своего дома грязью?
На лице Нана изобразилось крайнее почтение к человеку, которому так
же легко раздобыть ведро золота, как другим - ведро грязи.
- Впрочем, - тут старик вздохнул и провел рукой по корешкам книг, -
есть кое-какие вещи, на которые я трачу золото - книги! Вот за этот
трактат я отдал столько золота, сколько он весил, - а вот эту книгу
продиктовал мне сам чернокнижник Даттам, сидя в кувшине и с жабой,
вцепившейся в детородный член, - и, так как при жизни он был человеком
жадным, он потребовал за эту диктовку тысячу мер золота.
И с этими словами старик подал Нану книгу в кожаном переплете,
украшенном разноцветными камнями.
- Да никак это изумруды! - восхитился Нан, хотя он прекрасно видел,
что это всего лишь зеленое стекло.
Старик между тем убрал со стола горшок с серебром и предложил гостю
выпить чаю. Наливая чайник, он хвалил гостя и его страсть к мудрости,
столь необычную в осуйском купце.
- А возможно ли приобщится к вашем искусству? - промолвил Нан, -
осушив третью чашку.
- Нынче это очень трудно, - заявил старик. - Философский камень
хранится в сокровищнице подземного государя. В прошлые времена бесы были
простодушны, соглашались таскать его алхимикам за сущие пустяки:
достаточно было завоевать расположение главного над бесами. Теперь же
начальник у них сменился, стал неприступен и строг, до порошка можно
добраться только через мелкий сторожей сокровищницы. Эти бесы жадны и
требуют взяток: чтобы получить, допустим, тысячу гранов золота, надо
затратить не менее двухсот! А меньше чем ради тысячи гранов они и
беспокоится не станут! К тому же существует опасность, что их плутни
раскроются, сторожей сменят, и вы останетесь и без золота, и без денег!
Молодой осуец погрузился в размышления.
- Тысяча гранов взамен двухсот! - промолвил он. - Ни один из кораблей
отца не приносил ему такой прибыли! Деньги у меня есть, пожалуй, я мог бы
и рискнуть. Однако как жалко, что небесное царство не устроено наподобие
нашего города: как было бы славно, если бы бес-хранитель казны избирался
всеми, кому нужен философский камень.
Так-то молодой осуйский купец и старый алхимик сговорились: купец
обещал явиться послезавтра с сотней чистокровных ишевиков, а старик
обещал, в присутствии купца, передать их бесу, в качестве взятки.
Нан вышел из дома алхимика, нехорошо улыбаясь. У старого негодяя в
углу стоял перегонный куб со змеевиком, и на бронзовом коленце змеевика
имелась та же царапина, которую Нан оставил на змеевике из тайника Иммани.
А между тем накрашенный секретарь сказал: "Если бы я знал, у какого
алхимика варит золото Теннак, я бы тут же донес Андарзу!"
8
Маленькая Тася была простодушной девицей. Получив одиннадцать
ишевиков, она побежала на рынок и купила себе бархатную юбку, и она
расхвасталась перед всеми гостями новыми сережками в форме серебряных
гусиных лапок. Один ишевик она подарила хозяйке.
Вечером Тася сидела в своей комнате, когда в дверь постучали. Она
открыла, думая, что это гости: но это были трое в парчовых куртках, из
людей советника Нарая. Старший заглянул в бумагу и сказал:
- Гулящая девица Тася, мы слыхали, что ты занимаешься незаконным
промыслом по продаже людей, и что ты продала в дом господина Андарза
мальчишку по имени Шаваш.
Тася перепугалась до смерти, но пролепетала:
- Господин Андарз ссудил мне денег, и он был так добр, что под залог
этих денег он взял на службу моего младшего брата: как старшая в семье, я
имею полное право над Шавашем.
Тогда стражник вытащил другую бумагу и прочитал, что при поступлении
в веселый дом она сказалась найденышем из Иниссы, и что в одной из этих
бумаг она обманула государство, что карается судом и плетью.
- Впрочем, - заявил стражник, - если ты отдашь нам сорок ишевиков,
полученных за мальчишку, обещаю не давать этому делу ход.
