они и выбрали людное место, где никто из них не стал бы поднимать скандал.
- Теперь я понимаю, что случилось, - проговорил Андарз. - Преступник
увидел, что Ахсай ушел, нагнал его в пустынном месте и предложил завершить
сделку. Ахсай протянул ему чеки, а преступник подумал: "Ведь цель моя -
получить деньги, а не отдать письмо! Так стоит ли мне расставаться с ним!"
Взял деньги и прикончил Ахсая, опасаясь, что тот проговорится.
- Да, - сказал Нан, - может быть, так оно и было. А этот мальчишка,
Шаваш, - как он к вам попал?
Андарз рассмеялся и стал рассказывать.
Шаваша отлупили не очень больно. Секретарь Теннак громко сказал, что
господин Андарз не стал бы пороть Шаваша, если бы не господин эконом и не
секретарь Иммани. Эконом, услышав об этом, назвал Теннака "варваром, не
ведающим приличий".
Поздно вечером в каморку, где лежал Шаваш, заглянул господин Нан,
вытащил белую тряпочку и вложил ее в руку мальчишки. Шаваш пересчитал
деньги и увидел сорок маленьких серебряных монет, украшенных с одной
стороны портретом государя, а с другой - журавлем, птицей благочестия -
вдвое больше, чем было обещано.
- А вы бы, - спросил Шаваш, - взяли деньги за то, что вас пороли?
- Непременно, - ответил чиновник. - Все мы даем пороть себя за
деньги. Разница же между нами та, что одни дают пороть себя за грош, а
другие - за тысячу.
- Не думаю, - сказал Шаваш, - что всех порют за деньги. Только
бесчестных порют за деньги. Честных порют бесплатно.
Чиновник помолчал, а потом сказал:
- В этом доме двести семнадцать комнат, а замочных скважин еще
больше. Думаю, что слуги часто глядят в эти скважины и обсуждают между
собой множество вещей, о которых не говорят хозяину.
Шаваш вздохнул и сказал:
- А что бы вы хотели знать?
- Я бы хотел знать, например, откуда в доме Андарза взялся эконом
Дия.
- Нет, - сказал Шаваш, - об этом не говорили. Говорили только о том,
что секретарь Теннак тоже был близ покойника: его видели, когда он шел по
дорожке к главному дому.
Помолчал и добавил:
- А почему молодой господин ненавидит отца?
Господин Нан поднялся и сказал:
- Спи, бесенок.
Выйдя от Шаваша, Нан заметил у поворота дорожки секретаря Иммани,
пробиравшегося к синим воротам. У ворот Иммани обернулся, и Нан помахал
ему рукою. Они пошли по улице, огороженной стенами складов, и свернули к
реке. Нан заметил у пристани кабачок с трехэтажной башней и предложил
зайти.
После второго стакана Иммани подозрительно покосился на Нана и
спросил:
- Что это вы не пьете?
- Дрянное вино, - сказал Нан. - Здесь недалеко есть место, где подают
вино, настоянное на сосновой хвое и шафрановых лепестках. Пойдемте-ка
туда.
Они явились в новый трактир.
Улыбающийся хозяин принес им кувшин вина, две лакированные чашки с
продетыми сквозь крышки соломинками, и блюдо вареных раков на закуску. Нан
любил пить из чашек, закрытых крышками, потому что при этом трудно было
заметить, что человек не пьет. Нан взял соломинку в губы и стал делать
вид, что смакует вино. Иммани стал ломать раков и запивать их вином. Руки
его дрожали. Смерть привратника явно взволновала его несколько больше, чем
землетрясения волновали чиновников древности. В один миг Иммани опростал
четыре чашки. Чашка Нана по-прежнему была полна. Иммани уже стал пьянеть:
глаза чиновника выпучились, кончик острого носа свернулся на сторону и
покраснел.
- Сорок страниц! - вдруг вскричал Иммани - Из-за какого-то паршивого
мальчишки я опять должен переписывать эти сорок страниц!
- Ужасно, - сказал Нан, - что человек с вашим талантом и образованием
должен выполнять работу простого писаря. Я мог бы отдать эти разорванные
листы переписчикам в управе: они сделают все к завтрашнему вечеру.
Иммани тут же вытащил из рукава разорванную рукопись.
