Весь день команда монтировала новый лагерь и тридцать два часа спустя
уже праздновала новоселье. Эсквана все еще спал, а Порлока продолжали
накачивать наркотиками, зато все остальные воспрянули духом.
- Здесь можно дышать спокойно! - периодически облегченно вздыхал каж-
дый.
Осден встал с постели и на дрожащих от слабости ногах доковылял до
двери. Там он остановился и долго-долго смотрел на волнующееся в вечер-
них сумерках море трав, которые на самом деле травами не являлись. Вете-
рок пах пыльцой и шуршал в траве. А больше - ни звука. Эмпат не двигал-
ся. Настала ночь, и в небе загорелись звезды, заглядывая в окна самого
обособленного в мире человеческого дома. Ветер улегся, и наступила пол-
ная тишина. Сенсор слушал.
Томико Хайто тоже напряженно вслушивалась в ночь. Она лежала, вытя-
нувшись, на постели и слушала, как кровь бьется в ее артериях; она слу-
шала дыхание спящих, легкие порывы ветра, бег черных мыслей, мягкие шаги
приближающихся снов, плавное движение Вселенной к большому взрыву,
вкрадчивую поступь смерти. Но долго этого выносить она оказалась не в
силах и, вскочив с постели, почти сбежала из тесного крошечного мирка
своей комнатки,
Нынешней ночью из всей команды спал лишь Эсквана. Порлок, спеленутый
смирительной рубашкой, ворочался, пытаясь выпутаться, и ругался на чем
свет стоит на своем родном языке. Оллероо с Дженни Чонг с унылыми лицами
играли в карты, Посвет Ту заперлась в блоке физиотерапии Аснанифоил ри-
совал мандалу. Маннон с Харфексом сидели в комнате Осдена.
Томико сменила ему повязку на голове и только сейчас обратила внима-
ние на то, что его рыжеватые волосы выглядят несколько необычно - в них
появились седые пряди. Ее руки задрожали. Все молчали,
- Откуда и здесь появиться страху? - вспорол тишину ее резкий голос.
- Не только деревья; травы тоже?
- Но мы же в двадцати тысячах километров от места, где были сегодня
утром. Мы на другой стороне планеты.
- А, это все равно, - угрюмо произнес Осден. - Это один большой зеле-
ный организм. Много ли потребуется времени, чтобы отфутболить мысль из
одного конца мозга в другой?
- Оно не может думать. Оно на это не способно, - по привычке возразил
Харфекс. - Это всего лишь сеть, по которой идут некие процессы. Все эти
переплетающиеся ветви, вездесущие эпифиты, корневые узлы - все это спо-
собно лишь передавать электрохимические импульсы. Если выразиться точ-
нее, то тут нет отдельных растений как таковых. Это единая система, а
пыльца, разносимая ветром, служит своеобразным способом связи между кон-
тинентами. Нет, в это невозможно поверить. Не может вся биосфера планеты
быть единой коммуникативной сетью. Причем ощущающей, но не обладающей
сознанием, бессмертной и изолированной?
- Изолированной? - повторил Осден. - Вот оно! Вот откуда страх. Дело
не в том, что мы способны передвигаться или можем нести разрушение. Дело
в том, что мы просто есть. Мы - нечто иное. Чужое. Здесь никогда не было
ничего чужого, отдельного от этого мира.
- Ты абсолютно прав, - почему-то шепотом поддержал его Маннон. - Оно
никогда не имело равных себе. Не имело врагов. Оно ни с кем не общалось,
кроме себя самого. Оно всегда было одно и вообразить себе не могло, что
существует кто-то еще.
- Тогда, интересно, как отражается его самость на борьбе видов за вы-
живание?
- Может, и никак, - ответил Осден. - С чего это ты полез в телеоло-
гию, Харфекс? Ты что, хайнец, что ли? Чем заковыристей задачка, тем
больше кайфа с ней возиться?
Но Харфекс никак не прореагировал на укол. Было похоже, что он сло-
мался.
- Мы должны убираться отсюда, - грустно сказал он.