- Но у меня нет сорока ишевиков, - заплакала Тася, - мне заплатили
только одиннадцать, и три из них я уже потратила на сережки и юбку!
- Докажи!
Тася, плача, достала бумагу о ссуде.
- Здесь написано - пятнадцать ишевиков, - заявил десятник, с
довольной улыбкой пряча бумагу.
Тут только Тася сообразила, что бумагу стражникам нельзя было давать
ни в коем случае, потому что она была единственным доказательством
преступления!
- Но мне на руки выдали только одиннадцать, - запричитала Тася. -
Четыре лишних ишевика записали в счет процентов!
Стражник надулся от негодования.
- Ты, гулящая девка! - загремел он, - или ты хочешь сказать, что
императорский наставник Андарз занимается ростовщичеством? А ну подавай
сюда живо пятнадцать ишевиков!
Тася упала на колени и стала биться о пол головой, а другой стражник
содрал с нее юбку и сказал:
- Ладно, один ишевик можно взять натурой.
Через час парчовые куртки ушли, забрав деньги и долговую бумагу, и
они сказали Тасе, что через два дня придут за оставшимися четырьмя
ишевиками, и что если она не достанет этих ишевиков хоть у Бужвы из
задницы, пусть пеняет на себя.
Тася забилась в подушку и горько-горько зарыдала: и так ее утром и
нашел Шаваш, который принес ей жареную утку с кухни Андарза.
Было десять часов утра, когда Шаваш вышел от Таси и, пройдя два
квартала, спустился в кабачок, именуемый Золотой Кукиш. Это был кабачок в
плохой части города, но достойный и тихий. Вот уже месяц в нем никого не
убивали.
В кабачке трое играли в карты, и Шаваш присоединился к компании.
Когда он раздавал карты, он вытащил из колоды туза, заложил его в рукав и
вынимал смотря по обстоятельствам: от этого его игра шла довольно успешно.
Наконец в дальнем углу харчевни зашумела занавеска, хозяйка кинулась
снимать сапоги посетителя.
- Ишь ты! Цыпленок сам на вертел пришел! - сказал хриплый голос.
Шаваш оглянулся: перед ним стоял Свиной Зуб. У Свиного Зуба кулаки
были как два чугунных горшка, ум свой он держал в кулаках, а души у него
было на самом донышке. Он избавлял людей, подозреваемых в богатстве, от
излишних забот, связанных с владением нечестно нажитым добром, и это он
предлагал Шавашу быть мизинчиком в его шайке. Свиной Зуб чмокнул этак
разок, и партнеров Шаваша сдуло, как при слове "облава". Свиной Зуб
повертел Шаваша, подергал шелковые штанишки и сказал:
- Этакое дерьмо да в таких штанах! Зачем явился?
- Я слыхал, - сказал Шаваш, - что вы, господин Свиной Зуб,
послезавтра устраиваете пир в честь свадьбы племянницы: нельзя ли мне
покушать на этом пиру?
- Нет у меня припасов кормить чужих рабов.
- Если у вас нет припасов, - промолвил Шаваш, почему бы вам, господин
Свиной Зуб, не устроить свой пир за счет моего хозяина?
- А чего это ты заботишься о моих припасах, - спросил Свиной Зуб.
Шаваш молча снял шелковую курточку и показал разбойнику свою спину: а
спина у него была вся синяя от недавнего угощения, как овощ баклажан.
Увидев, что с мальчонкой сделали в богатом доме, Свиной Зуб всплеснул
руками. Всю его досаду на мальчишку, который его, Зуба, бросил, а к
императорскому наставнику пошел, как рукой сняло. Он подумал и сказал:
- Слишком жирный это кусок - дворец императорского наставника. Боюсь
подавиться.
- А я и не предлагаю вам дворца господина Андарза, - возразил Шаваш.
- Зачем я буду вам предлагать господина Андарза, если спину мне разрисовал
домоправитель Дия?
- Что же ты задумал? - сказал Свиной Зуб.
