тавляя себя не передавать ему, не звать его на параязыке и даже не про-
износить его имени вслух - Джекоб!
В то же самое мгновение мысли Ролери вдруг затемнились, и она скорчи-
лась без движения.
Она скорчилась без движения в охотничьем шалаше. Утром она решила,
что в суматохе переселения из шатров в подземный лабиринт Родовых Домов
ее отсутствие накануне вечером и позднее возвращение остались незамечен-
ными. Но теперь порядок уже восстановился, жизнь вошла в обычное русло,
и, конечно, кто-нибудь да увидит, если она попробует ускользнуть в су-
мерках. А потому она ушла днем, надеясь, что никто не обратит на это
внимания - ведь она часто уходила так прежде, - кружным путем добралась
до шалаша, заползла внутрь, плотнее закуталась в свои меха и приготови-
лась ждать наступления ночи и шороха его шагов на тропинке. Начали па-
дать снежинки, их кружение навевало на нее сон. Она глядела на них и
сквозь дремоту пыталась представить себе, что будет завтра. Ведь завтра
он уйдет. А ее клан будет знать, что она отсутствовала всю ночь. Но до
завтра еще далеко. Тогда и видно будет. А сейчас еще сегодня? Она усну-
ла. И вдруг проснулась, словно ее ударили. Она вся скорчилась, и в ее
мыслях была пустая тьма.
Но тут же она вскочила на ноги, схватила кремень и трут, высекла
огонь и зажгла плетеный фонарь, который захватила с собой. Его слабый
свет неровным пятном ложился на землю. Она спустилась по склону на тро-
пу, постояла в нерешительности и пошла на запад. Потом снова останови-
лась и шепотом позвала:
- Альтерран!
Деревья вокруг окутывала ночная тишина. Ролери пошла вперед и больше
не останавливалась, пока не увидела его. Он лежал на тропе.
Снег повалил гуще, и хлопья неслись поперек смутной полосы света,
отбрасываемой фонарем. Теперь они ложились на землю и уже не таяли, бе-
лой пылью рассыпались по его разорванному плащу, прилипали к его воло-
сам. Рука, к которой она прикоснулась, была совсем холодной, и она поня-
ла, что он умер. Она села возле него на мокрую окаймленную снегом землю
и положила его голову себе на колени.
Он пошевелился и слабо застонал. Ролери сразу очнулась, перестала
бессмысленно стряхивать снег с его волос и воротника и сосредоточенно
задумалась. Потом осторожно опустила его голову на землю, встала, маши-
нально попробовала стереть с руки липкую кровь и, светя себе фонарем,
посмотрела по сторонам. Она нашла то, что искала, и принялась за работу.
В комнату косо падал неяркий солнечный луч. Было так тепло, что он не
мог разомкнуть веки и снова и снова соскальзывал в пучину сна, в глубо-
кое неподвижное озеро. Но свет заставлял его подниматься на поверхность,
и в конце концов он проснулся и увидел серые стены и солнечный луч, па-
дающий из окна.
Он лежал неподвижно, а бледно-золотой луч погас, снова вспыхнул, пе-
решел спола на дальнюю стену и начал подниматься по ней, становясь все
краснее. Вошла Элла Пасфаль и, увидев, что он не спит, сделала кому-то
позади знак не входить. Она закрыла дверь и опустилась рядом с ним на
колени. Обстановка в домах альтерранов была скудной: спали они на тюфя-
ках, а вместо стульев обходились плоскими подушками. Разбросанными по
ковру, застилавшему пол, но и ими пользовались редко. А потому Элла
просто опустилась на колени и поглядела на агата. Красный отблеск лег на
ее морщинистое лицо. В этом лице не было ни мягкости, ни жалости. Слиш-
ком много ей пришлось перенести в детстве, и сострадание, сочувствие за-
хирели в ее душе, а к старости она и вовсе разучилась жалеть. Теперь,
покачивая головой, она негромко спросила:
- Джекоб? Что ты сделал?
Он попытался ответить. Но у него невыносимо заломало виски, а сказать
ему, в сущности, было нечего, и он промолчал.
- Что ты сделал?
- Как я добрался домой? - пробормотал он наконец, но разбитые губы не
слушались. И Элла жестом остановила его.
