надо опасаться нападения дальнерожденных. Обитатели других домов, даже
те, кто не слышал про Ролери и Агата, прекрасно понимали, что подлинная
суть происходящего - борьба за власть в самом влиятельном клане. Эта
борьба была подоплекой всех речей, произносившихся сейчас на Перестуке
Камней, хотя как будто решался совсем другой вопрос: обходиться ли с
дальнерожденными как с врагами при встрече вне стен Города или считать,
что между ними по-прежнему мир? И вот теперь заговорил Умаксуман:
- Слушайте, Старейшины Тевара! Вы говорите то, вы говорите это, но
вам нечего сказать. Гаали идут, и через три дня они придут сюда . Так
замолчите, возвращайтесь к себе, острите копья, проверьте ворота и сте-
ны, потому что идут враги, идут на нас. Глядите! - Он взмахнул рукой,
указывая на север, и многие повернулись туда, словно ожидая, что орды
Откочевки сию минуту проломя стену. - такая сила была в словах Умаксума-
на.
- А почему ты не проверил ворота, через которые ушла твоя кровная
родственница, Умаксуман?
Теперь это было сказано вслух, и пути назад нет.
- Она и твоя кровная родственница, Уквет. - с гневом ответил Умаксу-
ман.
Один был сыном Вольда, другой его внуком, и говорили они о его доче-
ри. Впервые в жизни Вольд узнал стыд, ничем не прикрытый, бессильный
стыд: его опозорили в присутствии лучших людей племени. Он сидел непод-
вижно, низко опустив голову.
- Да, и моя! И только благодаря мне наш Род не покрылся позором! Я и
мои братья вышибли зубы из грязного рта того, к кому она прибежала тай-
ком, и я поступил бы с ним так, как обычай требует поступать с лже-
людьми, которые не лучше подлой скотины, но ты остановил нас, Умаксуман.
Остановил нас своей глупой речью?
- я остановил вас, чтобы вам не пришлось драться не только с гаалем,
но еще и с дальнерожденными, глупец! Она достигла возраста, когда может
выбрать себе мужчину, если захочет, и это не?
- Он не мужчина, родич, а я не глупец!
- Ты глупец, Уквет, потому что воспользовался случаем, чтобы поссо-
риться с дальнерожденными, и лишить нас последней надежды повернуть От-
кочевку на другой путь!
- Я тебя не слышу, лжец, предатель!
С громким кличем они бросились на середину круга, отцепляя от пояса
боевые топоры. Вольд поднялся на ноги. Сидящие рядом подняли головы,
ожидая, что он, как Старейший и Глава Рода, запретит схватку. Но он это-
го не сделал. Он молча отвернулся от нарушенного круга и, тяжело шаркая
ногами, побрел по проходу между высокими остроконечными крышами под выс-
тупающими стрехами в дом своего Рода.
Он с трудом спустился по ступеням из утрамбованной глины в жаркую ду-
хоту огромной землянки. Мальчики и женщины принялись наперебой спраши-
вать его, что решил Перестук Камней и почему он вернулся один.
- Умаксуман и Уквет вступил в бой. - сказал он, чтобы отделаться от
них, и сел у огня, почти спустив ноги в очажную яму.
Ничем хорошим это не кончиться. Да и вообще ничто уже не может кон-
читься хорошо. Когда женщины, причитая, внесли в дом труп его внука Ук-
вета и по полу протянулась широкая полоса крови, хлещущей из разрублен-
ного черепа, он только поглядел ан них, но ничего не сказал и не попы-
тался встать.
- Умаксуман убил его, убил своего родича, своего брата! - вопили жены
Уквета, окружив Вольда, но он не поднял головы. Наконец он обвел их тя-
желым взглядом, точно старый зверь, загнанный охотником, и сказал хрип-
ло:
- Замолчите? Да замолчите же?
На следующий день опять пошел снег. Они похоронили Уквета, первенца
Зимней Смерти, и белые хлопья легли покрывалом на мертвое лицо, прежде
чем его засыпали землей. Вольд подумал об Умаксумане - изгнаннике, бро-
дящем в одиночестве среди холмов: кому из них лучше? И потом еще много
раз возвращался к этой мысли.
