рошо. Ну прислушайся, ведь сейчас-то ты не чувствуешь ненависти? Ну?
Сейчас-то, по крайней мере, идет симпатия, сочувствие, добрые пожелания.
Ты чувствуешь это, Осден?
- Вместе? с чем-то другим, - почти беззвучно прошептал он.
- Наверное, это фон, созданный моим подсознанием. Или эмоции кого-ни-
будь находящегося поблизости. Слушай, когда мы нашли тебя там, в лесу, я
попыталась тебя перевернуть, и ты на минуту пришел в сознание. От тебя
прямо-таки разило паническим страхом - я вся пропиталась им в одну се-
кунду. Это что, ты меня так боялся?
-Нет.
Она все еще держала его за руку и тут почувствовала, что его кисть
расслабляется. Похоже, он начинает задремывать, как человек, измученный
болью и внезапно получивший временное облегчение.
- Лес? - сонно пробормотал он. - Страх?
Томико решила оставить его в покое и просто смотрела, как он засыпа-
ет, так и не выпуская его руки. Она прекрасно осознавала, что за эмоция
в данный момент рождается в ее душе, как осознавала и то, что Осден ее
сразу почувствует. Существовала только одна эмоция, или состояние души,
способная изменить все разом, полярно перестроить все отношения. В
хайнском языке и любовь, и ненависть обозначаются одним словом "онта".
Нет, Томико не была влюблена в Осдена, но то, что она чувствовала к не-
му, было именно "онта", причем пока еще ближе к ненависти. Она держала
его за руку и ощущала рожденные прикосновением токи, связывающие,
объединяющие их. А он всегда так нетерпимо относился к любому физическо-
му контакту? Жесткое кольцо мускулов вокруг рта, придававшее лицу вечно
брезгливое выражение, смягчилось, и вдруг Томико увидела то, чего не ви-
дел еще ни один из членов их команды, - очень слабую, но улыбку? Но она
тут же растаяла, как тень, и Осден глубоко заснул.
Все-таки он был крепко сколочен: уже на следующий день попытался са-
диться и ощутил голод. Харфекс снова хотел его допросить, но Томико зап-
ротестовала. На двери комнаты она повесила кусок полиэтилена, как делал
Осден в своей каюте на корабле.
- Это что, действительно ограждает тебя от чужих эмоций? - поинтере-
совалась она.
- Нет, - сухо ответил Осден. Однако в последнее время он стал об-
щаться с ней без обычной грубости.
- А-а, тогда это что-то вроде предостережения другим.
- Отчасти. Но с другой стороны - и самоубеждение. Доктор Хаммергельд
считал, что это может мне помочь? Может, и помогает, отчасти.
И все же Осден знал, что такое любовь. Дитя-уродец, задыхавшееся от
безлюбовья, равнодушия и чудовищных эмоций взрослых, было избавлено от
всего этого одним единственным человеком. Человеком, научившим его ды-
шать и жить. Давшим ему все, что необходимо, - свою защиту и любовь.
Отец-Мать-Бог в едином лице - никак не меньше.
- Он все еще жив? - спросила Томико, потрясенная вселенским одино-
чеством Осдена и профессиональной жестокостью великих ученых.
Ответом ей послужил визгливый смешок, неприятно резанувший по нервам:
- Он мертв уже два с половиной столетия! Ты что, забыла, где мы нахо-
димся? Все мы бросили свои семьи?
А там, за пластиковым занавесом, остальные восемь обитателей Ми-
ра-4470 продолжали свое странное, томительно бессмысленное существова-
ние. Они лишь изредка переговаривались приглушенными голосами. Эсквана
спал; Посвет Ту снова отлеживалась после эпилептического припадка; Джен-
ни Чонг пыталась расставить лампы в своей комнате таким образом, чтобы
вообще не отбрасывать тени.
- Все они перепуганы до смерти, - говорила Томико, сама ощущая зата-
ившийся в глубине души липкий противный страх. - Все они запугали себя
своими фантастическими предположениями по поводу того, кто на тебя на-
пал: вид плотоядной картошки, клыкастый шпинат или еще какая гадость?
Даже Харфекса это не миновало. Возможно, ты и прав в том, что не торо-
пишься встать и начать снова общаться с ними. Так лучше для нас всех. Но
почему мы все настолько слабы, что не хотим посмотреть в лицо действи-
тельности и признать очевидное? Мы что, действительно все сходим с ума?
