- Да, конечно. Если они задержаться, то перемрут от голода. Остался
только отряд чтобы занять город, прикончить нас и жить на наших запасах
да Весны. Сколько их, как ты полагаешь?
- Там, у ворот было не больше тысячи, - с сомнением в голосе произнес
теварец. - Но могло остаться больше. И если они перебрались через сте-
ны... Смотри! - Умаксуман указал на неясную фигуру, которая быстро мет-
нулась в сторону, когда снежная завеса дальше по улице на мгновение
раздвинулась. - Ты туда! - буркнул он и бросился налево.
Агат обошел квартал справа и встретился с Умаксуманом у следующего
угла.
- Неудача, - сказал он.
- Удача! - коротко ответил теварец и взмахнул гаальским топором с
костяной инкрустацией, которого минуту назад у него не было.
В снежном хаосе у них над головой плыл низкий мелодичный звон колоко-
ла на башне Дома Лиги - бом, бом-бом, бом, бом-бом, бом... Уходите на
Площадь, на Площадь... Все, кто дрался у Морских Ворот, кто нес дозор на
стенах и у Лесных Ворот, кто спал у себя дома или пытался следить за
врагом с крыш, пришли или еще шли в сердце города, на Площадь, огорожен-
ную четырьмя высокими зданиями. Одного за другим их пропускали за барри-
кады. Умаксуман и Агат тоже наконец направились туда. Было бы безумием
медлить на опустевших улицах, где прятались неясные тени.
- Идем же, альтерран! - настойчиво сказал теварец, и Агат неохотно
внял голосу здравого смысла. Так мучительно было оставлять свой город
врагу!
Ветер тем временем стих. И порой в странном безмолвии, полном сложно-
го сплетения звуков, люди на Площади улавливали звон бьющегося стекла,
удары топора по двери где-то на улицах, уводивших за завесу метели. Мно-
гие дома были оставлены незапертыми, и грабители могли проникнуть в них
без всякого труда, но их не ждало там ничего, кроме защиты от снега и
ветра. Все съестные припасы до последней крошки были сданы в общий фонд
в Доме Лиги еще неделю назад. В прошлую ночь вода и природный газ были
отключены во всех домах, кроме четырех зданий на Площади, Фонтаны Космо-
порта больше не били, и на кольца сосулек легли высокие снежные шапки.
Склады и зернохранилища помещались глубоко под землей, в подвалах и пог-
ребах, много лет назад сооруженных под Общинным Домом и Домом Лиги. Ос-
тальные дома в городе стояли пустыми, холодные, темные, покинутые, ниче-
го не суля врагам.
- Нашего стада им хватит на целый лунокруг. И корм не понадобится:
они зарежут всех ханн, а мясо провялят... - Дэрмат, член Совета, прямо
на дороге в Дом Лиги обрушил на Агата панические упреки.
- Пусть прежде их поймают! - буркнул Агат.
- О чем ты?
- О том, что несколько минут назад, перед тем как уйти от Морских Во-
рот, мы открыли хлева и выпустили ханн. Со мной был Паул Пастух, о он
проецировал панический страх. Они бросились врассыпную как ошпаренные, и
буран замел их следы.
- Ты выпустил ханн? Все стадо? А как же мы проживем Зиму? Если гаали
уйдут?
- Неужто сигнал паники, который Паул спроецировал на ханн, подейство-
вал и на тебя, Дэрмат? - вспыхнул Агат. - По-твоему, мы не сумеем воб-
рать собственный скот? Ну а наши запасы зерна? Охота? Сугробники, нако-
нец? Да что с тобой, черт побери?
- Джекоб! - тихо сказала Сейко Эсмит, становясь между нами.
Он осознал, что кричит на Дэрмата, и с усилием взял себя в руки. Но у
кого хватит сил, вернувшись после кровавого боя, уговаривать пожилого
мужчину, вдруг закатившего истерику? У него отчаянно болела голова. Рана
над виском, которую он получил во время одного из налетов на стоянки га-
алей, все еще ныла, хотя ей давно было пора затянуться. Из схватки у
Морских Ворот он вышел невредимым, но на нем запеклась кровь других лю-
дей.
