шемся. Задал тот же вопрос. Умаксуман сказал твердо, что снежные дьяволы
часто бегают стаями, но дальнерожденные. Конечно. Не могли положиться на
слова врасу и пошли справиться со своими книгами. Книга, которую они
принесли в столовую, сказала, что после первого бурана Девятой Зимы были
замечены снежные дьяволы, бежавшие стаей из двенадцати-пятнадцати осо-
бей.
- А как говорят книги? У них же нет голоса. Это вроде мысленной речи,
вот как ты говоришь со мной?
Агат посмотрел на нее. Они сидели за одним из длинных столов в Зале
Собраний и, обжигаясь, пили жидкий травяной суп, который так любят
дальнерожденные. Ча - называют они его.
- Нет... А впрочем, да, отчасти. Слушай, Ролери. Я сейчас уйду на
баррикаду, а ты возвращайся в госпиталь. Не обращай внимания на воркотню
Воттока. Он стар и переутомлен. Но он очень много знает. Если тебе пона-
добится сходить в другое здание. Иди не через Площадь, а по туннелю.
Вдобавок к гаальским лучникам еще эти твари... - он как будто засмеялся.
- Что дальше. Хотел бы я знать!
- Джекоб Агат, можно я спрошу...
За то короткое время, которое она его знала. Ей так и не удалось рас-
путать, сколько кусков в его имени и какие она должна употреблять.
- Я слушаю, - сказал он очень серьезно.
- А почему ты не говоришь на мысленной речи с гаалями? Вели им, что-
бы... чтобы они ушли. Как ты велел мне на песках, чтобы я убежала к Ри-
фу. Как ваш пастух велел ханнам...
- Люди ведь не ханны, - ответил он, и ей вдруг пришло в голову, что
из них только он один и ее соплеменников, и своих соплеменников, и гаа-
лей равно называет людьми.
- Старуха... Элла Пасфаль... она же слушала гаалей, когда их большое
войско двинулось на юг.
- Да. Люди, обладающие этим даром и умеющие им пользоваться, способны
даже на расстоянии слышать чужие мысли так, что тот, кто их думает, ни-
чего не замечает. Ну, как в толпе ощущаешь общий страх или общую ра-
дость. Конечно, это много проще, чем слышать мысли, но все-таки есть и
общее - отсутствие слов. А мысленная речь и восптиятие мысленной речи -
это совсем другое. Нетренированный человек, если ему передать. Сразу
замкнет свое сознание, так и не поняв, что он слышит. Особенно если пе-
редается не то, чего он сам хочет или во что верит. Обычно те, кто не
учился параобщению, обладают полнейшей защитой от него. Собственно гово-
ря. Обучение параобщению сводится главным образом к отработке способов
разрушать собственную защиту.
- А животные? Ведь они слышат?
- В какой-то степени. Но опять-таки слова здесь отсутствуют. У неко-
торых людей есть способности проецировать на животных. Очень полезное
свойство для охотников и пастухов, ничего не скажешь. Разве ты не слыша-
ла, что дальнерожденные - очень удачливые охотники?
- Да. Потому их и называют чародеями. Но, значит, я - как ханна? Я
слышала тебя.
- Да. И ты передала мне... Один раз в моем доме... Так иногда бывает
между двумя людьми - исчезают все барьеры, вся защита. - Он допил свой
ча и задумчиво уставился на узор солнца и сверкающих планет на длинной
стене напротив. - В таких случаях необходимо, чтобы они любили друг дру-
га. Необходимо... Я не могу проецировать гаалям мой страх. Мою нена-
висть. Они не услышат. Но если бы я начал проецировать их на тебя, то
мог бы тебя убить. А ты меня, Ролери...
Тут пришли и сказали, что его ждут на Площади, и он должен был уйти
он нее. Она спустилась в госпиталь, чтобы ухаживать за лежащими там те-
варцами, как ей было поручено, и чтобы помочь раненому дальнерожденному
мальчику умереть. Это была тяжелая смерть. И длилась она весь день. Вот-
ток позволил ей сидеть с мальчиком. Убедившись, что все его знания бес-
полезны, старый врач то угрюмо и горько смирялся с неизбежным, то впадал
в ярость.
- Мы, люди не умираем вашей мерзкой смертью! - крикнул он один раз в
бессильной злобе. - Просто у него какой-то врожденный порок крови!