Язык у него стал очень толстым, и ему не хотелось говорить. Он сидел
у огня и не всегда мог понять, день с наружи или ночь. Спал он тревожно,
и ему казалось, что он все время просыпается. И один раз, просыпаясь, он
услышал шум снаружи, на поверхности.
Из боковых каморок с визгом выбежали женщины, хватая на руки осанне-
рожденных малышей.
- Гааль! Гааль! - вопили они.
Но другие вели себя тихо, как подобает женщинам могущественного дома.
Они прибрали большую комнату, сели и начали ждать.
Ни один мужчина не пришел за Вольдом.
Старик знал, что он уже не вождь. Но разве он уже и не мужчина? И
должен сидеть под землей у огня с младенцами и женщинами?
Он стерпел публичный позор, но потери самоуважения он стерпеть не
мог. Поднявшись, он побрел на негнущихся ногах к своему старому пестрому
ларцу, чтобы достать толстую кожаную куртку и тяжелое копье длиной в че-
ловеческий рост, которым он убил в единоборстве снежного дьявола - так
давно, так давно? Теперь он отяжелел, тело плохо ему повинуется, с той
поры миновали все светлые и теплые Времена Года, но он - тот же, каким
был тогда, тот, кто убил этим копьем в снегах былой Зимы. Разве он не
тот же, не мужчина? Они не должны были оставлять его здесь, у огня, ког-
да пришел враг.
Глупые женщины кудахтали вокруг него, и он рассердился, потому что
они мешали ему собраться с мыслями. Но старая Керли отогнала их, вложила
ему в руку копье, которое какая-то девчонка было выхватила у него, и
застегнула на шее плащ из серого меха корио. Этот плащ она шила для него
весь конец Осени. Все-таки осталась одна, которая знает, что такое муж-
чина. Она молча смотрела на него, и он ощутил ее печаль и горькую гор-
дость. А потому он заставил себя расправить плечи и пошел, держась сов-
сем прямо. Пусть она - сварливая старуха, а он - глупый старик, но они
хранят свою гордость. Он медленно поднялся по ступенькам, вышел на яркий
свет холодного полудня и услышал за стенами крики чужих голосов.
Мужчины толпились на квадратной платформе над дымоходом Дома Пустоты.
Он вскарабкался по приставной лестнице, и они потеснились, давая ему
место. Его била дрожь, в груди хрипело, и сперва он словно ослеп. Но по-
том он увидел? и на время забыл обо всем, пораженный небывалым зрелищем.
Долина, огибавшая подножие Теваркого холма с севера на юг, была, точ-
но река в половодье, от края до края заполнена бурлящим людским потоком.
Он медленно катился на юг. Темный, беспорядочный, то сжимаясь, то опять
расплескиваясь, останавливаясь, вновь приходя в движение под крики, воп-
ли, оклики, скрип, щелканье кнутов, хриплое ржание ханн, плач младенцев,
размерное уханье тех, кто тащил волокуши. Алая полоса свернутого войлоч-
ного шатра, ярко раскрашенные браслеты на руках и ногах женщин, пучок
алых перьев, гладкий наконечник копья, вонь, оглушительный шум, нескон-
чаемое движение - непрерывное движение, упорное движение на юг, откочев-
ка. Но ни одно былое время не видело такой Откочевки - единым множест-
вом. Насколько хватало глаз, расширяющаяся к северу долина кишела
людьми, а поток все сползал и сползал с седловины, не иссякая. И ведь
это были только женщины с малышами, скот и волокуши с припасами? Рядом с
этой могучей людской рекой Зимний Город Тевара был ничто. Камешек на бе-
регу в половодье.
Сначала у Вольда все похолодело внутри. Но потом он приободрился и
сказал:
- Дивное дело?
И оно действительно было дивным - это переселение всех племен севера.
Он был рад, что ему довелось увидеть такое. Стоящий рядом с ним Старей-
шина, Анвильд из рода Сьокмана, пожал плечами и ответил негромко:
- И конец для нас.
- Если они остановятся.
- Эти не остановятся, но сзади идут воины.
Они были так сильны, так неуязвимы в своем множестве, что их воины
шли сзади?
- Чтобы накормить столько ртов, им сегодня же понадобятся наши запасы
и наши стада, - продолжал Анвильд. - И как только эти пройдут, воины на-
падут на Город.