- А вот что, - ответил Шаваш. - Домоправитель Андарза, Дия, на самом
деле только по названию домоправитель, а всеми делами собственно домового
хозяйства занимается второй секретарь, Теннак. Что же до Дии, то тот живет
в маленьком домике, через реку. Вокруг домика ограда, а внутри ограды, по
документам, место, где императорский наставник пасет лошадей. Но вместо
лошадей там стоят два красных сарая, а в них - станки, изобретенные Дией,
и сотня рабов на этих станках день и ночь ткет кружева.
Господин Дия в этих станках похоронил всю свою душу, и, как я уже
сказал, живет там с женой и детьми и сотней рабочих. Мне доподлинно
известно, что господин Дия обманывает Андарза, продавая эти кружева, и
держит в своей усадьбе великое богатство, украденное у бедняков и у
хозяина. Завтра днем он выплачивает рабочим деньги, и сегодня вечером он
должен их считать. Полагаю, что если украсть эти деньги, господин Дия вряд
ли сможет пожаловаться властям, ибо он превратил это место в завод вопреки
строжайшим указам господина Нарая.
- Так-то оно так, - сказал разбойник, - но в заводике сто человек! Не
кинутся ли они на нас?
- В том-то и дело, - возразил Шаваш, - что, наведайся мы в усадьбу
господина Андарза, дворня, преданная хозяину, непременно кинулась бы на
нас, будь мы даже Небесными Стражниками, что же касается рабов на заводе,
то тут беспокоиться следует только об одном: как бы они не съели Дия
живьем, раньше чем он укажет нам сундуки и лари. Дия помыкает народом,
обкрадывает господина: только зная, как вы цените справедливость, я и
решился предложить вам пойти на грабеж!
- Что за негодяй! - изумился разбойник, клянусь, что не остригу своих
волос, пока не восстановлю справедливость и не отберу у него деньги!
Тогда Шаваш оглянулся вокруг, и, заметив, что они со Свиным Зубом
одни, сказал:
- Я слыхал, что в этих местах бывает судебный чиновник по имени Нан.
Это человек с лисьим хвостом и волчьими зубами, и я боюсь, что если меня
показать твоей шайке, кто-нибудь из них проболтается с пьяных глаз, и от
этого на нашу долю выпадут через Нана большие неприятности. Хочу поэтому
устроить так, чтобы наша дружба осталась тайной. Из этого произойдет
двойная выгода: мы сможем еще не раз наведаться в усадьбу, а добытое в
этот раз разделим меж собой. Согласись, что когда одно и то же делят
напополам, получается гораздо больше, чем когда одно и то же делят на
двадцатерых.
"Экое разумное дитя" - восхитился про себя Свиной Зуб. Тут Шаваш
изложил свой план, а напоследок сказал:
- А сейчас мне нужно пять ишевиков. Тут один человек попал из-за меня
в беду, и он пропадет без пяти ишевиков. Я хочу, чтоб этот человек остался
цел, что бы ни случилось со мной ночью, а если все сойдет как надо, ты
можешь забрать из моей доли пятнадцать ишевиков.
Свиной Зуб дал ему пять ишевиков.
Шаваш навестил хозяйку Таси. Он отдал ей пять золотых и они объяснили
Тасе, что делать, когда придут стражники. Провожая Шаваша, хозяйка
сказала:
- Шаваш, на тебе лица нет! Как ты заполучил эти деньги?
Шаваш показал на часовню напротив: а на часовне, по указанию
господина Нарая, был нарисован бог богатства в виде огромной свиньи,
испражняющейся золотыми монетами:
- Как-как! Накакал!
И был таков.
Днем господин Андарз прибыл во дворец. Он застал государя в кабинете:
тот, облокотившись на столик, слушал доклад советника Нарая. Со своими
большими карими глазами, с бровями, изогнутыми наподобие листа антурии, в
голубой куртке, вышитой гуляющими павлинами, государь был прелестен.
Справа от него лежала печать для утверждения бумаг, которым суждено было
стать указами, а слева - бронзовый нож для разрезания бумаг, которым это
было не суждено. А на столике, близ государя, Андарз заметил старинную
"Книгу наставлений", - это была любимая книга Нарая, на которую Андарз
написал вот уже три эпиграммы, но так и не прочел до конца.
Указ, который читал Нарай, запрещал торговлю с Осуей. Нарай кончил, и
