Проблема, о которой идет речь, возникает из реальной двойственности
существования значений для субъекта. Последняя состоит в том, что значе-
ния выступают перед субъектом и в своем независимом существовании - в
качестве объектов его сознания и вместе с тем в качестве способов и "ме-
ханизма" осознания, т.е. функционируя в процессах, презентирующих объек-
тивную действительность. В этом функционировании значения необходимо
вступают во внутренние отношения, которые связывают их с другими "обра-
зующими" индивидуального сознания; в этих внутренних отношениях они
единственно и обретают свою психологическую характеристику.
Выразим это иначе. Когда в психическое отражение мира индивидуальным
субъектом вливаются идеализированные в значениях продукты обществен-
но-исторической практики, то они приобретают новые системные качества.
Раскрытие этих качеств и составляет одну из задач психологической науки.
Наиболее трудный пункт создается здесь тем, что значения ведут двой-
ную жизнь. Они производятся обществом и имеют свою историю в развитии
языка, в развитии форм общественного сознания; в них выражается движение
человеческой науки и ее познавательных средств, а также идеологических
представлений общества - религиозных, философских, политических. В этом
объективном своем бытии они подчиняются общественно-историческим законам
и вместе с тем внутренней логике своего развития.
При всем неисчерпаемом богатстве, при всей многосторонности этой жиз-
ни значений (подумать только - все науки занимаются ею!) в ней остается
полностью скрытой другая их жизнь, другое их движение - их функциониро-
вание в процессах деятельности и сознания конкретных индивидов, хотя
посредством этих процессов они только и могут существовать.
В этой второй своей жизни значения индивидуализируются и "субъективи-
руются", но лишь в том смысле, что непосредственно их движение в системе
отношений общества в них уже не содержится; они вступают в иную систему
отношений, в иное движение. Но вот что замечательно: они при этом отнюдь
не утрачивают своей общественно-исторической природы, своей объективнос-
ти.
Одна из сторон движения значений в сознании конкретных индивидов сос-
тоит в том "возвращении" их к чувственной предметности мира, о котором
шла речь выше. В то время как в своей абстрактности, в своей "надындиви-
дуальности" значения безразличны к формам чувственности, в которых мир
открывается конкретному субъекту (можно сказать, что сами по себе значе-
ния лишены чувственности), их функционирование в осуществлении его ре-
альных жизненных связей необходимо предполагает их отнесенность к
чувственным впечатлениям. Конечно, чувственно-предметная отнесенность
значений в сознании субъекта может быть не прямой, она может реализо-
ваться через как угодно сложные цепи свернутых в них мыслительных опера-
ций, особенно когда значения отражают действительность, которая выступа-
ет лишь в своих отдаленных косвенных формах. Но в нормальных случаях эта
отнесенность всегда существует и исчезает только в продуктах их движе-
ния, в их экстериоризациях.
Другая сторона движения значений в системе индивидуального сознания
состоит в той особой их субъективности, которая выражается в приобретае-
мой ими пристрастности. Сторона эта, однако, открывает себя лишь при
анализе внутренних отношений, связывающих значения с еще одной "образую-
щей" сознания - личностным смыслом.
4. ЛИЧНОСТНЫЙ СМЫСЛ
Психология издавна описывала субъективность, пристрастность челове-
ческого сознания. Ее проявления видели в избирательности внимания, в
эмоциональной окрашенности представлений, в зависимости познавательных
процессов от потребностей и влечений. В свое время Лейбниц выразил эту
зависимость в известном афоризме: "...если бы геометрия так же противо-
речила нашим страстям и нашим интересам, как нравственность, то мы бы
также спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам Эвк-
лида и Архимеда..."108
Трудности заключались в психологическом объяснении пристрастности
сознания. Явления сознания казались имеющими двойную детерминацию -
внешнюю и внутреннюю. Соответственно, они трактовались как якобы принад-
лежащие к двум разным сферам психики: сфере познавательных процессов и
сфере потребностей, аффективности. Проблема соотношения этих сфер - ре-
шалась ли она в духе рационалистических концепций или в духе психологии
глубинных переживаний - неизменно интерпретировалась с антропологической
точки зрения, с точки зрения взаимодействия разных по своей природе фак-
торов-сил.
Однако действительная природа как бы двойственности явлений индивиду-
ального сознания лежит не в их подчиненности этим независимым факторам.
Не будем вдаваться здесь в те особенности, которые отличают в этом
отношении различные общественно-экономические формации. Для общей теории
индивидуального сознания главное состоит в том, что деятельность конк-
ретных индивидов всегда остается "втиснутой" (insere) в наличные формы
проявления этих объективных противоположностей, которые и находят свое
косвенное феноменальное выражение в их сознании, в его особом внутреннем
движении.
Деятельность человека исторически не меняет своего общего строения,
своей "макроструктуры". На всех этапах исторического развития она осу-
ществляется сознательными действиями, в которых совершается переход це-
лей в объективные продукты, и подчиняется побуждающим ее мотивам. Что
радикально меняется, так это характер отношений, связывающих между собой
цели и мотивы деятельности.
