записку с объяснение о том, кого вы поставили следить за Ахсаем, я передам
дневник покойника Нараю.
У ворот осуйского квартала молодого судью нагнал его собственный
стражник:
- Господин Нан! - зашептал он, - я следил за домом того негодяя
алхимика, как вы велели, учитывал входящих и исходящих, и знаете, кого я
там увидел?
- Теннака, - сказал Нан.
- А вот и не Теннака, а господина Иммани! - кто бы мог подумать, что
Иммани тоже занимается алхимией!
Через час после ухода Нана осуйский консул был во дворце Андарза.
Андарз, с замотанной шелком рукой, встретил его в дверях кабинета.
- Вы с ума сошли, - напустился он на консула, - нам нельзя видеться!
Вы знаете, что произошло у государя?
- Нет.
Андарз рассказал ему о сцене во дворце.
Айр-Незим побледнел. Только сейчас он осознал весь ужас своего
положения. Один, несомненный факт представился ему совершенно ясно. Если
бы Нан хотя бы отдаленно обвинил, его, осуйского консула, в уголовном
убийстве, государь наверняка подписал бы указ.
Айр-Незим сглотнул и сказал:
- Господин Андарз! Два часа назад ко мне приходил этот чиновник, Нан,
и обвинил меня в том, что торговец Ахсай был убит по моему приказанию. Он
вел себя очень любезно, но требовал сказать ему, откуда я знал о том, что
этот чиновник ужинает в "Красной Тыкве". Я побоялся сказать ему правду, не
посоветовавшись с вами. Дело в том, что о местопребывании Ахсая меня
предупредил письменно ваш сын, господин Астак.
И Айр-Незим подал Андарзу скомканную бумажку.
Молодой господин Астак лежал в своей спальне на пушистом ковре и
смотрел на черного жука, спешащего по "Книге наказаний". Когда
встревоженный жук добежал до края страницы, молодой господин щепочкой
отпихнул его обратно. Так повторилось еще раз и еще раз. Наконец Астак
раздавил жука.
В этот миг снаружи спальни послышались шаги, дверь распахнулась, и в
спальню вбежал Андарз. Правая рука Андарза была замотана шелковой лентой.
Андарз сунул клочок бумажки, бывший у него в руках, под нос сыну, и
сказал:
- Это ты писал?
- Да.
- Зачем?
Астак усмехнулся.
- Зачем?
- Убивать таких людей, как Ахсай - сказал Астак, - священный долг
каждого честного человека! Если честный чиновник не может сам истребить
негодяя, то он должен сделать так, чтоб негодяи истребляли друг друга.
- Тебе никто не сказал, что красть чужие письма, - нехорошо?
- Это лучше, - сказал Астак, чем кормить павлинов человечьим мясом.
Юноша видимо наслаждался собой.
- Где письмо? - заорал Андарз.
- У советника Нарая, - сказал Астак.
Глаза Андарза от гнева разлетелись в разные стороны.
- Почему ты это сделал?
Юноша улыбнулся. В этот момент он очень походил на свою убитую мать,
- та же мертвенно-белая кожа и взлетающие кверху уголки бровей.
- Ты сам знаешь.
Андарз занес над сыном замотанный шелком кулак. Тот взвизгнул и
отскочил. Андарз повернулся и что было силы ударил кулаком по туалетному
столику с малахитовой крышкой. Столик крякнул и присел, - одна ножка его
подломилась, и многочисленные баночки и притирания поехали по блестящей
крышке вниз. Андарз, с искаженным от боли лицом, повернулся к вбежавшим на
шум слугам:
- Возьмите молодого господина под стражу, и обыщите его.
Господин Андарз выбежал во внутренний дворик и остановился: у другого
конца опоясывавшей дворик галереи, прямо под красным чадящим факелом,
стоял молодой чиновник, Нан, и с интересам прислушивался к переполоху.
Андарз молча прошел в своей кабинет, и чиновник поспешно побежал за
ним.
- Господин Андарз, - сказал Нан, когда они остались одни - я нашел
человека, который убил Ахсая...
- Спасибо, - сказал Андарз, - осуйский консул только что был у меня.
Я нашел и письмо, и виновного.
- Кто это?
- Неважно, - сказал Андарз.
- Я не мог бы посмотреть на письмо, - вкрадчиво спросил Нан.