Ей было все равно, что бы он не говорил. Все равно было и мальчику,
который умер в мучениях, сжимая ее руку.
В большой тихий зал приносили новых раненых - по одному, по двое.
Только поэтому она знала, что наверху, на снегу, под яркими лучами солн-
ца идет ожесточенный бой. Принесли Умаксумана. Ему в голову попал камень
из гаальской пращи, и он лежал без движения. Могучий. Красивый. Она
смотрела на него с тоскливой гордостью - бесстрашный воин, ее брат. Ей
казалось, что его смерть близка, но через некоторое время он сел на тю-
фяк, встряхнул головой и встал.
- Где это я? - спросил он громким голосом, и, отвечая ему, она чуть
не засмеялась. Детей Вольда убить нелегко!
Он рассказал ей, что гаали без передышки осаждают четыре баррикады
разом, совсем как у Лесных Ворот, когда они всей толпой ринулись к сте-
нам и лезли на них по плечам друг друга.
- Воины они глупые, - сказал он, потирая большую шишку над ухом. -
Если бы им хватило ума неделю сидеть на крышах вокруг этой Площади и
пускать в нас стрелы, у нас не осталось бы людей, чтобы защищать барри-
кады. Но они только и умеют, что наваливаться всей ордой и вопить...
Он опять потер шишку, сказал:
- Куда дели мое копье? - и ушел сражаться.
Убитых сюда не приносили, их складывали под навесом на Площади, чтобы
потом предать сожжению. Может быть, Агата убили, а она об этом не зна-
ет... Каждый раз, когда по ступенькам спускались носильщики с новым ра-
неным, в ней вспыхивала надежда: если это раненный Агат, то он жив! Но
каждый раз она видела на носилках другого человека. А когда он будет
убит, коснется его мысль ее мысли в последнем зове? И может быть, этот
зов ее убьет?
На исходе нескончаемого дня принесли старую Эллу Пасфаль. Она и еще
несколько дальнерожденных ее возраста потребовали, чтобы им поручили
опасную обязанность подносить оружие защитникам баррикад. А для этого
надо было перебегать Площадь, обстреливаемую врагом. Гаальская стрела
насквозь пронзила ее шею от плеча до плеча. Вотток ничем не мог ей по-
мочь. Маленькая черная, очень старая женщина лежала, умирая, среди моло-
дых мужчин. Пойманная ее взглядом, Ролери подошла к ней, так и держа та-
зик с кровавой рвотой. Суровые, темные, непроницаемые, как камень, ста-
рые глаза пристально смотрели на нее, и Ролери ответила таким же прис-
тальным взглядом, хотя среди ее сородичей это было не в обычае.
Забинтованное горло хрипело, губы дергались.
"Разрушить собственную защиту..."
- Я слушаю, - дрожащим голосом произнесла Ролери вслух ритуальную
фразу своего племени.
"Они уйдут, - сказал в ее мыслях слабый, усталый голос Эллы Пасфаль.
- Попытаются догнать тех, кто ушел на юг раньше. Они боятся нас, боятся
снежных дьяволов, домов, улиц. Они полны страха и уйдут после этого пос-
леднего усилия. Скажи Джекобу. Я слышу их. Скажи Джекобу... они уйдут...
завтра..."
- Я скажу ему, - пробормотала Ролери и заплакала.
Умирающая женщина, которая не могла ни двигаться, ни говорить, смот-
рела на нее. Ее глаза были как два темных камня.
Ролери вернулась к своим раненым, потому что за ними надо было ухажи-
вать, а других помощников у Воттока не было. Да и зачем идти разыскивать
Агата там, на кровавом снегу, среди шума и суматохи, чтобы перед тем,
как его убьют, сказать ему, что безумная старуха, умирая, говорила, что
они уцелеют?
Она занималась своим делом, а слезы все катились и катились по ее ще-
кам. Ее остановил один дальнерожденный, который был ранен очень тяжело,
но получил облегчение после того, как Вотток дал ему свое чудесное сна-
добье - маленький шарик, ослабляющий или вовсе прогоняющий боль. Он
спросил:
- Почему ты плачешь:
Он спросил это с дремотным любопытством, как спрашивают друг друга
малыши.
- Не знаю, - ответила она. - Попробуй уснуть.
