ние печатать на машинке?
Один из способов обойти этот капитальный вопрос психологической тео-
рии состоит в том, что под понятием личности разумеется человек в его
эмпирической тотальности. Психология личности превращается, таким обра-
зом, в особого рода антропологию, включающую в себя все - от исследова-
ния особенностей обменных процессов до исследования индивидуальных раз-
личий в отдельных психических функциях116.
Конечно, комплексный подход к человеку является не только возможным,
но и необходимым. Комплексное изучение человека ("человеческого факто-
ра") приобрело сейчас первостепенное значение, но именно это обстоя-
тельство и выдвигает психологическую проблему личности как особую. Ведь
никакая система знаний о тотальном объекте не дает нам его действи-
тельного понимания, если в ней отсутствует одна из существенных специфи-
ческих его характеристик. Так обстоит дело и с изучением человека: пси-
хологическое исследование его как личности отнюдь не может быть возмеще-
но комплексом сопоставляемых между собой морфологических, физиологичес-
ких и отдельных функционально-психологических данных. Растворяясь в них,
она в конечном счете оказывается редуцированной либо к биологическим,
либо к абстрактно-социологическим, культурологическим представлениям о
человека.
Настоящим камнем преткновения в исследовании личности до сих пор ос-
тается вопрос о соотношении общей и дифференциальной психологии.
Большинство авторов избирает дифференциально-психологическое направле-
ние. Беря свое начало от Гальтона и Спирмена, направление это вначале
ограничивалось исследованием умственных способностей, впоследствии оно
охватило изучение личности в целом. Уже Спирмен распространил идею фак-
торов на особенности воли и аффективности, выделив наряду с общим факто-
ром "g" фактор "s"117. Дальнейшие шаги были сделаны Кеттелом, предложив-
шим многомерную и иерархическую модель факторов (черт) личности, среди
которых рассматриваются такие, как эмоциональная стабильность, экспан-
сивность, самоуверенность118.
Метод исследования, развиваемый этим направлением, состоит, как из-
вестно, в изучении статистических связей между отдельными чертами лич-
ности (ее свойствами, способностями или поведениями), выявляемыми пос-
редством их тестирования. Устанавливаемые корреляционные связи между ни-
ми и служат основанием для выделения гипотетических факторов и "супер-
факторов", которые обусловливают эти связи. Таковы, например, факторы
интроверсии и нейротизма, образующие, по Айзенку, вершину факторной ие-
рархической структуры, которая отождествляется им с психологическим ти-
пом личности119. Таким образом, за понятием личности выступает некое
"общее", которое выделяется посредством тех или иных процедур статисти-
ческой обработки количественно выраженных признаков, отбираемых по ста-
тистическим же критериям. Поэтому, несмотря на то, что в основе характе-
ристики этого "общего" лежат эмпирические данные, оно все же остается,
по существу, метапсихологическим, не нуждающимся в психологическом
объяснении. Если попытки его объяснения и предпринимаются, то они идут
по линии поиска соответствующих морфофизиологических коррелятов (типы
высшей нервной деятельности Павлова, конституции Кречмера-Шелдона, пере-
менные Айзенка), что возвращает нас к органистическим теориям.
Характерный для этого направления эмпиризм, собственно, и не может
дать большего. Изучение корреляций и факторный анализ имеют дело с вари-
ациями признаков, которые выделяются лишь постольку, поскольку они выра-
жаются в доступных измерению индивидуальных или групповых различиях. Со-
ответствующие количественные данные - будут ли они относиться к скорости
реакции, к строению скелета, особенностям вегетативной сферы или к числу
и характеру образов, продуцируемых испытуемыми при рассматривании чер-
нильных пятен, - подвергаются обработке безотносительно к тому, в каком
отношении находятся измеренные признаки к особенностям, существенно ха-
рактеризующим человеческую личность.
Сказанное, конечно, вовсе не значит, что применение в психологии лич-
ности метода корреляций вообще невозможно. Речь идет о другом: о том,
что сам по себе метод корреляции эмпирического набора индивидуальных
свойств является для психологического раскрытия личности еще недостаточ-
ным, так как выделение этих свойств нуждается в основаниях, которые не
могут быть извлечены из них самих.
Задача найти эти основания возникает, как только мы отказываемся от
понимания личности как некой целостности, охватывающей совокупность всех
особенностей человека - "от политических взглядов до переваривания пи-
щи"120. Из факта множественности свойств и особенностей человека вовсе
не следует, что психологическая теория личности должна стремиться к гло-
бальному их охвату. Ведь человек как эмпирическая целостность проявляет
свои свойства во всех формах взаимодействия, в которые он вовлечен. Па-
дая из окна многоэтажного дома, он конечно же обнаружит свойства, прису-
щие ему как физическому телу, обладающему массой, объемом и т.д.; воз-
можно, что, ударившись о мостовую, он получит увечья или погибнет, и в
этом тоже проявятся его свойства, а именно свойства его морфологии. Ни-
кому, однако, не придет в голову включать подобные свойства в характе-
ристику личности, сколь бы статистически надежно ни были установлены
связи между весом тела или индивидуальными особенностями скелета и, ска-
жем, памятью на цифры121.