Эти отношения и являются психологически решающими. Дело в том, что
для самого субъекта осознание и достижение им конкретных целей, овладе-
ние средствами и операциями действия есть способ утверждения его жизни,
удовлетворения и развития его материальных и духовных потребностей, оп-
редмеченных и трансформированных в мотивах его деятельности. Безразлич-
но, осознаются или не осознаются субъектом мотивы, сигнализируют ли они
о себе в форме переживаний интереса, желания или страсти; их функция,
взятая со стороны сознания, состоит в том, что они как бы "оценивают"
жизненное значение для субъекта объективных обстоятельств и его действий
в этих обстоятельствах, придают им личностный смысл, который прямо не
совпадает с понимаемым объективным их значением. При определенных усло-
виях несовпадение смыслов и значений в индивидуальном сознании может
приобретать характер нестоящей чуждости между ними, даже их противопос-
тавленности.
В товарном обществе эта чуждость возникает необходимо и притом у лю-
дей, стоящих на обоих общественных полюсах. Наемный рабочий, конечно,
отдает себе отчет в производимом им продукте, иначе говоря, он выступает
перед ним в его объективном значении (Bedeutung), по крайней мере в пре-
делах, необходимых для того, чтобы он мог разумно выполнять свои трудо-
вые функции. Но смысл (Sinn) его труда для него самого заключается не в
этом, а в заработке, ради которого он работает. "Смысл двенадцатичасово-
го труда заключается для него не в том, что он ткет, прядет, сверлит и
т.д., а в том, что это - способ заработка, который дает ему возможность
поесть, пойти в трактир, поспать"109. Эта отчужденность проявляется и на
противоположном общественном полюсе: для торговцев минералами, замечает
Маркс, минералы не имеют смысла минералов110.
Уничтожение отношений частной собственности уничтожает эту противо-
поставленность значений и смыслов в сознании индивидов; их несовпадение,
однако, сохраняется.
Необходимость их несовпадения заложена уже в глубокой предыстории че-
ловеческого сознания, в существовании у животных двух видов чувственнос-
ти, опосредствующих их поведение в предметной среде. Как известно, восп-
риятие животных ограничено воздействиями, сигнально связанными с удов-
летворением их потребностей, хотя бы только эвентуально, в возможнос-
ти111. Но потребности могут осуществлять функцию психической регуляции,
лишь выступая в форме побуждающих объектов (и, соответственно, средств
овладения ими или защиты от них). Иначе говоря, в чувственности животных
внешние свойства объектов и их способность удовлетворять те или иные
потребности не отделяются друг от друга. Вспомним: собака в ответ на
воздействие условного пищевого раздражителя рвется к нему, лижет его112.
Однако неотделимость восприятия животными внешнего облика объектов от
его потребностей вовсе не означает их совпадения. Напротив, в ходе эво-
люции их связи становятся все более подвижными и до чрезвычайности ус-
ложняются, сохраняется лишь невозможность их обособления. Они разделяют-
ся только на уровне человека, когда во внутренние связи обеих этих форм
чувственности вклиниваются словесные значения.
Я говорю, что значения вклиниваются (хотя, может быть, лучше было бы
сказать "вступают" или "погружаются"), единственно для того, чтобы за-
острить проблему. В самом деле: ведь в своей объективности, т.е. как яв-
ления общественного сознания, значения преломляют для индивида объекты
независимо от их отношения к его жизни, к его потребностям и мотивам.
Даже для сознания утопающего соломинка, за которую он хватается, все же
сохраняет свое значение соломинки; другое дело, что эта соломинка -
пусть только иллюзорно - приобретает в этот момент для него смысл спаса-
ющей его жизнь.
Хотя на первоначальных этапах формирования сознания значения выступа-
ют слитно с личностными смыслами, однако в этой слитности имплицитно уже
содержится их несовпадение, которое далее неизбежно приобретает и свои
открытые, эксплицированные формы. Последнее и делает необходимым выде-
лять в анализе личностный смысл в качестве еще одной образующей систему
индивидуального сознания. Они-то и создают тот "утаенный", по выражению
Л.С.Выготского, план сознания, который столь часто интерпретируется в
психологии не как формирующийся в деятельности субъектов, в развитии ее
мотивации, а как якобы непосредственно выражающий изначально заключенные
в самой природе человека внутренние движущие им силы.
В индивидуальном сознании извне усваиваемые значения действительно
как бы раздвигают и одновременно соединяют между собой оба вида
чувственности - чувственные впечатления внешней реальности, в которой
протекает его деятельность, и формы чувственного переживания ее мотивов,
удовлетворения или не удовлетворения скрывающихся за ними потребностей.
В отличие от значений личностные смыслы, как и чувственная ткань соз-
нания, не имеют своего "надындивидуального", своего "не психологическо-
го" существования. Если внешняя чувственность связывает в сознании
субъекта значения с реальностью объективного мира, то личностный смысл
связывает их с реальностью самой его жизни в этом мире, с ее мотивами.
Личностный смысл и создает пристрастность человеческого сознания.
Выше говорилось о том, что в индивидуальном сознании значения "психо-
логизируются", возвращаясь к чувственно данной человеку реальности мира.
Другим, и притом решающим, обстоятельством, превращающим значения в пси-
хологическую категорию, является то, что, функционируя в системе индиви-
дуального сознания, значения реализуют не самих себя, а движение вопло-
щающего в них себя личностного смысла - этого для-себя-бытия конкретного
субъекта.
Психологически, т.е. в системе сознания субъекта, а не в качестве его
предмета или продукта, значения вообще не существуют иначе, как реализуя
те или иные смыслы, так же как его действия и операции не существуют
иначе, как реализуя ту или иную его деятельность, побуждаемую мотивом,
потребностью. Другая сторона состоит в том, что личностный смысл - это
всегда смысл чего-то: "чистый", непредметный смысл есть такая же бесс-
мыслица, как и непредметное существо.