дверях своей каюты полуголый, похожий на скелет, Осден. - Я и то смог бы
ударить сильнее. Да черт возьми, поверьте мне наконец, это не я пугаю
вас до полусмерти, Порлок! Это идет оттуда, из лесу!
Тот бросился на Осдена с явным намерением придушить, но Аснанифоил
поймал Порлока за шиворот и придерживал все то время, которое понадоби-
лось Маннону, чтобы сделать успокоительный укол. Но пока его уводили,
Порлок продолжал кричать что-то бессвязное о гигантских радиостанциях.
Через несколько минут лекарство оказало свое действие, и Порлока уложили
рядышком с Эскваной.
- С ним порядок, - облегченно вздохнул Харфекс. - А теперь, Осден,
может, ты все же расскажешь нам, что знаешь? Причем желательно все.
- Но я ничего не знаю, - ответил Осден. Он еле держался на ногах, и
Томико поспешила усадить его в шезлонг.
-- На третий день работы в лесу мне показалось, что я ощутил? нечто.
- Почему же ты не сообщил об этом сразу?
- Потому что я, как и любой из вас, принимаю транквилизаторы.
- И все равно ты должен был доложить об этом.
- Тогда вы отозвали бы меня назад на базу. А этого мне хотелось
меньше всего. Вы все уже поняли, что включение меня в состав экспедиции
было большой ошибкой. Я просто не в состоянии общаться с девятью невро-
тиками, запертыми со мной на таком крошечном пространстве. Мне это не по
силам. Подав заявление в "Запредельный Поиск", я свалял большого дурака,
а наше начальство сваляло дурака не меньшего, приняв меня.
Все молчали, но по тому, как у Осдена дернулись плечи и поджались гу-
бы, Томико поняла, как болезненно он ощутил всеобщее согласие с его сло-
вами.
- В любом случае я не хотел возвращаться на базу. К тому же меня взя-
ло любопытство: как это я ухитряюсь воспринимать эмоции там, где нет ни
единого существа, их генерирующего? Тогда еще они не продуцировали ниче-
го плохого. Да и вообще вибрации были слабенькие, почти неуловимые - как
сквозняк в запертой комнате; как движение, пойманное краем глаза. Ничего
конкретного.
Всеобщее внимание несколько его подбодрило: он говорил именно потому,
что видел, как его слушают. Знали бы они, насколько он зависит от их
прихотей: когда они чувствовали к нему неприязнь, он вынужден был так
себя вести, чтобы ее оправдать; когда они высмеивали его, он эпатировал
их еще больше; теперь они слушали, и он должен был говорить. Он был бес-
помощен перед ними, он был рабом их эмоций, настроений и капризов. И их
было здесь семеро - слишком много, чтобы найти взаимопонимание сразу со
всеми. Вот и приходилось скакать, как блоха, от одного настроения к дру-
гому. Даже сейчас, когда Осден своим рассказом, казалось бы, полностью
завладел всеобщим вниманием, они не переставали думать о чем-то еще: Ол-
лероо вдруг внезапно открыла для себя, что Осден не лишен привлека-
тельности; Харфекс параноически все искал в его словах скрытый подтекст;
сознание Аснанифоила, вообще не способное подолгу задерживаться на
чем-то одном, уже устремилось в дебри абстрактной математики, а Томико
разрывалась между чувством долга и своими комплексами. Отвлекшись, Осден
заговорил тише, начал запинаться и обнаружил, что потерял нить рассказа.
- Я? Я думаю, что дело тут в деревьях, - сказал он и, окончательно
сбившись, замолчал.
- Нет, не в деревьях, - покачал головой Харфекс. - У этих? не более
развитая нервная система, чем у любого другого растения на Хайне или
Земле. Нет у них нервной системы. Ни у одного.
- Ты так и не увидел за деревьями леса, как говорят у вас на Земле, -
невесело усмехнулся Маннон. - А что ты скажешь о тех корневых узлах, над
которыми мы с тобой бьемся уже вторую неделю, а?
- А что в них такого?