Когда в повседневной жизни мы даем характеристику личности человека,
то мы без особых колебаний включаем в нее такие черты, как, например,
силу воли ("сильная личность", "слабохарактерный человек"), отношение к
людям ("доброжелательный", "равнодушный") и т.п., но обычно не относим к
числу личностных такие особенности, как, например, разрез глаз или уме-
ние считать на счетах; мы делаем это, не пользуясь никаким разумным кри-
терием для различения "личностных" и "не-личностных" особенностей. Если
идти путем перебора и сопоставления отдельных психологических и иных
особенностей, то такой критерий вообще не может быть найден. Дело в том,
что одни и те же особенности человека могут стоять в разном отношении к
его личности. В одном случае они выступают как безразличные, в другом -
те же особенности существенно входят в ее характеристику.
Последнее обстоятельство делает особенно очевидным то, что вопреки
широко распространенным взглядам никакое эмпирическое дифференциальное
исследование не способно дать решения психологической проблемы личности;
что, напротив, само дифференциальное исследование возможно только на ос-
нове общепсихологической теории личности. Фактически именно так и обсто-
ит дело: за любым дифференциально-психологическим исследованием личности
- тестологическим или клиническим - всегда лежит та иди иная, явно или
неявно выраженная, общетеоретическая концепция.
Несмотря на кажущуюся пестроту и даже взаимную непримиримость совре-
менных психологических теорий личности, большинство из них сохраняет ха-
рактерную для домарксистской и внемарксистской психологии диадическую
схему анализа, о несостоятельности которой я уже говорил. Теперь эта
схема выступает в новом обличье - в виде теории двух факторов формирова-
ния личности: наследственности и среды. Какую бы особенность человека мы
ни взяли, она объясняется, согласно этой теории, с одной стороны,
действием наследственности (заложенными в генотипе инстинктами, влечени-
ями, способностями или даже априорными категориями), а с другой - влия-
нием внешней среды (природной и социальной - языка, культуры, обучения и
т.д.). С точки зрения здравого рассудка другого объяснения, собственно,
и нельзя предложить. Однако обыденный здравый рассудок, по остроумному
замечанию Энгельса, весьма почтенный спутник в домашнем обиходе, пережи-
вает самые удивительные приключения, как только он отважится выйти на
простор исследования122.
Кажущаяся непреодолимость теории двух факторов приводит к тому, что
споры ведутся главным образом вокруг вопроса о значении каждого их этих
факторов: одни настаивают на том, что главной детерминантой является
наследственность и что внешняя среда, социальные воздействия обусловли-
вают лишь возможности и формы проявления той программы, с которой родит-
ся человек; другие выводят важнейшие особенности личности непосредствен-
но из особенностей социальной среды, из "социокультурных матриц". Одна-
ко, при всем различии идейного и политического смысла высказываемых
взглядов, все они сохраняют позицию двойной детерминации личности, так
как просто игнорировать один из факторов, о которых идет речь, значило
бы идти против эмпирически доказуемого влияния обоих123.
Взгляды на соотношения биологического и социального факторов как на
простое их скрещивание или делящие психику человека на сосуществующие
эндосферу и экзосферу уступили свое место более сложным представлениям.
Они возникли в связи с тем, что движение анализа как бы обернулось:
главной стала проблема внутренней структуры самой личности, образующие
ее уровни, их соотношения. Так, в частности, возникло представление о
характеризующем личность соотношении сознательного и бессознательного,
развитое З.Фрейдом. Выделенное им "либидо" представляет собой не только
биоэнергетический источник активности, но и особую инстанцию в личности
- "оно" (id), противостоящую "я" (ego) и "сверх-я" (super-ego); генети-
ческие и функциональные связи между этими инстанциями, осуществляемые
посредством специальных механизмов (вытеснения, цензуры, символизации,
сублимации), и образуют структуру личности.
Здесь нет необходимости вдаваться в критику фрейдизма, взглядов Адле-
ра, Юнга и их современных продолжателей. Совершенно очевидно, что взгля-
ды эти не только не преодолевают, но, напротив, обостряют теорию двух
факторов, превращая идею их конвергенции в смысле В.Штерна или Д.Дьюи в
идею конфронтации между ними.
Другое направление, в котором развивался подход к личности со стороны
ее внутреннего строения, представлено культурно-антропологическими кон-
цепциями. Отправными для них явились этнологические данные, которые по-
казали, что существенные психологические особенности определяются разли-
чиями не человеческой натуры, а человеческой культуры; что, соот-
ветственно, система личности есть не что иное, как индивидуализированная
система культуры, в которую включается человек в процессе его "аккульту-
ризации". Нужно сказать, что в этой связи приводится множество наблюде-
ний, начиная с известных работ М.Мид, которая показала, например, что
даже такое устойчивое явление, как психологический кризис в подростковом
возрасте, не может быть объяснено наступлением полового созревания, так
как в некоторых культурах этого кризиса не существует124. Аргументы чер-
паются также из обследований лиц, внезапно перемещенных в новое культур-
ное окружение, и, наконец, из экспериментальных исследований таких спе-
циальных явлений, как влияние преобладающих в данной культуре объектов
на исход борьбы зрительных полей и т.п.125
Для психологии значение культурно-антропологических интерпретаций
личности является, однако, иллюзорным: они неизбежно ведут к антипсихо-
логизму. Уже в 40-х годах Линтон указывал на возникающую здесь труд-
ность, которая состоит в том, что культура реально существует лишь в
своей концептуализированной форме как обобщенный "конструкт". Ее носите-
ли - это, конечно, конкретные люди, каждый из которых частично ее усваи-
вает; в них она персонифицируется и индивидуализируется, но при этом она
образует не личностное в человека, а то, что, напротив, является в нем
безличным, как, например, общий язык, знания, распространенные в данной