- Следует писать ее полууставом и инисской тушью, - заявил он, -
тогда Андарз и не заметит разницы.
Он снял крышку и налил себе пятую чашку вина. Он был уже порядочно
пьян. Нан щелкнул пальцами и, вынув из-под чашки блюдечко, положил туда
несколько монет.
- Принеси-ка нам пальмового вина, - сказал он хозяину. - И перемени
чашки.
Хозяин хотел сказать, что, если пить пальмовое вино после
виноградного, тут же опьянеешь, но поглядел на монеты в блюдечке и молча
пошел вниз.
После шестой или восьмой чашки Иммани разволновался. Он стал хвалить
государя и жаловаться на жизнь.
- Сочувствую вам, - сказал Нан. - Таком тонкому и образованному
человеку, как вы, нелегко ужиться с такой вздорной особой, как Андарз.
- Именно, - подтвердил Иммани, - я не то, что этот Теннак. Верите ли?
Родственники подарили его Андарзу, и он считает себя рабом Андарза! А ведь
по законам империи он совершенно свободный человек.
- Варвары, - сказал Нан, - по природе своей рабы.
- И убийцы, - добавил Иммани, - ведь это он убил младшего брата
Андарза! Господин Андарз в этом деле преступил закон, простил человека,
которого полагалось казнить топором и секирой!
Глаза Нана сделались задумчивыми.
- А знаете, что этот Теннак выкинул сегодня? Он подкупил конюха,
который порол этого мальчишку, и конюх набрал в левую руку охры и перед
ударом проводил палкой по левой руке! На заднице мальчишки осталось больше
охры, чем крови! А когда я это заметил, он кинул меня в стог сена и сел
сверху!
- А этот эконом, Дия? - спросил чиновник. - Откуда он у Андарза?
Иммани осклабился и помахал перед Наном пальцем. Нан понял, что
секретарь еще не достаточно пьян. Нан подождал, пока тот уговорил кувшин,
и заметил:
- Впрочем, Андарз спас вам жизнь. И разве не он просил государя о
вашем помиловании?
- А, - сказал Иммани, - просил о помиловании? А откуда я знаю, отчего
ему отказали? Может быть, он одной рукой просил о помиловании, а другой
просил отказать в просьбе! Нет человека несчастней, чем я! С меня всю
жизнь брали большие взятки, списывали на меня собственные грехи! Господину
Андарзу хотелось иметь умного секретаря и не хотелось платить ему денег: и
вот он одной рукой написал на меня донос, а другой спас от топора и
секиры! Если хотите знать, он и с Дией проделал то же самое!
- Какой ужас, - изумился Нан, - а он мне еще хвалил свое милосердие,
уверял, что другой на его месте повесил бы вас за историю с войсковыми
лошадьми.
- Вот именно, - вскричал Иммани, - он конфисковал все, что я нажил с
этих лошадей, и еще хвастается своим милосердием. А что я мог сделать?
Если угодно, я ни в чем не был виноват, это наместник Савар был виноват.
Он получил ровно половину, - спрашивается, почему я должен отдать половину
человеку, который палец о палец не ударил в этом деле. А потом? Андарз
отнял у меня все, а брату оставил его половину!
- Если ты маленький человек, - продолжал Иммани, - ты сидишь по уши в
дерьме, и сколько ты не пытаешься выбраться, тебя затягивает еще больше.
Посмотрите на тех, кто добился высоких чинов! Андарз - сын наместника
Аракки, Нарай - сын наместника Сонима! Разве маленький человек может
сделать карьеру?
- Господин Руш - человек из простого народа, - задумчиво проговорил
Нан.
- Правильно! И что они сделали с Рушем? Вот что они сделали с Рушем,
- и Иммани патетическим жестом указал в окно, опрокинув по пути полупустой
кувшин.
Нан взглянул в окно. Они сидели на третьем этаже решетчатой башенки:
сквозь вьющийся плющ проблескивала река, заходящее солнце катилось
стремглав в воду и красные блики сверкали на гладкой стене Иршахчановой
Башни, третьей городской тюрьмы. Если приглядеться, можно было заметить на
стене небольшой крюк, на котором висел кусок бывшего первого министра
Руша: но этот кусок висел так давно, что даже вороны, ходившие по стене,
не обращали на него никакого внимания.
