становятся женами истинных мужчин и дают жизнь истинным детям!
Она грустно нахмурилась, посмотрела туда, где на стенах Зимнего Горо-
да усердно трудились строители, а потом сказала:
- Прекрасный закон для женщин, которым есть с кем делить ложе?
На вид ей можно было дать лунокругов двадцать, - значит она родилась
не в положенное время Года, а в Летнее Бесплодие. Сыновья Весны вдвое и
втрое ее старше, давно женаты, и не один раз, и их браки не бесплодны.
Осеннерожденные - еще дети. Но кто-нибудь из весеннерожденных еще
возьмет ее третьей или четвертой женой, так что ей нечего сетовать. По-
жалуй, надо бы устроить ее брак. Но с кем и в каком она родстве?
- Кто твоя мать, девушка?
Она поглядела в упор на застежку у его горла и сказала:
- Моей матерью было Шакатани. Ты забыл ее?
- Нет, Ролери, - ответил он после некоторого молчания. - Я ее не за-
был. Но послушай, дочь, где ты говорила с этим альтерраном? Его зовут
Агат?
- В его имени есть такая часть.
- Значит, я знал его отца и отца его отца. Он в родстве с женщиной? с
дальнерожденной, о которой мы говорили. Кажется, он сын ее сестры или
сын ее брата.
- Значит, твой племянник. И мой двоюродный брат, - сказала она и
вдруг рассмеялась.
Вольд тоже усмехнулся такому неожиданному выведению родства.
- Я встретила его, когда ходила посмотреть море, - объяснила она. -
Там, на песках. А перед этим я видела вестника, который бежал с севера.
Женщины ничего не знают. Случилось что-нибудь? Начинается Откочевка на
юг?
- Может быть, может быть, - пробормотал Вольд. Он уже опять не помнил
ее имени. - Иди, девочка, помоги своим сестрам на полях, - сказал он и,
забыв про нее, и про бхану, которой так и не дождался, тяжело поднялся
на ноги.
Обойдя свой большой, выкрашенный алой краской шатер, он посмотрел ту-
да, где толпы людей возводили стены Зимнего Город и готовили земляные
дома, и дальше - на север. Северное небо над оголенными холмами было в
это утро ярко-синим, чистым и холодным.
Ему ясно припомнилась жизнь в тесных ямах под крутыми крышами - среди
сотни спящих вповалку людей просыпаются старухи, разводят огонь в оча-
гах, тепло и дым забираются во все поры его тела, пахнет кипящей в кот-
лах зимней травой? Шум, вонь, жаркая духота этих нор под замерзшей зем-
лей. И холодное чистое безмолвие мира на ее поверхности, то выметенного
ветром, то занесенного снегом, а он и другие молодые охотники уходят да-
леко от Тевара на поиски снежных птиц, корио и жирных веспри, что спус-
каются подо льдом замерзших рек с дальнего севера. Вон там, по ту сторо-
ну долины, из сугроба поднялась мотающаяся белая голова снежного дьяво-
ла? А еще раньше, прежде снега, льда и белых зверей Зимы, была такая же
ясная погода, как сегодня, - солнечный день, золотой ветер и синее небо,
стынущее над холмами. И он? нет, не мужчина, а совсем малыш, вместе с
другими малышами и женщинами смотрит на плоские белые лица, на красные
перья, на плащи из незнакомого сероватого перистого меха. Летающие голо-
са, он не понимает ни слова, но мужчины его рода и Старейшины Аскатевара
сурово приказывают плосколицым идти дальше. А еще раньше с севера прибе-
жал человек с обожженным лицом, весь окровавленный, и закричал: "Гааль!
Гааль! Они прошли через наше стойбище в Пекне!.."
Куда яснее любых нынешних голосов он и теперь слышал этот хриплый
крик, донесшийся через всю его жизнь, через шестьдесят лунокругов, что
пролегли между ним и тем малышом, который смотрел во все глаза и слушал?
между этим холодным солнечным днем и тем холодным солнечным днем. Где
была Пекна? Затерялась под дождем и снегом, а оттепели Весны унесли кос-
ти убитых врасплох, истлевшие шатры, и память о стойбище, и его назва-
ние.