В высокие окна библиотеки, ставни которых были открыты, мягко били
снежные хлопья. Наступил полдень, но казалось, что уже смеркается. Внизу
была Площадь, бдительные часовые на баррикадах, а дальше - покинутые до-
ма, оставленные воинами стены, город снега и теней.
Этот день, день отступления во внутренний Город и четвертый день оса-
ды, они провели за баррикадами, однако ночью, когда метель на время поу-
тихла, по крышам Колледжа наружу выбрались разведчики. К рассвету метель
снова разыгралась - а может быть, почти сразу за первым налетел второй
буран, - и под прикрытием снегопада и стужи не только мужчины, но и
мальчики Космопорта начали партизанскую войну на улицах родного города.
Они уходили по двое и по трое, крались по улицам, крышам, комнатам - те-
ни среди теней. Они пускали в ход ножи, отравленные дротики, бола. Они
врывались в собственные дома и убивали укрывшихся там гаалей - или гаали
убивали их.
Агат, который не знал страха высоты, особенно ловко играл в эту игру
на крышах. Занесенная снегом черепица стала коварно скользкой, но оттуда
легче всего было поражать гаалей дротиками, и он не мог противостоять
соблазну, тем более что другие такие же забавы - прятки и салочки на
улицах, жмурки в домах - обещали столько же шансов уцелеть или погиб-
нуть.
Шестой день осады, четвертый день бурана: в этот день хлопья смени-
лись снежной крупой - мелкой, редкой, летевшей по ветру горизонтально.
Термометры в подвале Общинного Дома, где помещался архив, а теперь был
устроен госпиталь, показывал, что температура снаружи равна минус четы-
рем градусам, а анемометр регистрировал порывы ветра со скоростью до
шестидесяти миль в час. На улицах творилось что-то ужасное: ветер швырял
ледяную крупу в лицо, точно горсти песка, бросал ее в разбитые окна,
ставни которых пошли на костры, волнами гнали по расщепленным полам. Ес-
ли не считать четырех зданий вокруг Площади, в городе не было ни тепла,
ни пищи. Гаали пережидали буран, забившись в пустые комнаты, и прямо на
полу жгли ковры, разломанные двери, ставни, шкафы. Есть им было нечего -
все запасы забрала Откочевка. Они ждали, чтобы погода переменилась, -
тогда можно будет охотиться, а покончив с защитниками города, благо-
денствовать на его зимних запасах. Но пока буран не стихал, осаждающие
голодали.
Они заняли виадук, хотя пользы им от него не было никакой. Дозорные
на башне Лиги наблюдали их единственную нерешительную попытку захватить
Риф - град копий и поднятый подъемный мост сразу же положили ей конец.
На песок под обрывом они спускаться не решились: по-видимому, зрелище
мчащейся к берегу приливной волны внушило им ужас, а о том, когда ее
следует ожидать, они не имели никакого представления, так как пришли сю-
да из внутренних областей материка. Значит, за Риф можно было не опа-
саться, и тем, кто особенно хорошо владел параречью, удавалось вступать
со своими близкими на острове в достаточно тесный контакт для того, что-
бы узнать, что все там идет хорошо и любящие отцы могут не волноваться:
все дети здоровы. Да, Рифу ничего не грозило. Но в город враги ворвались
и заняли его. Более ста его защитников были убиты, а остальные заперты в
четырех домах, как в ловушке. Город снега, теней и крови.
Джекоб Агат, скорчившись, сидел в комнате с серыми стенами. Она была
пуста, только на полу валялись присыпанные снегом обрывки войлочного
ковра и битое стекло. Дом был погружен в мертвую тишину. Вон там, под
окном, раньше лежал тюфяк... Ролери разбудила его на рассвете в тот
единственный раз, когда они вместе ночевали в его доме, где он сейчас
прячется, точно чужой. С горькой нежностью он прошептал ее имя. Ког-
да-то... так давно, так давно - дней двенадцать назад - он сказал, что
не может жить без нее, а сейчас у него ни днем ни ночью не выпадало ми-
нуты, чтобы даже вспомнить о ней. "Ну, так я буду думать о ней сейчас,
дай мне хотя бы думать о ней!" - яростно бросил он глухой тишине, но по-
думал только, что они родились не в ту пору, в неположенный срок. Нельзя
начинать любить, когда приходит время смерти.