- Боже мой, - вглядевшись, сказал Нан. - Вы испортили мне весь
аппетит! Пошли-ка в другой кабачок!
В другом кабачке дело пошло еще проще: хозяин поставил перед ними
кувшин с ламасским вином и кувшин с розовой водой, чтобы его разбавлять, и
Нан славно поделил кувшины: себе он наливал из кувшина с водой, а Иммани -
из кувшина с вином. Иммани был настолько пьян, что не обратил на это
внимания.
- А что, - спросил Нан, - правда ли, что этот варвар Теннак сердит на
Андарза?
- За что?
- Я слыхал, - сказал Нан, - что Теннак занимался чернокнижием, как
это часто бывает с варварами, попавшими в империю, а Андарз обругал его
идиотом и растоптал всех бесов, которых варвар держал в колбах.
- Ну, - настороженно сказал Иммани.
- Наверняка, - сказал Нан, - глупый варвар не отстал от мерзкого
занятия. Я бы мог арестовать его за это паскудство, если бы знал, к какому
алхимику он ходит.
Винная чашка выскользнула из рук Иммани, стукнулась о край балкона,
подскочила и улетела вниз, на мостовую. Через мгновение далеко внизу
послышался бьющийся звук и бешеная ругань случившегося рядом возчика.
- Что вы, - сказал Иммани, - если бы я знал, к какому алхимику он
ходит, я бы давно сообщил господину Андарзу!
Ночью Шаваша разбудил хомячок Дуня: тот тревожно попискивал и метался
в гнезде. Шаваш открыл глаза и сунул руку под подушку, там, где в белой
тряпочке лежали деньги. Деньги были на месте. В проеме двери стояла тень.
- У тебя тут холодно, - сказала тень.
По голосу Шаваш узнал молодого господина.
Юноша сел к нему на матрасик.
- Страшно это было, - мертвый человек? - спросил юноша.
Шаваш ничего не ответил. Он однажды видел село, где императорские
войска усмирили повстанцев.
- Все сбежались, как стервятники, - продолжал юноша о своем. - Что за
дрянь - люди? Вот подумать только: когда к казненному на площади слетаются
стервятники, они это делают, потому что им надо есть. А ради чего к
казненному собираются люди?
- Люди не все делают ради того, что им надо есть, - сказал Шаваш. -
Люди многое делают совершенно бескорыстно.
Юноша молчал. Потом сказал:
- Слушай, пошли в мою комнату. Там теплее, а мне страшно одному.
Шаваш поднялся и стал скатывать свой матрасик.
- Не надо, - сказал юноша. - У меня борзая померла, от нее осталась
хорошая лежанка: для раба как раз хватит.
Лежанка была действительно хороша, и много мягче матрасика.
- Если бы не эконом и не Иммани, - сказал юноша, - отец бы не
приказал тебя выпороть! Как не стыдно - слушаться собственных слуг!
- Иммани плохой человек, - сказал Шаваш. - Представляете, господин,
мне велели отнести корзинку с подарками осуйскому послу, а он стащил из
корзинки персик! Надеялся, что меня накажут! Разве человек, который
воровал миллионы, может опускаться до того, чтобы украсть персик? А
осуйский посланник подарил мне серебряный грош.
- Глупый ты мальчишка, - сказал Астак, - этот осуец еще хуже Иммани.
Иммани украл у тебя персик, и ты это видел. А осуец одной рукой дал тебе
грош, а другой в это время украл у страны миллион!
- Другой рукой он в это время дал мне корзинку для господина Андарза,
- возразил Шаваш. Вздохнул и прибавил:
- А правда, что Теннак искалечил пальцы, спасая твоего отца? Или он
это в каком-нибудь кабачке?
- Правда, - сказал юноша. - А когда ему было одиннадцать, он убил
моего дядю, наместника Савара.
- Удивительное это дело, - сказал Шаваш, - убивает одного брата,
защищает другого.
- Он же варвар, - сказал юноша, - а варвары совсем не такие, как мы.
Они такие дикие, что прабабка Теннака еще родилась от шестиногого вепря. А
у этой прабабки был сын, который, чтобы отомстить за смерть отца,
