции Гельмгольца в том, что, изучая физиологию зрения, он по-
нял невозможность вывести образы предметов непосредственно из ощущений,
отождествить их с теми "узорами", которые световые лучи рисуют на сет-
чатке глаза. В рамках понятийного строя естествознания того времени ре-
шение проблемы, предложенное Гельмгольцем (а именно, что к работе орга-
нов чувств необходимо присоединяется работа мозга, строящего по сенсор-
ным намекам гипотезы о предметной действительности), было единственно
возможным.
Дело в том, что предметные образы сознания мыслились как некоторые
психические вещи, зависящие от других вещей, составляющих из внешнюю
причину. Иначе говоря, анализ шел в плоскости двоякой абстракции, кото-
рая выражалась, с одной стороны, в изъятии сенсорных процессов их систе-
мы деятельности субъекта, а с другой - в изъятии чувственных образов из
системы человеческого сознания. Сама идея системности объекта научного
познания оставалась неразработанной.
В отличие от подхода, рассматривающего явления в их изолированности,
системный анализ сознания требует исследовать "образующие" сознания в их
внутренних отношениях, порождаемых развитием форм связи субъекта с
действительностью, и, значит, прежде всего со стороны той функции, кото-
рую каждое из них выполняет в процессах презентирования (представленнос-
ти) субъекту картины мира.
Чувственные содержания, взятые в системе сознания, не открывают прямо
своей функции, субъективно она выражается лишь косвенно - в безотчетном
переживании "чувства реальности". Однако она тотчас обнаруживает себя,
как только возникает нарушение или извращение рецепции внешних воз-
действий. Так как свидетельствующие об этом факты имеют для психологии
сознания принципиальное значение, то я приведу некоторые из них.
Очень яркое проявление функции чувственных образов в сознании ре-
ального мира мы наблюдали в исследовании восстановления предметных
действий у раненых минеров, полностью ослепших и одновременно потерявших
кисти обеих рук. Так как у них была произведена восстановительная хирур-
гическая операция, связанная с массивным смещением мягких тканей предп-
лечий, то они утрачивали также и возможность осязательного восприятия
предметов руками (явление асимболии). Оказалось, что при невозможности
зрительного контроля эта функция у них не восстанавливалась, соот-
ветственно у них не восстанавливались и предметные ручные движения. В
результате через несколько месяцев после ранения у больных появлялись
необычные жалобы: несмотря на ничем не затрудненное речевое общение с
окружающими и при полной сохранности умственных процессов, внешний пред-
метный мир постепенно становился для них "исчезающим". Хотя словесные
понятия (значения слов) сохраняли у них свои логические связи, они, од-
нако, постепенно утрачивали свою предметную отнесенность. Возникала по-
истине трагическая картина разрушения у больных чувства реальности. "Я
обо всем как читал, а не видел... Вещи от меня все дальше" - так описы-
вает свое состояние один из ослепших ампутантов. Он жалуется, что когда
с ним здороваются, "то как будто и человека нет"93.
Сходные явления потери чувства реальности наблюдаются и у нормальных
испытуемых в условиях искусственной инверсии зрительных впечатлений. Еще
в конце прошлого столетия Стреттон в своих классических опытах с ношени-
ем специальных очков, переворачивающих изображение на сетчатке, отмечал,
что при этом возникает переживание нереальности воспринимаемого мира94.
Требовалось понять суть тех качественных перестроек зрительного обра-
за, которые открываются субъекту в виде переживания нереальности зри-
тельной картины. В дальнейшем были обнаружены такие особенности инверти-
рованного зрения, как трудность идентификации знакомых предметов95 и
особенно человеческих лиц96, его аконстантность97 и т.п.
Отсутствие прямой отнесенности инвертированного зрительного образа к
объективному предметному миру свидетельствует о том, что на уровне реф-
лектирующего сознания субъект способен дифференцировать восприятие ре-
ального мира и свое внутреннее феноменальное поле. Первое представлено
сознательными "значимыми" образами, второе - собственно чувственной
тканью. Иначе говоря, чувственная ткань образа может быть представлена в
сознании двояко: либо как то, в чем существует для субъекта предметное
содержание (и это составляет обычное, "нормальное" явление), либо сама
по себе. В отличие от нормальных случаев, когда чувственная ткань и
предметное содержание слиты между собой, их несовпадение обнаруживается
либо в результате специально направленной интроспекции98, либо в особых
экспериментальных условиях - особенно отчетливо в опытах с длительной
адаптацией к инвертированному зрению99. Сразу после надевания инвертиру-
ющих призм субъекту презентируется лишь чувственная ткань зрительного
образа, лишенная предметного содержания. Дело в том, что при восприятии
мира через меняющие проекцию оптические устройства видимые образы транс-
формируются в сторону их наибольшего правдоподобия; другими словами, при
адаптации к оптическим искажениям происходит не просто иное "декодирова-
ние" проекционного образа, а сложный процесс построения воспринимаемого
предметного содержания, имеющего определенную предметную логику, отлич-
ную от "проекционной логики" сетчаточного образа. Поэтому невозможность
восприятия предметного содержания в начале хронического эксперимента с
инверсией связана с тем, что в сознании субъекта образ представлен лишь
его чувственной тканью. В дальнейшем же перцептивная адаптация соверша-
ется как своеобразный процесс восстановления предметного содержания зри-
тельного образа в его инвертированной чувственной ткани100.
Возможность дифференцирования феноменального поля и предметных "зна-
чимых" образов, по-видимому, составляет особенность только человеческого
сознания, благодаря которой человек освобождается от рабства чувственных
впечатлений, когда они извращаются случайными условиями восприятия. Лю-
бопытны в этой связи эксперименты с обезьянами, которым надевали очки,
инвертирующие сетчаточный образ; оказалось, что, в отличие от человека,
у обезьяны это полностью разрушает их поведение и они впадают на дли-
тельный срок в состояние инактивности101.
Я мог привести здесь лишь немногие данные, касающиеся того особенного
вклада, который чувственность вносит в индивидуальное сознание; были,
например, вовсе упущены некоторые важные факты, полученные в условиях
длительной сенсорной депривации102. Но и сказанного достаточно, чтобы
поставить вопрос, центральный для дальнейшего анализа рассматриваемой
проблемы.
Глубокая природа психических чувственных образов состоит в их пред-
метности, в том, что они порождаются в процессах деятельности, практи-
чески связывающей субъекта с внешним предметным миром. Как бы ни услож-
нялись эти связи и реализующие их формы деятельности, чувственные образы
сохраняют свою изначальную предметную отнесенность.
Конечно, когда мы сопоставляем с огромным богатством познавательных
результатов мыслительной человеческой деятельности те вклады, которые