- О, вот теперь-то ты понял наконец, почему я всегда так стремился
убраться от вас всех подальше, оградить себя от вашего присутствия, - с
болезненной настойчивостью вернулся Осден к своей проблеме. - Ведь что
приятного в том, что все боятся кого-то?.. И если бы это касалось только
животных. С ними я как раз могу справиться. Да я уживусь скорее с тигром
или коброй - более развитый интеллект даст мне определенные преимущест-
ва. Мне лучше работать в зоопарке, чем в человеческом коллективе? Если
бы я только мог справиться с этим чертовым тупым овощем! Если б только
он был не таким огромным и подавляющим!.. Сейчас я воспринимаю от него
только все тот же панический страх. Но раньше, до всего, я ведь ловил
его безмятежность и спокойствие! Тогда я еще не понимал его и потому не
мог настроиться на прием. Я не знал, как он огромен. Это то же самое,
как попытаться воспринять весь солнечный свет сразу или осознать ночь.
Все ветра и штили одновременно. Зимние звезды и летние звезды в один
единый момент бытия. Привыкнуть иметь корни, но зато - ни единого врага.
Быть целостным. Понимаешь? Некому на тебя посягать. Нет ни одного врага.
Быть полностью?
"Он никогда так откровенно не говорил раньше", - подумала Томико а
вслух сказала:
- Ты беззащитен перед ним, Осден. Он влияет на тебя, на твою лич-
ность. И ты уже меняешься. Если мы немедленно отсюда не улетим, то пер-
вым, кто сойдет здесь с ума, будешь ты.
Он не ответил. Медленно-медленно повернул он голову в ее сторону и
впервые за все время их знакомства встретился с Томико взглядом. И, не
отводя от нее своих прозрачных, как вода, глаз, вдруг злобно усмехнулся:
- А много мне помог здравый смысл? Но твоя-то работа здесь не додела-
на, Хайто.
- Надо, надо убираться отсюда, - пробормотал Харфекс.
- А если я сдамся, - сказал Осден, словно размышляя вслух, - может,
тогда мне удастся с ним связаться?
- Под "сдамся" ты подразумеваешь, - заметно волнуясь, осторожно заго-
ворил Маннон, - насколько я тебя понял, отказ отсылать полученную эмоцию
к ее источнику. То есть в данном случае, вместо того чтобы возвращать
растительному существу его страх, попытаться абсорбировать его эмоцию.
Но это либо убьет тебя на месте, либо отбросит обратно к твоему крайнему
аутизму.
- Но почему? - удивился Осден. - Оно излучает неприятие. Но оно не
обладает интеллектом, а я обладаю.
- У вас разные весовые категории. Разве способен мозг одного человека
достичь взаимопонимания со столь огромным и чуждым разумом?
- Мозг одного человека способен постичь принцип строения Вселенной, -
отпарировала Томико, - и выразить его одним словом - "любовь".
Маннон с удивлением смотрел на обоих, не зная, что ответить. Молчал и
Харфекс.
- В лесу мне будет легче, - сказал Осден. - Кто-нибудь из вас полетит
со мной?
- Когда?
- Теперь же. Пока никто не успел свихнуться и впасть в буйство.
- Я полечу, - сказала Томико, и одновременно с ней Харфекс заявил:
- Никто не полетит.
- Я не могу, - замялся Маннон. - Я? я боюсь. Я могу разбить вертолет.
- Надо взять с собой Эсквану. Если мне удастся выйти на связь, он мо-
жет послужить нам медиумом.
- Координатор, вы одобряете план сенсора? - официальным тоном спросил
Харфекс.
- Да.
- А я нет. Но полечу с вами.
- Думаю, мы это переживем, Харфекс. - Томико не отрывала глаз от лица
Осдена. Эта белая уродливая маска преобразилась на глазах и сейчас при-
тягивала ее взгляд выражением страстного нетерпения юного любовника,
стремящегося на первое свидание.
Оллероо и Дженни Чонг, все еще пытающиеся отвлечься от своих страхов
игрой в карты, вдруг разом затрещали, как перепуганные дети:
- Но эта тварь в лесу навалится на вас и?
- Что, боитесь темноты? - осклабился Осден.
- Но посмотрите на Эсквану, Порлока? Даже Аснанифоил?
- Вам оно не причинит никакого вреда. Это не более чем импульс, про-
бегающий между синапсами. Ветер, колышущий ветки. Страшный сон.
Спящего Эсквану погрузили на заднее сиденье, а Томико села за пульт
управления. Харфекс и Осден молча смотрели на постепенно растущую на го-
ризонте тонкую полоску леса, все еще отделенную от них милями и милями
серой равнины.
