чистейшей воды суеверия. Я видел людей, возвращающихся из длительных
охотничьих экспедиций, не говоря уж о беженцах из Атлантика прошлой Вес-
ной. Ферментные таблетки и ампулы кончились у них еще за два-три лунок-
руга до того, как они перебрались к нам, а пищу, между прочим, их орга-
низмы усваивали без малейших затруднений. В конце-то концов жизнь имеет
тенденцию адаптироваться...
Вотток вдруг умолк и уставился на нее странным взглядом. Она по-
чувствовала себя виноватой, потому что ничего не поняла из его объясне-
ний - всех главных слов в ее языке не было.
- Жизнь... что? - робко спросила она.
- Адаптируется. Приспосабливается, Меняется! При достаточном воз-
действии и достаточном числе поколений благоприятные изменения, как пра-
вило, закрепляются... Быть может, солнечное излучение мало-помалу вызы-
вает приближение к местной биохимической норме... В таком случае все эти
преждевременные роды и мертворожденные младенцы представляют собой из-
держки адаптации или же результат биологической несовместимости матери и
меняющегося эмбриона... - Вотток перестал размахивать ножницами и скло-
нился над бинтами, но тут же опять поднял на нее невидящий, сосредото-
ченный взгляд и пробормотал: -Странно, странно, странно! Это означает,
знаешь ли, что перекрестные браки перестанут быть стерильными.
- Я снова слушаю, - прошептала Ролери.
- ...что от браков людей и врасу будут рождаться дети!
Эти слова она поняла, но ей осталось непонятно, сказал ли он, что так
будет, или что он этого хочет, или что этого боится.
- Старейшина, я глупа и не слышу тебя, - сказала она.
- Ты прекрасно его поняла! - раздался рядом слабый голос. Пилотсон
альтерран лежал с открытыми глазами. - Ты так думаешь, что, что мы в
конце концов стали каплей в ведре, Вотток? - Пилотсон приподнялся на
локте. Темные глаза на исхудалом воспаленном лице лихорадочно блестели.
- Раз у тебя и у некоторых других раны загноились, это надо как-то
объяснить.
- Ну так будь проклята адаптация! Будь прокляты твои перекрестные
браки и те, кто родятся от них! - крикнул раненый, глядя на Ролери. - До
тех пор пока мы не смешивали своей крови с чужой, мы представляли Чело-
вечество. Мы были изгнанниками, альтерранами, людьми! Верными знаниям и
законам Человека! А теперь, если браки с врасу будут давать потомство,
не пройдет и Года, как наша капля человеческой крови исчезнет без следа.
Разжижется, растворится, превратится в ничто. Никто не будет пользо-
ваться этими инструментами и читать эти книги. Внуки Джекоба Агата будут
до скончания века сидеть, стуча камень о камень, и вопить... Будьте вы
прокляты, глупые дикари! Почему вы не можете оставить нас в покое, в по-
кое!
Он трясся от озноба и ярости. Старый Вотток, который тем временем на-
ливал что-то в один из своих меленьких пустых внутри дротиков, нагнулся
и ловко всадил дротик в руку бедного Пилотсона, чуть пониже плеча.
- Ляг, Гуру, - сказал он, и раненый послушался. На его лице была рас-
терянность.
- Мне все равно, если я умру от ваших паршивых вирусов, - сказал он
сипнущим голосом. - Но своих проклятых ублюдков держите отсюда подальше,
подальше от... от Города...
- Это на время его успокоит, - сказал Вотток со вздохом и замолчал.
А Ролери снова взялась за бинты. Такую работу она выполняла ловко и
быстро. Старый доктор следил за ней, и лицо его было хмурым и задумчи-
вым.
Когда она выпрямилась, чтобы дать отдохнуть спине, то увидела, что
старик тоже заснул - темная кучка костей и кожи в углу позади стола. Она
продолжала работать, размышляя, верно ли она поняла его и правду ли он
говорил - что она может родить Агату сына.
Она совсем забыла, что Агат, возможно, уже лежит убитый. Она сидела
среди погруженных в сон раненых, под гибнущим городом, полном смерти, и
думала о том, что сулит им жизнь.