Но на этот раз, когда гааль пройдет на юг через Пределы Аскатевара,
убитых врасплох не будет! Он позаботился об этом. Есть польза и в том,
чтобы прожить больше своего срока, храня воспоминания о былых бедах. Ни
один клан, ни одна семья Людей Аскатевара не замешкалась в летних
угодьях, и их уже не застанут врасплох ни гааль, ни первый буран. Они
все здесь. Все двадцать сотен: осеннерожденные малыши мельтешат вокруг,
как опавшие листья, женщины перекликаются и мелькают в полях, точно стаи
перелетных птиц, а мужчины дружно строят дома и стены Зимнего Города из
старых камей на старом основании, охотятся на последних откочевывающих
зверей, рубят и запасают дрова, режут торф на Сухом Болоте, загоняют
стада ханн в большие хлева, где их надо будет кормить, пока не прорастет
зимняя трава. Все они, трудясь тут уже половину лунокруга, подчиняются
ему, Вольду, а он подчиняется древним обычаям Людей. Когда придет гааль,
они запрут городские ворота, когда придут бураны, они затворят двери
земляных домов - и доживут до Весны. Доживут!
Он с трудом опустился на землю позади своего шатра и вытянул худые,
исполосованные шрамами ноги, подставляя их солнечным лучам. Солнце каза-
лось маленьким и белесым, хотя небо было прозрачно-ясным. Оно теперь бы-
ло вдвое меньше, чем могучее солнце Лета, - даже меньше луны. "Солнце с
луной сравнялось, ждать холодов недолго осталось?" Земля хранила сырость
дождей, которые лили, не переставая, почти весь этот лунокруг. Там и сям
на ней виднелись бороздки, которые оставили бродячие корни, двигаясь на
юг. О чем бишь спрашивала эта девочка? О дальнерожденных? Нет, о вестни-
ке. Он прибежал вчера (вчера ли?) и, задыхаясь, рассказал, что гааль на-
пал на Зимний Город Тлокну на севре у Зеленых Гор. В его словах крылась
ложь и трусость. Гааль никогда не нападает на каменные стены. Грязные
плосконосые дикари в перьях, бегущие от Зимы на юг, точно бездомное
зверье? Они не могут разорить город. Пекна? это было всего лишь ма-
ленькое стойбище, а не город, обнесенный стеной. Вестник солгал. Все бу-
дет хорошо. Они выживут. Почему глупая старуха не несет ему завтрак? А
как тепло здесь, на солнышке?
Восьмая жена Вольда неслышно подошла с плетенкой бханы, над которой
курился пар, увидела, что он уснул, досадливо вздохнула и неслышно вер-
нулась к очагу.
Днем, когда угрюмые воины привели к его шатру дальнерожденног, за ко-
торым бежали малыши, с хохотом выкрикивая обидные насмешки, Вольд вспом-
нил, как девушка сказала со смехом: "Твой племянник, мой двоюродный
брат". А потому он тяжело поднялся с сиденья и приветствовал дальнерож-
денного стоя, как равного - отвратив лицо и протянув руку ладонью вверх.
И дальнерожденный без колебаний ответил на его приветствие как рав-
ный. Они всегда держались с такой вот надменностью, будто считали себя
ничуть не хуже людей, даже если сами этому и не верили. Это был высок,
хорошо сложен, еще молод и походка у него, точно у главы Рода. Если бы
не темная кожа и не темные неземные глаза, его можно было бы принять за
человека.
- Старейший, я Джекоб Агат.
- Будь гостем в моем шатре и шатрах моего Рода, альтерран.
- Я слушаю сердцем, - ответил дальнерожденный, и Вольд сдержал усмеш-
ку: это был вежливый ответ в дни его отца, но кто говорит так теперь?
Странно, как дальнерожденные всегда помнят старинные обычаи и раскапыва-
ют то, что осталось во временах минувших. Откуда такому молодому знать
выражение, которое из всех людей в Теваре помнит только он, Вольд, да,
может быть, двое-трое самых древних стариков? Еще одна их странность -
часть того, что люди называют чародейством, из-за чего они бояться тем-
нокожих. Но Вольд их никогда не боялся.
- Благородная женщина из твоего Рода жила в моих шатрах, и я много
раз ходил по улицам вашего города, когда была Весна. Я не забыл этого. И
потому говорю, что ни один воин Тевара не нарушит мира между нами, пока
я жив.
- Ни один воин Комопорта не нарушит его, пока я жив.