- А скоро будет еще хуже.
- Почему?
- Здесь-таки кто-то есть, - вырвалось у Осдена, но он спохватился и
так крепко сжал губы, что кольцо мышц вокруг них легло как бастион.
- Разумный?
- Скорее? ощущающий.
- В лесу?
Он кивнул.
- И кто же?
- Страх. - Осден весь подобрался, и руки его нервно зашарили по одея-
лу. - Когда я упал там, в лесу, то не потерял сознания. Или, по крайней
мере, даже если и отключался, то несколько раз приходил в себя. Не могу
сказать точно. Наверное, так себя ощущает полностью парализованный чело-
век.
- В какой-то мере ты и был им.
- Я лежал на земле. И даже головы не мог поднять. Не мог отвернуть
лица от всей этой грязи, лиственного мусора, что покрывает в местных ле-
сах землю. Все это лезло мне в глаза и ноздри, а я не мог? не мог ше-
вельнуться. Глаз открыть не мог. Словно был похоронен заживо. Словно уже
потонул в этом слое перегноя, стал его частью. Я знал, что лежу между
двумя стволами, хотя и не видел их. Не мог видеть. Наверное (это я те-
перь понял), я решил так, потому что чувствовал их корни. Они вились
прямо подо мной и уходили глубоко-глубоко в землю. Мои руки были в крови
(это я тоже чувствовал). А кровь все текла и текла, пока листья и земля
не облепили мое лицо удушливой маской. Вот тут я ощутил страх. Страх,
все усиливающийся. Словно они наконец-то узнали, что я лежу здесь, на
них, под ними, среди них; что именно я - то, чего они так боятся, но в
то же время там был и просто страх, сам по себе. А я не мог перестать
распространять волны страха, не мог встать и уйти. Потом, похоже, я отк-
лючился, но когда снова пришел в себя, страх продолжал пронизывать меня
с еще большей силой. А я все еще не мог подняться. Даже шевельнуться. Но
ведь и они не могли.
У Томико по затылку пробежал холодок, и внутри стал поднимать голову
загнанный вглубь тошнотворный ужас.
- Они? Кто "они", Осден?
- "Они"? или "оно", или "это" - не знаю. Страх. Страхи.
- Чего это он крутит? - подозрительно сощурился Харфекс после того,
как Томико пересказала ему последний разговор с Осденом. Она до сих пор
не подпускала его к своему пациенту, понимая, что того нужно пока огра-
дить от вспыльчивого хайнца. Но, к сожалению, у самого Харфекса эти пре-
досторожности вызвали приступ паранойи, и он решил, что координатор и
сенсор объединились в тайный союз и скрывают от него какую-то очень важ-
ную информацию об опасности, нависшей над большей частью команды.
- Это то же самое, как если бы слепой попытался описать слона. Осден
не способен слышать или видеть? ощущение, как и любой из нас.
- Но он его все-таки ощутил, дорогуша, - прошипел Харфекс с еле сдер-
живаемой яростью. - Причем не только и не столько эмпатически, сколько
своим собственным черепом. Оно подошло и шарахнуло его по башке каким-то
тупым предметом. Так неужто он даже краем глаза не уловил ни единой де-
тали?
- И кого же он должен был увидеть, Харфекс? - вкрадчиво спросила То-
мико, но хайнец не услышал в ее интонации скрытого намека.
Скорей всего он даже мысли не допускал о подобном. Боятся всегда чу-
жаков. Убийцей может оказаться любой иностранец, иноземец, просто чужой
- но никак не один из нас. Во мне - любимом и прекрасном - зла нет!
- Первый удар сбил его с ног и лишил сознания, - терпеливо объяснила
Томико. - Осден ничего не видел. Но когда пришел в себя один-одинешенек
в лесу, то ощутил жуткий страх. И то был не его собственный страх - а
воспринятый им эмпатически от кого-то еще. В этом он полностью уверен. И
абсолютно уверен, что тот страх не исходил ни от одного из нас. Таким
образом, это служит прямым доказательством, что далеко не все растения
здесь бесчувственны.
- Хочешь запугать меня, Хайто, - мрачно пробурчал Харфекс. - Я только
не понимаю, зачем тебе это надо.