- Значит надо отослать женщин и детей в западные холмы. Когда враг
так силен, Город - только западня.
- Я слушаю, - сказал Анвильд, утвердительно пожав плечами.
- Теперь же , без промедления, прежде чем гааль нас окружит.
- Это уже было сказано и услышано. Но другие говорят, что нельзя от-
сылать женщин туда, где их ждут всякие опасности, а самим оставаться под
защитой стен.
- Ну так пойдем с ними! - отрезал Вольд. - Неужели Люди Тевара не мо-
гут ничего решить?
- У них нет главы, - ответил Анвильд. - Они слушают того, этого и ни-
кого. - Продолжать - значило обвинить во всех бедах Вольда и его роди-
чей, а потому он добавил только: - И мы будем ждать здесь, пока нас всех
не перебьют.
- Своих женщин я отошлю, - сказал Вольд, рассерженный спокойной без-
надежностью Анвильда, отвернулся от грозного зрелища Откочевки, кое-как
спустился по приставной лестнице и пошел распорядиться, чтобы его родичи
спасались, пока еще не поздно. Он тоже пойдет с ними. Ведь сражаться
против бесчисленных врагов бесполезно, а хоть горстка Людей Тевара долж-
на уцелеть, должна выжить.
Однако молодые мужчины его клана не согласились с ним и не захотели
подчиниться ему. Они не убегут. Они будут сражаться.
- Но вы умрете, - сказал Вольд. - А ваши женщины и дети еще могут уй-
ти. Они будут свободными? если не останутся тут с вами.
Его язык снова стал толстым. А они ждали, чтобы он замолчал, и не
скрывали нетерпения.
- Мы отгоним гааля, - сказал молодой внук. - Мы ведь воины!
- Тевар - крепкий город, Старейший, - сказал другой вкрадчиво, льсти-
вым голосом. - Ты объяснил нам, как построить его хорошо, и мы все сде-
лали по твоему совету.
- Он выдержит натиск Зимы, - сказал Вольд. - Но не натиск десяти ты-
сяч воинов. Уж лучше, чтобы женщины моего Рода погибли от холода среди
снежных холмов, чем жили наложницами и рабынями гаалей?
Но они не слышали, а только ждали, чтобы он наконец замолчал.
Он вышел наружу, но у него уже не было сил карабкаться по приставным
лестницам, и, чтобы никому не мешать в узком проходе, он отыскал укром-
ное место неподалеку от южных ворот, в углу между стеной и подпоркой.
Поднявшись по наклонной подпорке, сложенной из ровных кусков сухой гли-
ны, можно было увидеть, что делается за стеной, и он некоторое время
следил за Откочевкой. Потом, когда ветер забрался под его меховой плащ,
он присел на корточки и прижал подбородок к коленям, укрывшись за высту-
пом. Солнце светило прямо туда. Некоторое время он грелся в его лучах и
ни о чем не думал. Иногда он поглядывал на солнце - Зимнее солнце, сла-
бое, старое.
Из истоптанной земли под стеной уже поднималась зимняя трава - недол-
говечные растеньица, которые будут стремительно набирать сил, расцветать
и отцветать между буранами до самого наступления Глубокой Зимы, когда
снег уже не тает и только лишенные корней сугробники выдерживают лютый
холод. Всегда что-нибудь да живет на протяжении великого Года, выжидая
своего дня, расцветая и погибая, чтобы снова ждать. Тянулись долгие ча-
сы.
Оттуда, где находились северная и западная стены, донеслись громкие
крики. Воины бежали по узким проходам маленького города, где под нависа-
ющими стрехами мог пройти только один человек. Затем оглушительные вопли
раздались позади Вольда, за воротами слева от него. Деревянные подъемные
створки, которые можно было открыть только изнутри, с помощью сложной
системы воротов, затряслись и затрещали. В них били бревном. Вольд с
трудом выпрямился. Все тело его затекло, и он не чувствовал своих ног.
Минуту он простоял, опираясь на копье, а потом привалился спиной к гли-
няным кирпичам и поднял копье, но не положил его на металку, а пригото-
вился ударить с близкого расстояния.
Наверное, у гаалей были лестницы: они уже перебрались через северную
стену и дрались внутри города - это он определил по шуму. Между крышами
пролетело копье. Кто-то не рассчитал и слишком резко взмахнул металкой.