Глава 14
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
Вечер принес с собой стужу. Снег, подтаявший под солнечными лучами,
смерзся в скользкую ледяную корку. Прячась на соседних крышах и черда-
ках, гаали спускали в ход свои вымазанные смолой стрелы, и они проноси-
лись в холодном сумрачном воздухе, точно ало-золотые огненные птицы.
Крыши четырех осажденных зданий были медными, стены - каменными, и пламя
бессильно угасало. Баррикады уже никто не пытался брать приступом. Прек-
ратился и дождь стрел - и с железными, и с огненными наконечниками. С
верха баррикады Джекоб Агат смотрел на пустые темнеющие улицы между тем-
ными домами.
Осажденные приготовились к ночному штурму - положение гаалей, несом-
ненно было отчаянным. Но холод все усиливался. Наконец Агат назначил до-
зорных, а остальных отправил с баррикад заняться своими ранами, поесть и
отдохнуть. Если им трудно, то гаалям должно быть еще труднее - они хотя
бы одеты тепло, а гаали совсем не защищены от такого холода. Даже отчая-
ние не выгонит северян, кое-как укутанных в обрывки шкур и войлока, под
этот страшный прозрачный свет льдистых звезд. И защитники уснули - кто
прямо на своих постах, кто вповалку в вестибюлях, кто под окнами вокруг
костров, разведенных на каменном полу высоких каменных комнат, а их
мертвые лежали, окостенев, на обледенелом снегу у баррикад.
Агат не мог спать. Он не мог уйти в теплую комнату и оставить Пло-
щадь. Весь день они сражались здесь не на жизнь, а на смерть, но теперь
Площадь лежала в глубоком безмолвии, и над ней горели созвездия Зимы -
Дерево, и Стрела, и пятизвездный След, а над восточными крышами пылала
сама Снежная Звезда. Звезды Зимы. Они сверкали кристаллами льда в глубо-
кой холодной черноте ночи.
Он знал, что эта ночь - последняя. Может быть, его последняя ночь,
может быть, его города, а может быть, осады. Три исхода. Но как выпадет
жребий, он не знал. Шли часы. Снежная Звезда поднималась все выше. Пло-
щадь и улицы вокруг тонули в безмерной тишине, а в нем росло и росло
странное упоение, непонятное торжество. Они спали, враги, замкнутые сте-
нами Города, и казалось, бодрствует лишь он один, а Город, со всеми спя-
щими, со всеми мертвецами, принадлежит ему, - ему одному. Это была его
ночь.
Альтерран! - крикнул кто-то вслед ему хриплым шепотом, но он только
повернулся, жестом показал, чтобы они держали веревку наготове к его
возвращению, и пошел вперед по самой середине улицы. Он чувствовал себя
неуязвимым, и не подчиниться этому ощущению - значит накликать неудачу.
И он шагал по темной улице среди врагов так, словно вышел погулять после
обеда.
Он прошел мимо своего дома, но не свернул к нему. Звезды исчезали за
черными островерхими крышами и снова появлялись, зажигая искры во льду
под ногами. Потом улица сузилась, чуть повернула между домами, которые
стояли пустые, еще когда Агат не родился, и вдруг завершилась небольшой
площадью перед Лесными Воротами. Катапульты еще стояли на своем месте,
но гаали начали их ломать и разбирать на топливо. Возле каждой чернела
куча камней. Створки высоких ворот, распахнувшиеся в тот день, теперь
были снова заперты и крепко примерзли к земле. Агат поднялся по лестнице
надвратной башни и вышел на дозорную площадку. Он вспомнил, как перед
самым началом снегопада стоял здесь и видел внизу идущее на приступ га-
альское войско - ревущую толпу, которая накатывалась, точно волна прили-
ва на пески, грозя смести перед собой все. Будь у них больше лестниц,
осада кончилась бы тогда же... А теперь нигде ни движения, ни звука.
Снег, безмолвие, звездный свет над гребнем и над мертвыми обледенелыми
деревьями, которые его венчают.
Он повернулся и посмотрел на Град Изгнания - на маленькую кучку крыш,
уходящих вниз от его башни к стене над обрывом. Над этой горсткой камня
звезды медленно склонялись к западу. Агат сидел неподвижно, ощущая холод
даже под одеждой из крепкой кожи и пушистого меха. И тихо-тихо насвисты-
вал плясовой мотив.