Ветер заунывно свистел в разбитых окнах. Агата пробирала дрожь. Весь
день ему было то жарко, то холодно. Термометр продолжал опускаться, и у
тех, кто отправлялся на вылазки по крышам, кожа теряла чувствительность,
покрывалась болячками - старики называли это "обморожением". Двигаясь,
он чувствовал себя лучше. А думать не надо - что толку. По привычке он
направился к двери, на тут же спохватился и на цыпочках подошел к окну,
через которое влез в комнату. На первом этаже соседнего дома обоснова-
лись гаали. Сверху Агату была видна спина одного из них, мускулистая
согнутая шея, очень белая под грязью. И волосы у них были светлые, точно
вымазанные какой-то темной смолой. Странно, что в сущности, он не знает,
как выглядят его враги. Мечешь издалека дротик, наносишь удар и убегаешь
или, как в схватке у Морских Ворот, дерешься врукопашную, еле успевая
наносить и отражать удары - тут уж некогда разглядывать. А какие у них
глаза? Тоже коричневые или золотистые, как у теварцев? Нет, как будто
серые... Но толь сейчас не время выяснять это. Он вспрыгнул на подокон-
ник, подтянулся на карниз и ушел из своего дома по крыше.
На обычном пути к Площади его ждала засада - гаали тоже начали выби-
раться на крыши. Он быстро ускользнул от всех преследователей, кроме од-
ного. Но этот, сжимая в руке духовую трубку, следом за ним перемахнул
через широкий провал между домами, который остановил остальных. Агату
пришлось спрыгнуть в боковой проход. Он упал, вскочил и кинулся по улице
Эсмит к баррикаде. Дозорный высматривал таких беглецов и сразу бросил
веревочную лестницу. Агат взлетел по ней наверх, но уже на баррикаде ему
в правую руку впился дротик. Он спрыгнул за баррикаду, выдрал дротик,
высосал ранку и сплюнул. Гаали не отравляли своих дротиков и стрел, но
они подбирали и снова использовали дротики космопортовцев, в том числе и
отравленные. Наглядная демонстрация одной из причин установления Закона
о культурном эмбарго. Агат пережил очень скверные две минуты, ожидая,
что вот-вот начнутся судороги, потом решил, что ему повезло, и тут же
глубокая ранка над запястьем заболела очень сильно. Сможет ли он теперь
стрелять как следует?
В Зале Собраний под золотыми часами раздавали обед. Он ничего не ел с
рассвета и изнывал от голода, пока не сел за стол с тарелкой горячей
бханы и солонины. Тут он почувствовал, что не может проглотить ни куска.
Разговаривать ему тоже не хотелось, но это было все-таки лучше, чем
есть, и он отвечал на вопросы тех, кто собрался вокруг него, и сам
расспрашивал их. Затем на башне над их головой раздался набат - еще один
штурм.
Как обычно, гаали бросались то на одну баррикаду, то на другую, и,
как обычно, без особого толка. Вести настоящий штурм в такую погоду было
невозможно. И эти короткие налеты в сумерках они устраивали только в на-
дежде, что хотя бы одному-двум воинам удастся проникнуть за баррикаду,
воспользовавшись тем, что внимание ее защитников отвлечено, перебежать
через площадь и открыть выходящие на улицу массивные чугунные двери Об-
щинного Дома. С наступление темноты нападавшие отступили, и вскоре луч-
ники, стрелявшие из окон верхнего этажа Колледжа и Общинного Дома крик-
нули, что на улицах вокруг никого нет. Как обычно, двое-трое защитников
баррикады были ранены или убиты - пущенная снизу стрела достала арбалет-
чика в верхнем окне; мальчик, который взобрался на самый верх баррикады,
чтобы точнее попадать в цель, был тяжело ранен в живот копьем с железным
наконечником, остальные отделались царапинами и синяками. Каждый день
число раненых и убитых увеличивалось, и все меньше оставалось тех, кто
охранял баррикады и сражался. Слишком их было мало даже для малых по-
терь...
Когда Агат вернулся с баррикады, у него опять начался жар и озноб.
Почти все, кого набат оторвал от обеда, вернулись за свои столы, но Ага-
ту запах еды вдруг стал противен. И, заметив, что ранка на запястье сно-