Однако она, хотя и смутно, знала причину своих слез: все эти дни она
жила, смирившись с неизбежным, и внезапная надежда жгла ее сердце мучи-
тельной болью, а так как она была всего лишь женщиной, боль заставляла
ее плакать.
Тут, внизу, время стояло на месте, но день все-таки, наверное близил-
ся к концу, потому что Сейко Эсмит принесла на подносе горячую еду для
нее с Воттоком и для тех раненых, кто был в силах есть. Она осталась
ждать, чтобы унести пустые плошки, и Ролери сказала ей:
- Старая Элла Пасфаль умерла.
Сейко только кивнула. Лицо у нее было какое-то сжавшееся и странное.
Пронзительным голосом она произнесла:
- Они теперь мечут зажженные копья и бросают с крыш горящие поленья и
тряпье. Взять баррикады они не могут и потому решили сжечь здания вместе
со складами, а тогда мы все вместе умрем голодной смертью на снегу. Если
в Доме начнется пожар, вы здесь окажетесь в ловушке и сгорите заживо.
Ролери ела и молчала. Горячая бхана была сдобрена мясным соком и мел-
ко нарубленными душистыми травами. Дальнерожденные в осажденном городе
стряпали вкуснее, чем ее родичи в пору Осеннего Изобилия. Она выскребла
свою плошку, доела кашу, оставленную одним раненым, подобрала остатки
еще с двух плошек, а затем отнесла поднос Сейко, жалея, что не нашлось
еще.
Потом очень долго к ним никто не спускался. Раненые спали и стонали
во сне. Было очень тепло: жар газового пламени уютно струился через ре-
шетки, словно от очажной ямы в шатре. Сквозь тяжелое дыхание спящих до
Ролери иногда доносилось прерывистое "тик-тик-тик" круглолицых штук на
стенах. И они, и стеклянные ларцы по сторонам комнаты, и высокие ряды
книг играли золотыми и коричневыми отблесками в мягком, ровном свете га-
зовых факелов.
- Ты дала ему анальгетик? - шепнул Вотток, и она утвердительно пожала
плечами, встала и отошла от раненого, возле которого сидела.
Старый костоправ за эти дни словно стал на половину Года старше, по-
думала Ролери, когда он сел рядом с ней у стола, чтобы нарезать еще бин-
тов. А знахарь он великий! И видя его усталость и уныние, она сказала,
чтобы сделать ему приятное:
- Старейшина, если рану заставляет гнить не огонь от оружия, то что?
- Ну... особые существа. Зверюшки, настолько маленькие, что их не
видно. Показать их тебе я мог бы только в специальное стекло, вроде то-
го, которое стоит вон в том шкафу. Они живут почти повсюду. Она оружии,
и в воздухе, и ан коде. Если они попадают в кровь, тело вступает с ними
в бой - от этого раны распухают и происходит все остальное. Так говорят
книги. Но как врачу мне с этим сталкиваться не приходилось.
- А почему эти зверюшки не кусают дальнерожденных?
- Потому что не любят чужих! - Вотток невесело усмехнулся своей шут-
ке. - Мы ведь здесь чужие, ты знаешь. Мы даже не способны усваивать
здешнюю пищу, и нам для этого приходится время от времени принимать осо-
бые ферментирующие вещества. Наша химическая структура самую чуточку
отклоняется от здешней нормы, и это сказывается на цитоплазме... Впро-
чем, ты не знаешь, что это такое. Ну, короче говоря, мы сделаны не сов-
сем из такого материала, как вы, врасу.
- И потому у вас темная кожа, а у нас светлая?
- Нет, это значения не имеет. Чисто поверхностные различия - цвет ко-
жи, волос, радужной оболочки глаз и прочее. А настоящее отличие спрятано
глубоко, и оно крайне мало - одна единственная молекула во всей цепочке,
- сказал Вотток со вкусом, увлекаясь собственными объяснениями. - Тем не
менее вас, врасу, можно отнести к Обыкновенному Гуманоидному Типу. Так
записали первые колонисты, а уж они-то это знали. Однако такое различие
означает, что браки между нами и здешними жителями будут бесплодными,
что мы не способны усваивать местную органическую пищу без помощи допол-
нительных ферментов, а также не реагируем на ваши микроорганизмы и виру-
сы... Хотя, честно говоря, роль ферментирующих веществ преувеличивают.
Стремление во всем следовать примеру Первого Поколения порой переходит в
