- Более всего, - сказал Нан, я подозреваю самого Иммани. Он мог
инсценировать ограбление сам. Он мог зарыть где-нибудь свою одежду или
бросить ее в реку, а ценные вещи спрятать в укромном месте. Через
несколько недель он мог вернуться и выкопать укрытое, благо застава
находилась в трех часах езды от столицы. Мне также известно, что он
поддерживает тайную связь с одной женщиной из Осуйского квартала: он мог
передать поклажу ей. Возможно, Иммани даже не знал о содержании письма, а
хотел просто украсть подарки, которые наместник Хамавн переслал брату.
Только через несколько недель, вернувшись за добычей, он мог обнаружить,
что у него в руках. Вся эта история с отпущенными слугами и с разбойником,
которого никто не видел, кажется очень подозрительной.
С другой стороны, если разбойник приложил усилия, чтобы Иммани его не
видел, - это могло быть оттого, что Иммани разбойника знал. Так, например,
Теннак, варвар по происхождению и человек неимоверной физической силы,
предан вам, но терпеть не может Иммани. После того, как слуги известили о
скором приезде Теннака, варвару ничего не стоило проскакать эти три часа
до Козьей дороги, залезть на дерево, подкараулить Иммани, и ограбить его.
Наверняка он просто хотел проучить Иммани за донос касательно алхимии, но
потом увидел меж строчек письма шестьсот тысяч, и эти шестьсот тысяч
встали между ним и его верностью.
- Да, - сказал Андарз, - удивительные вещи происходят с людьми, когда
шестьсот тысяч встают между ими и их верностью...
- Что касается эконома Дии, продолжал Нан, то он весит столько,
сколько Андарз, Иммани и Теннак, вместе взятые, и если бы он спрыгнул с
того сука, он бы сломал себе шею, - если бы сук еще до этого не обломился
под ним. Поэтому-то я говорю, что у него должен был быть сообщник из
осуйских купцов.
В усадьбе господина Андарза жил слепой солдат: глаза ему вынули
варвары, чтобы заставить его сучить шерсть, и он сучил шерсть десять лет,
пока Андарз его не отвоевал. Этот старик хорошо знал обычаи варваров и
любил поговорить, и он рассказал Шавашу, как Теннак убил брата Андарза,
Савара.
Отвоевав столицу Аракки, Андарз сделал своего брата Савара
наместником Аракки, и они принялись воевать вместе: Савар воевал в
западной Аракке, а Андарз - в восточной, он воевал хорошо и в битве у
Бараньего Лога убил в поединке брата короля ласов. В это время у ласов
было в обычае посвящать молодых людей в воины. Новому воину подстригали
волосы, и ему вручали оружие самого знатного человека из тех, кого он
убил. Чтобы в в воины не посвящали людей недостойных, пиры, на которых
посвящали в воины, устраивались родственниками тех, кого воин убил.
Через месяц после битвы у Бараньего Лога король ласов пригласил
Савара на пир. На этом пире ему подстригли волосы, посвящая в воины, и
подарили шлем и меч брата короля ласов. Им казалось непорядочным, чтобы
такой сильный боец не был посвящен в воины.
А через месяц Савар пригласил на пир всех вождей варваров, и обещал
подарить каждому меч и шлем. Всем хотелось получить меч из рук такого
богатого человека и доблестного воина. Савар разбил в садах перед столицей
шатры, и воинов-ласов по очереди вводили в шатры и убивали. Он убил всех,
кто пришли на пир, числом восемьдесят четыре вождя, а потом приказал
надеть на каждого берестяной шлем и дать в руки каждому деревянный меч, и
отправил трупы домой.