- Как ты добрался сюда? Ты это спросил? Тебя притащила она. Эта моло-
денькая врасу. Соорудила волокушу из сучьев и своей одежды, уложила тебя
на нее и тащила через гребень до Лесных Ворот. Ночью. По снегу. Сама она
осталась только в шароварах - тунику разорвала, чтобы перевязать тебя.
Эти врасу крепче дубленой кожи, из которой шьют себе одежду. Она сказа-
ла, что тянуть волокушу по снегу легче, чем по земле? А сег ведь уже со-
шел. Ведь это было два дня назад. Вообще-то, ты отдыхал довольно долго.
Она налила в чашку воды из кувшина на подносе возле его тюфяка и по-
могла ему напиться. Ее склонившееся над ним лицо казалось бесконечно
старым и хрупким. Она с недоумением сказала на мысленной речи: "Как ты
мог, Джекоб? Ты всегда был таким гордым!"
Он ответил тоже без слов. Облеченный в слова, его ответ прозвучал бы:
"Я не могу жить без нее".
Он передал свое чувство с такой силой, что старая Элла отшатнулась и,
словно обороняясь, произнесла вслух:
- Ты выбрал странное время для увлечения, для любовных идилий! Когда
все полагались на тебя?
Он повторил то, что уже сказал ей, потому что это была правда и ниче-
го другого он сказать ей не мог. Она сурово передала: "Но ты на ней не
женишься, а потому тебе лучше поскорее научиться жить без нее"
Он ответил: "Нет!"
Она села на пятки и застыла без движения. Когда ее мысли вновь откры-
лись для него, они были исполнены глубокой горечи: "Ну что же, поступай
по-своему! Какая разница? Что бы мы сейчас не делали, вместе или по от-
дельности. Все непременно будет плохо. Мы не способны найти выход, одер-
жать победу. Нам остается только и дальше совершать самоубийство? ма-
ло-помалу. Одна за другим - пока мы все не погибнем. Пока не погибнет
Альтерра, пока все изгнанники не будут мертвы?"
- Элла! - перебил он вслух, потрясенный ее отчаянием. - А? а они выс-
тупили?..
- Кто? Наше войско? - она произнесла это слово насмешливо. - Выступи-
ли без тебя?
- Но Пилотсон?
- Если бы Пилотсон их повел, то только на Тевар, чтобы отомстить за
тебя. Он вчера чуть не помешался от ярости.
- А они?
- Врасу? Ну конечно, они не выступили. Когда стало известно, что доч-
ка Вольда бегает в лес на свидания с дальнерожденным, Вольд и его сто-
ронники оказались в довольно смешном и постыдном положении, как ты мо-
жешь себе представить. Разумеется, представить себе это после случивше-
гося много проще, но тем не менее мне кажется?
-Элла! Ради Бога?
- Ну хорошо. На север никто не выступил. Мы сидим тут и ждем. Чтобы
гаали явились, когда им это будет удобно.
Джекоб Агат неподвижно. Стараясь не провалиться вниз головой в раз-
верзшуюся под ним бездну. Это была пустая бездонная пропасть его
собственной гордости, слепого высокомерия. Которое диктовало его все его
прошлое поведение. Самообман и ложь. Если он погибнет - пусть. Но те,
кого он предал?
Несколько минут спустя Элла передала: "Джекоб, даже при самых благоп-
риятных обстоятельствах из этого вряд ли что-нибудь могло выйти. Человек
и нечеловек не способны сотрудничать. Шестьсот лиголет неудач могли бы
научить тебя этому. Твое безрассудство послужило для них всего лишь
предлогом. Если бы не это, они нашли бы что-нибудь другое, и очень ско-
ро. Они - наши враги, такие же как гаали. Или Зима. Или все остальное на
этой планете, на которой мы лишние. У нас нет союзников, кроме нас са-
мих. Мы здесь одно. Не протягивая руки ни одному существу, для которого
этот мир родной?"
Он прервал контакт с ее мыслями, не в силах больше выносить беспрос-
ветность этого отчаяния. Он попытался замкнуться в себе, отгородиться от
внешнего мира, но что-то тревожило его, не давало ему покоя, и он вдруг
осознал что. С трудом приподнявшись, он нашел в себе силы выговорить:
- Где она? Вы же не отослали ее назад?