Наконец они долетели до границы смены цвета, пересекли ее, и теперь
под ними расстилалось темное, почти черное море листьев.
Томико стала выискивать место для приземления. Она спускалась все ни-
же и ниже, несмотря на то что все в ней противилось этому, несмотря на
страстное желание улететь отсюда подальше. Здесь, в лесу, мощь излучения
была намного сильнее. Людей то и дело пронизывали темные волны отторже-
ния и неприятия. Впереди показалось светлое пятно: макушка холма, слегка
возвышающаяся даже над самыми высокими из окружавших ее темных крон
не-деревьев, корневых систем, частей одного целого. Томико направила
вертолет туда. Но посадка прошла довольно плохо - пальцы скользили,
словно были намазаны сухим мылом.
Лес сомкнулся вокруг - черный в ночной темноте.
Томико окончательно струсила и закрыла глаза. Эсквана застонал во
сне. Харфекс дышал как паровоз, но даже не пошевелился, когда Осден, пе-
регнувшись через него, распахнул дверь.
Эмпат встал; его спина и повязка на голове были едва различимы в све-
те приборных лампочек панели управления. Он перешагнул через Харфекса и
замер на секунду в дверном проеме.
Томико затрясло. Она скорчилась в кресле, не в силах даже поднять го-
ловы.
- Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, - шептала она. - Нет. Нет. Нет.
Осден скользнул вниз и растворился в обступившем вертолет мраке.
Ушел.
"Я иду!" - прогремел беззвучный голос.
Томико закричала. Харфекс поперхнулся; он попытался привстать, но
снова упал в кресло и больше не двигался.
Томико в ужасе нырнула внутрь себя и сконцентрировалась на центре
своего существа - слепом глазе живота. Снаружи был только страх, страх,
страх.
И вдруг он исчез.
Она подняла голову. Медленно расцепила судорожно сведенные пальцы.
Потом села прямо. Ночь была очень темной, и над лесом горели звезды. И
больше не было ничего.
- Осден, - позвала она, но из ее горла не вырвалось ни звука.
Она повторила попытку, и над холмом разнесся жалобный зов одинокой
лягушки-быка. Ответа не было.
Только сейчас до нее стало доходить, что с Харфексом что-то не в по-
рядке. Она зашарила в темноте, пытаясь найти его голову, - оказалось,
что он сполз с сиденья. И вдруг в мертвой тишине кабины раздался голос:
- Хорошо.
Это был голос Эскваны. Томико включила внутренний свет и увидела ра-
диоинженера, спящего в обычной скрюченной позе.
Его рот открылся и произнес:
- Все хорошо.
- Осден?
- Все хорошо, - повторили губы Эскваны.
- Где ты?
Молчание.
- Вернись.
Начал подниматься ветер.
- Я остаюсь здесь.
- Ты не можешь остаться?
Молчание.
- Ты будешь здесь одинок, Осден!
- Слушай. - Голос был слабым, слова - еле разборчивыми, словно их
заглушало ветром. - Слушай. Я желаю тебе всего самого хорошего.
Томико снова стала его звать, но больше ответа не получила. Эсквана
лежал неподвижно. А Харфекс был еще неподвижнее.
- Осден! - закричала она в ночную темноту, разрывая неустойчивое на
ветру безмолвие лесосущества. - Я вернусь. Мне нужно срочно доставить
Харфекса на базу. Я вернусь, Осден!
Тишина и шелест листьев на ветру.
Все необходимые исследования Мира-4470 восьмерка исследователей за-
вершила через сорок одни сутки. Сначала Аснанифоил и женщины по очереди
ежедневно летали на поиски Осдена в район той лысой горы, где он остался
памятной всем ночью. Хотя Томико в глубине сердца так до конца и не была
уверена, что правильно определила и указала место посадки, совершенной
наобум, когда голова кружилась от страха. В этом безграничном лесу были
и другие холмы. Исследователи оставили Осдену кучу тюков со всем необхо-
димым: продуктов на пятьдесят лет, одежду, инструменты, палатку. Потом
поиски прекратили - очень трудно в дебрях бесконечных древесных лабирин-
тов, в чьих темных коридорах полы пронизаны корнями, а стены сплетены из
лиан, найти человека, который сам не хочет, чтоб его нашли. Они могли