Теннаку не было двенадцати лет, и ему еще не делали прически воина, и
поэтому его не взяли на этот пир. Теннак, оскорбившись, переоделся в
крестьянскую одежду и тайком проследовал за отцом и тремя старшими
братьями. Он спрятался в садах и видел, какой пир задал наместник своим
друзьям-варварам. На следующий день наместник выехал с войском в поход,
чтобы доесть остатки племени ласов, и перед городскими воротами к его коню
подбежал крестьянский мальчишка в шапке с красной лентой, на которой было
написано: "прошу справедливости". Наместник наклонился, чтобы выслушать
жалобу, а мальчишка воткнул ему в горло железный прут. Наместник свалился
с коня, мальчишка вскочил на коня и ускакал. У наместника был лучший конь
в войске, и догнать коня не смогли. От этого железного прута наместник
захворал и через десять дней умер на руках рыдающего Андарза.
После этого Андарз повел войска в земли ласов, и те, видя, что у них
не осталось ни одного взрослого вождя, запросили мира. Андарз потребовал
выдать убийцу брата, и женщины племени привели Теннака в шатер Андарза со
связанными руками. Мальчишка был длинный, как угорь, и грязный, и когда
Андарз положил ему руку на плечо, он немедленно тяпнул Андарза за палец.
Через полчаса Нан был в кабинете Нарая. Императорский любимец сидел
за столом, а в коробочке перед ним лежали фальшивые банкноты. Господин
Нарай показал одну из них Нану. Это была "розовая" ассигнация, стоимостью
в десять журавлей. Ассигнацию выкрасили в пурпурный цвет, цифрам
подрисовали ножку, и превратили "десять" в "сто".
- Удивительное дело, - сказал Нарай. - Каждый человек понимает, что,
если перекрасить ассигнацию и подрисовать на ней цифры, - это
преступление. Но если, допустим, человек покупает за десять журавлей штуку
шелка, а потом перепродает ее за сто журавлей, - чем это отличается от
перекрашивания ассигнаций? Некоторые говорят, что перекупщик затратил
время, проявил хитрость и смекалку. Но разве тот, кто перекрашивал
ассигнацию, не затратил времени и смекалки?
Нан согласился с рассуждением господина Нарая.
- Хотел бы доложить вам о результатах своей поездки, - сказал Нан,
кланяясь и протягивая доклад.
- Оставьте, господин Нан! - поморщился Нарай. - Дрязги рабов и
сплетни женщин, мелкие раздоры большого дома, господин, который
стравливает слуг, как петухов: мудрено ли, что любой из них перегрыз бы
ему шею, если б нашел способ уберечь при этом свою? Государственному мужу
не подобает забивать голову пустяками, все его мысли должны быть о благе
народа.
Чиновники сели и заговорили о тринадцати видах учета. Суждения
господина Нана все были самые проницательные.
Вдруг советник Нарай полюбопытствовал:
- Что вы думаете о торговле с Осуей?
Молодой чиновник поклонился:
- В настоящее время существует три способа торговли между империей и
Осуей. Первый, самый прибыльный - это когда патриции из банка Осуи
отправляют товары под видом подарков государю. Прибыль от этой торговли
делят между собой верхушка осуйского банка и высокопоставленные чиновники
Дворца. Они, используя свое влияние, побуждают казну возмещать дары в
дцадцатикратном размере, наносят непоправимый вред государству.
Второй вид торговли, - это когда провинциальные чиновники и люди из
столичных ведомств снабжают осуйские корабли своими пропусками. Этим
занимаются люди среднего положения.
Третий вид торговли, - это контрабанда на границе, когда крестьяне
ходят по горам туда и сюда, носят с собой то гвозди, то соль. Этой
торговлей люди занимаются от нищеты.
Советник Нарай подошел к окну и развернул шторы: вдали лениво
блеснула излучина реки, и круглые суда на пристани: окна кабинета выходили
прямо на Осуйский квартал.
- Они грабят народ, - закричал Нарай, - они сосут костный мозг
государства, и они делают это руками наших же собственных чиновников, и
они используют наши же мысли и установления! Бедствий народа, возникающих
от этого, не перечислишь! Прибылей взяточников не сочтешь! В стране есть
все: она не нуждается во внешней торговле! Если на то пошло, она не
нуждается и во внутренней! Необходимо запретить обмен с Осуей и
конфисковать все товары осуйских торговцев, а показания их, данные при
допросах, использовать для того, чтобы расправиться с негодяями,
нажившимся на крови государства! Девять лет я вынашивал подобный доклад,
три месяца я держу его готовым: завтра же я представлю доклад императору!