Произнося свою речь, старый вождь так растрогался, что у него на гла-
зах выступили слезы, и он, смигивая их и откашливаясь, опустился на свой
ларец, покрытый ярко раскрашенной шкурой. Агат стоял перед ним выпрямив-
шись - черный плащ, темные глаза на темном лице. Молодые воины, которые
привели его, переминались с ноги на ногу, ребятишки, столпившиеся у от-
кинутой полости шатра, подталкивали друг друга локтями и перешептыва-
лись. Вольд поднял руку, и всех как ветром сдуло. Полость опустилась,
старая Керли развела огонь в очаге и выскользнула наружу. Вольд остался
наедине с дальнерожденным.
- Садись, - сказал он.
Но Агат не сел.
- Я слушаю, сказал он, продолжая стоять.
Раз Вольд не предложил ему сесть в присутствии других людей, он не
сядет, когда некому видеть, как вождь приглашает его садиться. Все это
Вольду сказало чутье, необычайно обострившееся за долгую жизнь, большую
часть которой ему приходилось руководить людьми и их поступками. Он
вздохнул и позвал надтреснутым басом:
- Жена!
Старая Керли вернулась и с удивлением посмотрела на него.
- Садись! - сказал Вольд, и Агат сел у очага, скрестив ноги. - Сту-
пай! - буркнул Вольд жене. Она тотчас исчезла.
Молчание. Неторопливо и тщательно Вольд развязал кожаный мешочек, ви-
севший на поясе его туники, вынул маленький кусок затвердевшего гезино-
вого сока, отломил крошку, завязал мешочек и положил крошку на раскален-
ный угль с краю очага. Поднялась струйка едкого зеленоватого дыма. Вольд
и дальнерожденный глубоко вдохнули дымок и закрыли глаза. Потом Вольд
откинулся на обмазанный смолой плетеный горшок, заменяющий отхожее мес-
то, и произнес:
- Я слушаю.
- Старейший, мы получили вести с севера.
- Мы тоже. Вчера прибежал вестник.
(Но вчера ли это было?)
- Он говорил про Зимний Город в Тлокне?
Старик некоторое время смотрел на огонь, глубоко дыша, словно гезин
еще курился, и пожевывая нижнюю губу изнутри. Его лицо (и он это отлично
знал) было тупым, как деревянная чурка, неподвижным, дряхлым.
- Я сожалею, что принес дурные вести, - сказал дальнерожденный своим
негромким спокойным голосом.
- Не ты. Мы их уже слышали. Очень трудно, альтерран, распознать прав-
ду в известиях, которые доходят к нам издалека, от других племен в дру-
гих Пределах. От Тлокны до Тевара даже вестник бежит восемь дней, а что-
бы пройти этот путь с шатрами и стадами, нужен срок вдвое больше. Кто
знает? Когда Откочевка достигнет этих мест, ворота Тевара будут готовы и
замкнуты. А вы свой город никогда не покидаете, и, уж конечно, его воро-
та чинить не нужно?
- Старейший, на этот раз потребуются небывало крепкие ворота. У Тлок-
ны были стены, и ворота, и воины. Теперь там нет ничего. И это не слухи.
Люди Космопорта были там десять дне назад. Они ждали на отдаленных рубе-
жах прихода первых гаалей, но гаали идут все вместе.
- Альтерран, я слушал, теперь слушай ты. Люди иногда пугаются и убе-
гаются и убегают еще до того, как появится враг. Мы слышим то одну но-
вость, то другую. Но я стар. Я дважды видел Осень, я видел приход Зимы,
я видел, как идет на юг гааль. И скажу тебе привду.
- Я слушаю, - сказал дальнерожденный.
Гааль обитает на севере, вдали от самых дальних Пределов, где живут
люди, говорящие одним с нами языком. Придание гласит, сто их летние
угодья так обширны, покрыты травой и простираются у подножия гор с река-
ми льда на вершинах. Едва минует первая половина Осени, в их земли с са-
мого дальнего севера, где всегда Зима, приходит холод и снежные звери,
и, подобно нашим зверям, гаали откочевывают на юг. Они несут свои шатры
с собой, но не строят городов и не запасают зерна. Они проходят Предел
Тевара в те дни, когда звезды Дерева восходят на закате, до того, как
впервые взойдет Снежная звезда и возвестит, что Осень кончилась и нача-
лась Зима. Если гаали натыкаются на семьи, кочующие без защиты, на охот-
ничьи пастбища, на оставленные без присмотра стада и поля, они убивают и
грабят. Если они видят крепкий Зимний Город с воинами на стенах, они