- Ничего. Они связывают деревья между собой. Только и всего. А теперь
представь на минутку, что ты понятия не имеешь, как устроен мозг живот-
ного, а тебе выдали для его исследования одну-единственную взятую наобум
клетку? Как ты думаешь, сумеешь ты выяснить, частью чего это является и
какие функции выполняет все образование? Сможешь ты по отдельно взятой
клетке определить способность мозга к ощущениям, сознанию?
- Нет. Потому что одна клетка ничего не чувствует. Она способна лишь
реагировать на механические раздражители - не более. Ты что, хочешь ска-
зать, что каждое из здешних растений - что-то вроде клетки и что они
объединяются в общий "мозг"?
- Ну, не совсем так. Я просто обращаю твое внимание на то, что все
они связаны между собой этими корневыми узлами под землей и эпифитами в
кронах. Наличие этой связи отрицать никак нельзя. Ведь даже в степях са-
мые жиденькие травки и те имеют подобные узлы. С чего бы это? Я прекрас-
но знаю, что сознание и способность ощущать не являются физическими
объектами - их невозможно вытащить на кончике скальпеля при резекции
мозга. Это функции соединенных между собой клеток. Но если наличествует
связь, то не исключено, что и ей присущи подобные функции?
Хотя, конечно, это маловероятно. Я даже не собираюсь убеждать вас в
том, что сам верю в эту гипотезу. Более того, я думаю, что если бы это
действительно было так, то Осден все-таки смог бы это ощутить и объяс-
нить нам?
И Осден вдруг заговорил, словно в трансе:
- Способность ощущать, не имея чувств. Слепо, глухо, бездвижно. Лишь
слабая возбудимость или раздражение в ответ на прикосновение. Реакция на
солнечный свет, на свет вообще, на воду, на минеральные вещества, всасы-
ваемые корнями из земли. Это даже сравнить нельзя с сознанием животного.
Близко нету. Присутствие, бытие без осознания. Полное неведение о
собственном существовании. Нирвана.
- Но откуда же тогда взялся страх? - тихо спросила Томико.
- Не знаю. Я же не способен определять степень разумности объекта, я
могу лишь воспринять, есть эмоция или нет? Несколько дней я просто ощу-
щал смутный дискомфорт. Но вот тогда, когда я лежал там между двумя де-
ревьями, когда моя кровь попала на их корни? - лоб Осдена покрылся кап-
лями пота, - вот тогда-то и появился страх. Страх в чистом виде, - доба-
вил он дрожащим голосом.
- Ну, допустим, такое образование существует, - задумчиво проговорил
Харфекс. - Но если это и так, я уверен, что оно не в состоянии отреаги-
ровать на присутствие самопередвигающегося существа. Для подобного орга-
низма воспринять наше присутствие не легче, чем нам, скажем, осознать
бесконечность.
- Когда я думаю о бесконечности, меня ужасает ее полное безмолвие, -
прошептала Томико. - Но Паскаль был способен осознавать бесконечность.
Может, именно через страх.
- Лесу мы могли показаться чем-то вроде лесного пожара, - продолжал
развивать свою гипотезу Маннон. - Или урагана. Чего-то опасного. Для
растения все, что передвигается, - опасно. Все, что не имеет корней, -
чуждо, неприемлемо. И если у него все же есть сознание, то стоит ли
удивляться, что он смог осознать присутствие Осдена - человека, чей мозг
открыт для всех, человека, чувствующего обостренно. И вот этот человек
лежит, излучая страх и боль, прямо внутри этого лесоорганизма. Вот он и
испугался?
- Только не говори "он"! - перебил его Харфекс. - Это не существо, не
личность! Это не более чем функция?
- Там только страх, - сказал Осден.
На минуту в комнате повисла тишина. Все молча прислушивались к без-
молвию снаружи.
- Это что-то вроде того, что я все время ощущаю у себя за спиной? -
робко спросила Дженни Чонг.
Осден кивнул:
- Вы все это ощущаете. Даже своими притупленными чувствами. А Эсквана
просто не смог это перенести, потому что его эмпатические способности
развиты лучше, чем у вас. Он даже мог бы сам научиться проецировать эмо-
ции, но был всегда для этого слишком слабоволен и предпочитал роль меди-
ума.