Одетая в белое альтерранское платье, Ролери сидела, поджав под себя
ноги, чуть дальше от него, чем недавно Элла. Эллы не было, а Ролери си-
дела там и что-то старательно чинила? что-то вроде сандалии. Она как
будто не услышала, что он заговорил. А может быть, ему только присни-
лось, что он произнес эти слова:
- Старуха тебя встревожила. А зачем? Что ты можешь сделать сейчас?
По-моему, никто из них без тебя и двух шагов ступить не сумеет.
На стене позади нее лежали последние багряные отблески солнца. Она
сидела и чинила сандалию. Ее лицо было спокойно, глаза, как всегда, опу-
щены.
Оттого что она была рядом, боль и сознание вины, терзавшие его, вдруг
отступили, заняли свое место в истинном соотношении со всем остальным.
Возле нее он становился самим собой. Он произнес ее имя вслух.
-Спи! Тебе нехорошо разговаривать, - сказала она, и в ее голосе прос-
кользнула преждняя робкая насмешливость.
- А ты останешься? Спросил он.
- Да.
- Как моя жена! - сказал он твердо.
Боль заставляла его торопиться. Но не только боль. Его родичи, навер-
ное, убьют ее, если она вернется к ним. Ну а его родичи? Что они с ней
сделают? Он - ее единственная защита, и надо чтобы эта защита была на-
дежной.
Она наклонила голову, словно соглашаясь. Но он еще плохо знал ее жес-
ты и не был уверен. Почему она сидит сейчас так тихо и спокойно? До сих
пор она была такой быстрой и в движениях, и в чувствах. Но ведь он знает
ее всего несколько дней?
Она продолжала спокойно работать. Ее тихая безмятежность укрыла его,
и он почувствовал, что к нему начинают возвращаться силы.
Глава 7
ОТКОЧЕВКА
Над крутыми крышами ярко пылала звезда, чей восход возвестил наступ-
ление Зимы, - ярко, но безрадостно, точно такая, какой Вольд запомнил ее
с дней своего детства шестьдесят лунокругов назад. Даже огромный серп
молодого месяца, висевший в небе напротив нее, казался бледнее Снежной
Звезды.
Начался новый лунокруг и новое Время Года, но начались они при дурных
предзнаменованиях.
Неужто луна и правда, как рассказывали когда-то дальнерожденные, -
это мир вроде Аскатевара и других Пределов, но только там никто не жи-
вет, а звезды - тоже миры, где обитают люди и звери и Лето сменяется Зи-
мой?.. но какими должны быть эти люди, обитающие на Снежной Звезде? Жут-
кие чудовища, белые как снег, с узкими щелями безгубых ртов и огненными
глазами мнились в воображении Вольда. Он тряхнул головой и попробовал
вслушаться в то, что говорили другие Старейшины. Вестники, вернувшиеся
всего через пять дней, принесли с севера всякие слухи, а потому Старей-
шины развели огонь в большом дворе Тевара и назначили Перестук Камней.
Вольд пришел последним и замкнул круг, потому что никто другой не осме-
лился занять его место, но это не имело никакого значения: он только по-
чувствовал себя еще более униженным. Ибо он объявил войну, а ее не стали
вести, он послал воинов, а они выступили, и союз, который он заключил,
был нарушен. Рядом с ним сидел Умаксуман и тоже молчал. Остальные крича-
ли и спорили, но все попусту. А чего еще можно было ждать? На Перестуке
Камней не родилось единого ритма - был только грохот и разнобой. Так как
же они могли надеяться, что придут к согласию? Глупцы, глупцы, думал
Вольд, хмурясь на огонь, тепло которого не достигало его. Другие моложе,
их греет молодость, они вопят друг на друга и горячатся. А он - старик,
и никакие меха не могут согреть его здесь, в ледяном блеске Снежной
звезды, на ветру Зимы. Его окоченевшие ноги ныли, в груди кололо, и ему
было все равно, из-за чего они кричат и ссорятся.
Внезапно Умаксуман вскочил.
- Слушайте! - загремел он, и мощный звук его голоса ("От меня унасле-
довал!" - подумал Вольд) принудил их притихнуть, однако кое-где еще раз-
давались насмешливые и злобные возгласы. До сих пор, хотя все достаточно
хорошо знали, что произошло, непосредственный повод или предлог для ссо-
ры с Космопортом не обсуждался вне стен Родового Дома Вольда. Просто бы-
ло объявлено, что Умаксуман не поведет воинов, что похода не будет, что