Был уже час Овцы, когда Нан вышел из управы советника Нарая и так
раскричался на носильщиков, что те в четверть часа добежали до дворца
господина Андарза.
Эконома Дии за обедом не было: Нан заметил в углу, среди стеклянных
фигурок часов, давешнего мальчишку, Шаваша.
За второй переменой блюд Андарз вдруг указал на Шаваша:
- Знаете, Нан, как мальчишка научился читать? Слушал глашатаев,
запоминал слова указа и сличал звуки с буквами на столбе!
- Советник Нарай доставил ему изрядную практику, - заметил Теннак.
- Быть такого не может, - злобно вскричал Иммани, - чтобы глупый
мальчишка научился читать по указам!
- А ну-ка прочти последний указ, - потребовал Андарз.
Шаваш сделал глупую мину и сказал:
- В целях искоренения неправедности и поощрения праведности! Чтобы
добрые смеялись, а злые плакали! Повелеваю: каждой хозяйке взять четверик
красноречия, да полфунта ключевой воды, да полфунта целомудрия, купленного
в веселом доме, да полфунта справедливости, купленной в судебной управе,
да и питаться этим для экономии риса. А когда придут в управу за
полуфунтом справедливости, брать с пришедших по ишевику за порцию, а тех,
кто не придет, сослать в каменоломни.
Андарз и Теннак захохотали, Иммани захихикал по-девичьи. Астак, сын
Андарза, вскочил из-за стола:
- Стыдно, - закричал юноша, - стыдно! Справедливый чиновник пытается
навести порядок в государстве, - продажные твари осыпают его насмешками и
клеветой!
И выбежал вон. Нан подумал, встал и вышел за ним. Андарз, с
совершенно бледным лицом, созерцал Шаваша.
- Надобно доучить его грамоте, господин Иммани, - сказал Андарз.
Иммани покраснел от обиды, как рак, брошенный в кипяток.
- Я доучу его грамоте, - сказал огромный Теннак.
Через десять минут Нан вернулся: нити кружев его кафтана намокли и
прилипли к темно-красным обшлагам, как бывает, если прижать к себе
плачущего. Андарз проводил эти мокрые рукава завистливым взглядом.
Уже подали сладкую дыню, и орешки, сваренные с маслом и сахаром,
когда Андарз спросил, о чем Нан беседовал с господином Нараем.
- О, - сказал Нан, - он поручил мне обработку проекта об украшении
города.
- И какие практические меры он предлагает?
Нан усмехнулся.
- Я еще не дочитал до конца. Я застрял на седьмой странице, где
господин Нарай делится своими познаниями в зоологии и сообщает, что
животное под названием "небесный огонек" имеет черную блестящую шкурку, и,
в присутствии императора склоняет свою голову, а в присутствии злого
чиновника закрывает глаза лапками и поворачивается к нему спиной. Где-то
там в конце было про запрет есть на городских площадях фиги, и заплевывать
мостовую косточками.
- А причем здесь животное? - ошеломленно спросил Андарз.
- Вот и я тоже читал и думал, - причем здесь животное, - усмехнулся
Нан.
- Черт знает что, - сказал Андарз, - Ивин, вы когда-нибудь слыхали о
животном "небесный огонек"?
- Конечно, - сказал секретарь, - с пяти лет и до пятнадцати. У нас в
деревне шаман все о нем рассказывал. Я полагаю, что господин Нарай
употребляет имя этого животного метафорически: как преамбулу для
государственных постановлений.
- Государственные постановления не нуждаются в метафорах. Они
нуждаются в здравом смысле, - пробормотал Андарз, страдальчески
сморщившись. - Все, господа, прошу меня извинить, - у меня болит голова.
Мой дом - ваш дом, располагайте всем.
И с этими словами императорский наставник быстро встал и вышел из