Наконец запоздалое утомление бесконечного дня нахлынуло на него. И он
спустился со своей вышки. Ступеньки оледенели. На последней он пос-
кользнулся. Уцепился за каменный выступ, чтобы удержаться. И краем глаза
уловил какое-то движение по ту сторону маленькой площади.
Из черного подвала улицы между двумя домами приближалось что-то бе-
лое. Чуть поднимаясь и опускаясь, словно волна в ночной тьме. Агат смот-
рел и не понимал. Но тут оно выскочило на площадь - что-то высокое. То-
щее. Белое быстро бежало к нему в мутном свете звезд, точно человек. Го-
лова на длинной изогнутой шее покачивалась из стороны в сторону. Прибли-
жаясь, оно издавало хриплое чириканье.
Дротикомет он взвел, еще когда спрыгнул с баррикады, но рука плохо
слушалась из-за раны в запястье, а пальцы в перчатке плохо гнулись. Он
успел выстрелить, и дротик попал в цель, но зверь уже кинулся: короткие
когтистые передние лапы вытянулись вперед, голова странным волнообразным
движением надвинулась на него, разинулась круглая зубастая пасть. Он
упал под ноги зверю, пытаясь повалить его и увернуться от щелкающей пас-
ти, но зверь оказался быстрее. Он почувствовал, что когти передних, та-
ких слабых на вид, лап одним ударом разорвали кожу его куртки и всю
одежду под ней, почувствовал, что парализован чудовищной тяжестью. Неу-
молимая сила запрокинула его голову, открывая его горло... И он увидел,
как звезды в неизмеримой тишине над ним бешено закружились и погасли.
В следующий миг он стоял на четвереньках, упираясь ладонями в ледяные
камни рядом с вонючей грудой белого меха, которая вздрагивала и подерги-
валась. Яд в дротике подействовал ровно через пять секунд и чуть было не
опоздал на секунду. Круглая пасть все еще открывалась и закрывалась, но-
ги с плоскими и широкими ступнями сгибались и разгибались, точно снежный
дьявол продолжал бежать. "Снежные дьяволы охотятся стаями", - вдруг
всплыло в памяти Агата, пока он старался отдышаться и успокоиться. Снеж-
ные дьяволы охотятся стаями... Он неуклюже, но тщательно перезарядил
дротикомет и, держа его наготове, пошел назад по улице Эсмит. Не перехо-
дя на бег, чтобы не поскользнуться на льду, но уже и не прогулочным ша-
гом. Улица по-прежнему была пустой и тихой - и бесконечно длинной. Но,
подходя к баррикаде, он снова насвистывал.
Агат крепко спал на полу комнаты в Колледже, когда их лучший арбалет-
чик, молодой Шевик, потряс его за плечо и настойчиво зашептал:
- Проснись, альтерран! Ну приснись же! Скорее идем...
Ролери так и не пришла. Две другие пары, с которыми они делили комна-
ту. Крепко спали.
- Что такое? Что случилось? - вскочив, бормотал Агат еще сквозь сон и
натягивая разорванную куртку.
- Идем на башню!
Больше Шевик ничего не сказал.
Агат покорно пошел за ним, но тут сон развеялся, и он все понял. Они
перебежали Площадь, серую в первых слабых лучах рассвета. Торопливо под-
нялись по винтовой лестнице на Башню Лиги, и перед ними открылся город.
Лесные ворота были распахнуты.
Между створками теснились гаали и толпами выходили наружу.
В рассветной мгле трудно было разглядеть, сколько их - не меньше ты-
сячи или даже двух, говорили дозорные на башне, но они могли и оши-
биться: внизу у стен и на снегу мелькали лишь неясные тени. Они группами
и поодиночке появлялись за воротами, исчезали под стенами, а потом не-
ровной растянутой линией вновь появлялись выше на склоне, размеренной
трусцой удаляясь на юг, и вскоре скрывались из виду - то ли их поглощал
серым сумрак, то ли складки холма. Агат все еще смотрел им вслед, когда
горизонт на востоке побелел и по небу до зенита разлилось холодное сия-
ние.
Озаренные утренним светом дома и крутые улицы города были исполнены
покоя.
Кто-то ударил в колокол на башне, и прямо у них над головой ровно и
часто загремела бронза о бронзу, оглушая, ошеломляя. Зажав уши, они бро-