Нан не отрывал глаз от правой его руки, замотанной белым шелком. Нан
уже знал, что случилось во дворце. Нан знал, что государь не подписал
осуйского указа и что Нарай еще долго не осмелится лезть с этим указом к
государю. Нан также понимал, что, если бы он рассказал Андарзу об указе,
то палец Андарза, возможно, был бы цел. Но Нан ценил проницательность
Андарза и понимал, что Андарз отделается пальцем там, где другой потеряет
голову.
Андарз нехорошо усмехнулся, и в этот миг в дверь кабинета постучали.
Вошел секретарь Теннак с письмом на серебряном подносе. Андарз взял письмо
и стал читать. Теннак поглядел на Нана и вышел.
- Я вижу, - сказал Нан, - что это не Теннак. Иммани и Дию я встретил
внизу...
- Господин Нан, - спросил Андарз, оторвавшись от письма, - недавно
один человек сказал мне, что указы Нарая приносят гибель стране. А теперь
я вижу, что самый гнусный из этих указов написан его рукой. Как это
понимать?
Молодой чиновник покраснел.
- Я вчера спросил вас, о чем с вами говорил Нарай: вы потешили меня
историей зверька, именуемого "небесный огонек" и забыли сказать об Осуе?
- Господин Андарз, сейчас речь идет не об указе, а о лазоревом
письме. Его взял не тот, кого вы арестовали.
- Вы хотите поссорить меня с моими секретарями? Хотите, чтобы одних я
арестовал, а другие сами перебежали к вашем начальнику Нараю?
Нан побледнел.
- Не выйдет! Достаточно того, что ему нечего больше опасаться!
- Я требую ареста Иммани! - заорал Нан.
Андарз хлопнул в ладоши. В двери кабинета образовался огромный
Теннак.
- Унеси это, - распорядился Андарз.
Через пятнадцать минут во двор управы советника Нарая вошел огромный
человек с мешком на загривке и известил:
- Подарок господину Нараю от господина Андарза!
Человек сгрузил мешок и удалился. Вот прошло немного времени, и даже
несообразительные стражники заметили, что мешок подпрыгивает да гукает,
развязали его и достали, к своему изумлению, молодого судью десятой
управы, господина Нана, оплетенного веревкой, словно кувшин доброго вина,
и с хорошей затычкой во рту.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
9
Очнулся Шаваш не скоро, а очнувшись, обнаружил, что лежит в длинной
спальной корзине, и одеяло поверх него сшито из шелковой нижней юбки, а
сверху, на ручке корзины, висит круглый талисман против лихорадки. Шаваш
выглянул из корзины и сразу увидел, что он - в комнатке Таси, а сама Тася
занимается за занавеской с посетителем, и этот посетитель удит в Тасе
своей удочкой.
Шаваш нырнул обратно в корзину и стал смотреть сквозь щелку. По
правде говоря, он сразу заметил, что в удильщике многовато жирка, и удочка
у удильщика более длинна, чем прочна. Вот мужчина подцепил один раз
удочкой рыбку, а второй раз - не смог, попыхтел-попыхтел и ушел.
Когда тот ушел, Тася встала и отдернула занавеску, и тогда Шаваш
заметил на окне хомячка Дуню: тот прихорашивался в бамбуковой клетке. Тася
заглянула в корзинку и сказала:
- Ишь ты! Живой!
- И давно я такой? - спросил Шаваш.
- Вторую неделю, - сказала Тася, - удивительно, как ты не помер.
Шаваш долго соображал, а потом спросил:
- Откуда здесь Дуня? Я же его оставил в доме господина?
- А чиновник, Нан, принес, - откликнулась Тася. - Откуда, ты думаешь,
эта корзинка? Хозяйка хотела тебя выкинуть, в тот же день, а тут явился
этот чиновник. Дал на корзинку и лечение, знахаря привел. Сказал: "У
Андарза он сдохнет, у сестры ему будет лучше". Вручил хозяйке деньги и
пригрозил, если что, арестовать за нарушение святых уз между сестрой и
братом. Приходил здесь, сидел: один раз ты визжал, так мы в тебя вместе
лекарство пихали.
Шаваш слабо прикрыл глаза. Значит, ему не почудилось: молодой
чиновник и вправду сидел у постели.