Он встал, давая понять, что разговор закончен, и, ссутулившись, слов-
но ему было не сорок лет, а, по меньшей мере, восемьдесят, побрел к сво-
ему лабораторному столу.
Томико оглядела остальных и ощутила, как растет их отчаяние. Ее едва
возникшее, еще такое хрупкое, но уже такое глубокое взаимопонимание с
Осденом помогало ей удерживаться на краю безумия и придавало сил. Но как
же другие? Если уж Харфекс начал терять голову, чего ждать от остальных?
Порлок и Эсквана заперлись в своих комнатах, остальные пока работали
или, по крайней мере, старались себя чем-нибудь занять. И все же в их
поведении было что-то неестественное. Сначала координатор не понимала,
что же ее насторожило, но потом заметила, что все выбрали себе места
так, чтобы иметь возможность наблюдать за лесом. Оллероо, игравшая с Ас-
нанифоилом в шахматы, сидела к окну спиной, но и она, постоянно понем-
ножку передвигая свой стул, вскоре оказалась сидящей бок о бок со своим
партнером.
Томико тихонько подошла к Маннону, исследовавшему какой-то паукооб-
разный бурый корень, и предложила ему решить эту маленькую психологичес-
кую шараду. Он мгновенно уловил суть вопроса и ответил с непривычным для
него лаконизмом:
- Держать врага в поле зрения.
- Какого такого врага? А ты-то сам что чувствуешь, Маннон? - Она уце-
пилась за соломинку надежды, что там, где биолог потерпел поражение, мо-
жет разобраться психолог.
- Я лично чувствую тревогу, причем отовсюду. Но я не эмпат. Мою тре-
вогу можно в равной мере объяснить как стрессовым состоянием, являющимся
естественной реакцией на нападение на члена нашей команды, так и стрес-
сом более широкого профиля, вызванным нахождением в чужом мире и бли-
зостью того, что мы называем "лесом", - хотя на самом деле это не более
чем весьма приблизительная метафора.
Несколько часов спустя Томико была разбужена среди ночи воплями Осде-
на, которого мучили кошмары. Маннон дал ему успокоительное, и она снова
почти мгновенно погрузилась в собственные дебри снов и блуждала по ним
без дорог до самого утра. А утром Эсквана не проснулся. Его не разбудила
даже лошадиная доза стимулятора. Он спрятался в свой сон, как улитка в
раковину, будучи не в силах больше переносить напряжение бодрствования,
и теперь лежал в позе эмбриона, засунув большой палец в рот - безучаст-
ный ко всему окружающему миру.
- Прошло два дня, и двое выбыло. Десять негритят, девять негритят? -
бормотал, не обращаясь ни к кому, Порлок.
- А следующим негритенком будешь ты! - взорвалась Дженни Чонг. - Сде-
лай-ка себе анализ мочи, Порлок.
- Он скоро доведет нас всех до полного сумасшествия, - вскочил тот,
размахивая руками. - Неужели вы этого не видите? Вы что, все оглохли и
ослепли? Неужели вы не чувствуете эманации, которыми он на нас воз-
действует? Вы только прислушайтесь, ощутите, что изливается на нас из
его комнаты, из его гнилых мозгов! Он нас всех сведет с ума! Мы рехнемся
от страха!
- Ты это о ком? - пробасил, возвышаясь огромной волосатой горой над
щуплым землянином, Аснанифоил.
- А что, тебе еще имя нужно называть? Да пожалуйста: Осден! Осден!
Осден! А почему, ты думаешь, я пытался его убить? Это была самозащита! Я
должен был спасти нас всех! Потому что вы ни черта не видите и не пони-
маете, что он нам готовит! Сначала он саботировал экспедицию тем, что
повсюду заводил свары, чтобы нас перессорить, но этого ему показалось
мало, и он стал отравлять нас страхом. Он генерирует его так мощно, что
мы уже не можем ни спать, ни думать? Как огромное радио, которое, не из-
давая ни звука, все работает и работает? И никому не дает ни заснуть, ни
услышать свои мысли. Хайто и Харфекса он уже полностью подчинил себе, но
остальных-то можно еще спасти! Я должен был попытаться! Кто, как не я?!
- Не очень-то это у тебя получилось, - сухо заметил появившийся в