- Осден, - встрепенулась Томико, - но ты-то умеешь проецировать. Так
попробуй передать этому лесу наши добрые намерения. Пусть он поймет, что
мы не причиним ему вреда, и перестанет нас бояться. Ведь если у него
есть некий механизм, позволяющий ему проецировать то, что мы воспринима-
ем как эмоцию, почему бы не попробовать найти с ним общий язык? Пошли
ему сообщение: "Мы дружелюбны и неопасны".
- Ты должна знать, что ни один эмпат не способен лгать в проекции
эмоций, Хайто. Я не могу послать им то, чего нет.
- Но мы действительно не желаем ему ничего плохого.
- Правда? Там, в лесу, где вы меня подобрали, ты тоже была столь
прекраснодушно настроена?
- Нет. Я была в ужасе. Но ведь это же не относилось ни к лесу, ни к
растениям.
-- Да какая разница? Ты же все равно это излучала. Неужели вы до сих
пор не поняли, - наконец прорвало Осдена, -- почему с самого первого дня
мы с вами - со всеми вами - так невзлюбили друг друга? Неужели вы не по-
чувствовали, что я, получив от вас удар агрессии или антипатии, мгновен-
но возвращаю его обратно? Как и любое проявление симпатии, кстати. Это
моя самозащита. Тут я ничем не лучше Порлока. Я был вынужден разработать
эту технику зеркального отражения, потому что не имел естественной защи-
ты от разрушительного воздействия эмоций других. И в результате ваша
первоначальная антипатия ко мне как к уроду стала расти, как снежный
ком, пока не превратилась в прочную ненависть. Какой-то порочный замкну-
тый круг! Теперь-то вы можете меня понять? Лес сейчас продуцирует од-
ну-единственную эмоцию - страх. Так чем еще я могу ему ответить, если
привык отражать?
- Ну и что нам теперь делать? - спросила Томико,
- Переносить лагерь, - тут же предложил Маннон. - На другой конти-
нент. Если там тоже есть эти лесоорганизмы, то, возможно, они нас заме-
тят нескоро - если заметят вообще.
- Это будет для всех большим облегчением, - кивнул Осден.
Теперь команда смотрела на него совсем другими глазами. Он открылся
им, и они увидели глубоко несчастного человека, загнанного в ловушку
своих сверхразвитых чувств. До них постепенно стало доходить то, что уже
давно поняла Томико: его эгоизм, его грубое, неприязненное отношение к
ним было их собственным творением. Это они построили клетку, заперли его
в ней и морщили носы, наблюдая за возмутительными манерами превращенного
ими в обезьяну человека.
Никому не пришло в голову отнестись к нему с искренним доверием, если
уж любви с первого взгляда он не способен был вызвать. А теперь уже
слишком поздно. Будь у Томико побольше времени и возможности общаться
наедине, она, наверное, смогла бы наладить с ним нормальные, основанные
на доверии гармоничные отношения. Но времени не было: все поглощала ра-
бота, которую необходимо было сделать и которая не оставляла ни минуты
на культивацию столь сложных отношений. Однако на то, чтобы понемногу,
исподволь накапливать взаимную симпатию и ползти к любви черепашьим ша-
гом, времени все же хватало. Она чувствовала, что в силах осуществить
это, но, взглянув на Осдена, поняла, что ему этого будет недостаточно.
Его пылавшее от сдерживаемого возмущения лицо свидетельствовало о том,
что ему крайне неприятно всеобщее жалостливое любопытство. И даже ее
сострадание не способно исправить положение.
- Тебе лучше прилечь, - торопливо сказала она, - а то рана снова на-
чала кровоточить.
Осден послушно ушел к себе.
На следующий день исследователи запаковали оборудование, размонтиро-
вали ангар и жилые помещения, погрузились на борт "Гама" и отправились
на другую сторону Мира-4470. Они долго летели над бескрайними зелеными и
красными равнинами, лениво плещущимися теплыми морями, пока не опусти-
лись посреди заранее выбранной прерии на континенте G: двадцать тысяч
квадратных километров, поросших опыляемыми ветром травами. На сотни ки-
лометров вокруг не было не только леса, но даже одиночных деревьев. Виды
трав здесь никогда не перемешивались, предпочитая расти как бы колония-
ми. Исключение составляли лишь вездесущие сапрофиты.