- Эй, - сказал Шаваш, - а когда я заболел, при мне была бумага: что с
ней стало?
- А ничего, - сказала Тася, - я взяла ее и сунула в коробку для
притираний, ничего, никто не стащил.
Шаваш помолчал.
- А когда я кричал в бреду, - о чем я кричал?
- Глупость всякую кричал, - сказала Тася. Отвела глаза и прибавила: -
Говорят, у Андарза эконома ограбили. А он будто бы отрицает.
- А что, когда Нан был рядом, я тоже глупости кричал?
- Нет, - сказала Тася, - при Нане ты глупостей не кричал.
В это время дверь растворилась, и на пороге показался Нан, завитой и
надушенный. В руке чиновника была корзинка. Из корзинки торчала печеная
свиная ножка и несколько коробочек, из тех, в которые кладут сласти.
- Проснулся, - сказал Нан.
Снял с пояса кошелек, протянул Тасе розовую, и промолвил:
- Иди-ка вниз и принеси ему бульона.
Тася вышла, а чиновник остался стоять и кротко смотреть на мальчишку.
Шаваш хотел что-то сказать, но не смог. Ему было уютно и хорошо, как жуку
в норке. Еще никто не покупал ему спальной корзинки и одеяла. Прошло
минуты две: Тася вернулась с бульоном.
- Хорошая у тебя сестра, - сказал чиновник. Шаваш на это промолчал, и
чиновник, чуть улыбнувшись, добавил: - Живи у нее, пока не встанешь на
ноги. Лекарь тебе неделю запретил выходить на улицу.
- А как же господин Андарз, - спросил Шаваш, - он не гневается, что
меня нет в доме?
Нан страдальчески приподнял уголки бровей: Шаваш вдруг увидел, что
молодой чиновник страшно устал, и - горюет.
- Лежи здесь, - сказал чиновник.
И ушел. Тася и Шаваш остались одни.
- Странно, - сказал Шаваш, - чего это он обо мне заботится?
- Ты не думай, Шаваш, что он на тебя положил глаз, - проговорила
девица, - он не из таких, которые любят мальчиков, - и, застеснявшись,
поправила вышитый мешочек меж грудей.
- А что, - сказал Шаваш, - сокол его лучше гоняется за дичью, чем у
утрешнего?
- Ну никакого в тебе стыда нет, - всплеснула ручками Тася.
Вечером к Шавашу зашла хозяйка и рассказала, между прочим, что воров,
ограбивших усадьбу эконома Андарза, замели, и что сделал это ни кто иной,
как господин Нан. Он давно подозревал, что десятник пятой управы Ивень
замешан в разных подлых делах, учредил поиск, и что же? В поленнице при
стене пятой управы нашли разломанный на части сундук! Поначалу Ивень
признался в вымогательствах и убийствах, но про сундук уверял, что сундук
ему утром продали на дрова. Советник Нарай был разъярен, лично драл Ивеня
и сухим и соленым, через полчаса Ивень сознался и в сундуке, и в
убийствах, и в грабежах, и если бы потребовали признаться, что он скушал
черепаху Шушу из государева сада, он бы и в этом охотно признался. Эконом
Дия тоже признал в Ивене грабителя, хотя рожа у него была, говорят, при
этом несколько изумленная. Хозяйка сказала, что вчера Ивеня казнили
большой секирой, а товарищей его отправили в каменоломни.
- Так что не понадобились твои четыре золотых, - сказала хозяйка, - и
очень хорошо, что не понадобились. Это ведь такие люди, они бы никогда от
Таси не отстали. Страшные люди: брали доносы, написанные советнику Нараю,
и вымогали деньги в свой карман.
И пристально поглядела на Шаваша.
- Да, - сказал мальчишка, - повезло Тасе.
Весь этот день Тася была дома, а на следующее утро ушла, наказав
Шавашу никуда не выходить. Шаваш спросил ее об Андарзе, - она, как и Нан,
чуть не заплакала. "Что такое - изумился про себя мальчишка, - ведь не
могли моему хозяину за какие-то две недели отрубить голову?"
Едва Тася ушла, Шаваш оделся и поскакал на рынок, где и услышал
новость: взбунтовались варвары-ласы и захватили провинцию Аракку.
- Отчего взбунтовались-то?
- Да вот: наместник провинции прибрал к рукам всю торговлю и стал
