выслушивали жалобы бедных людей. Вскоре они стали создавать свои отряды в
обычных школах, и даже среди уличных детей. Теперь часто на улицах столицы
можно было видеть колонны детей. В одной руке дети держали ветку, а другую
обматывали желтой шелковой лентой со словами "Благополучие государства", и
родители их умилялись, видя, какое порядок соблюдают вчерашние сорванцы и
с какой радостью бегут поутру в школу. Родители качали головами и
говорили: "Наверное, нам уже не увидеть счастливых дней, а эти дети будут
жить, как в раю". Эти дети останавливали любого, и жестоко били его, если
не видели нашейной бирки об уплате налога, - согласно новому указу, каждый
человек должен был обзавестись такой биркой, - или находили на нем
игральные кости. Они входили в лавки, требовали лицензию и расходные
книги, и, проверив их, пороли хозяина, если обнаруживали какую-то
неточность. Так как лицеисты еще не были чиновниками, они не имели права
арестовывать и наказывать. Поэтому они предлагали хозяину: "Попроси-ка
нас, чтобы мы тебя выпороли". Лавочник, ошалевший от страха, падал на
колени и прямо-таки умолял о таком одолжении.
Андарза в городе всегда считали колдуном: но теперь слухи о
колдовстве Андарза стали с каким-то нехорошим душком, который обыкновенно
идет от слухов, распространяемых казенными соглядатаями: кукольники больше
не рассказывали, как Андарз наслал чуму на вражеское войско, а
рассказывали вместо этого, как Андарз гадал о победе на печени невинного
ребенка; прошел также слух, что Андарз отдал собранные для войны в Аракке
средства осуйским банкирам, в рост, - оттого-то, а не от государственной
скупости, испытывали его армии нужду в деньгах.
Пьяный ложкарь по прозвищу Кривой Клен пел одну из песен Андарза, -
дети поймали его и защипали почти до смерти; кукольник в день Лисы вздумал
представить представление о победах в Аракке, - дети разогнали зрителей,
поломали руки кукольнику и куклам, а главную куклу, изображающую Андарза,
проволокли по улицам и повесили на воротах Андарзова дворца.
Шаваш вновь перебрался в дом Андарза со всеми своими пожитками:
матрасиком и хомячком Дуней. Его встретили, как своего, и старый солдат
Хатти соорудил для Дуни красивую клеточку из бамбуковых стеблей, покрытых
синим лаком и скрепленных бронзовыми колечками. Весь дом облачился в траур
по казненному Хамавну, и слуги плакали и ругались, беспокоясь за свою
будущую судьбу. На улице их часто встречали улюлюканьем.
Через три дня после казни государь вызвал Андарза во дворец и сказал:
- Приказываю вам собрать армию и разгромить наглых варваров! Только
вы обладаете необходимым дарованием!
Андарз упал на колени и стал целовать сапожки государя. Но тут
вмешался Нарай:
- Ни в коем случае, Ваша Вечность! Ведь так называемые победы Андарза
и явились причиной нынешнего завоевания! Раньше варвары ели сырую рыбу и
своих начальников, а Андарз научил их дисциплине! Ведь войско варваров
состоит наполовину из старых ветеранов Андарза!
Андарзу показалось обидным, что его упрекают за то, что империя,
послав воевать, не дала ему войска, и он ответил:
- Тем более следует поручить эту войну мне, чтобы мои бывшие солдаты
перебежали на мою сторону.
- Кто может поручиться, что это не вы перебежите на их сторону?
- Вы подозреваете меня, господин Нарай, в том, что я стану на сторону
тех, с кем сражался двадцать лет, и кто погубил моего брата?
- Я подозреваю вас в чем угодно, - отвечал Нарай, - и я не знаю, кого
вы считаете убийцами своего брата.
И, повернувшись к государю, продолжал:
- В этой войне, к которой вас подговаривает Андарз, нет никакой
надобности. Мне удалось доподлинно разузнать, что варвары сами ни за что
не напали бы на Аракку, если бы их не подкупили торговцы Осуи! Всю эту
беду навлекло неумеренное пристрастие наместника к торговле, и торговое
соперничество между Араккой и Осуей!
Что же касается самих варваров, - то это люди грубые и дикие, но
исполненные величайшего почтения к государю! Сейчас они в ужасе от своего
поступка. Особенно это касается их короля по прозванию Аннар Рогач. Этот
король от души желает примириться с империей и стать наместником Аракки.
Дело в том, что варвары подчиняются королю только в военное время, а в
мирное время они не подчиняются никому. Кроме того, король понимает, что
наместники с помощью налогов добывают больше, чем короли с помощью
грабежа. Из-за всех этих соображений он был бы счастлив признать над собой
власть государя, потому что только государь поможет ему сломить власть
знатных людей в его племени.
Что же, спрашивается, потеряла империя? Если правильно повести дело,
то взамен продажного и слабого наместника Савара она приобретет сильного
наместника Аннара Рогача, безгранично преданного государю, человека,
который железной рукой наводит порядок в провинции, железным копьем
охраняет ее рубежи! Ясное дело, что это не по душе господину Андарзу, он
бы предпочел воевать и грабить!
Андарз вздумал лаяться. Государь, колеблясь, спросил совета у
случившихся рядом министров Чареники и Ишнайи. Чареника, будучи зол на
Андарза за перехваченную взятку, сказал:
- Андарз и его брат обращались с провинцией, словно с частным
поместьем. Постыдно отвоевывать частное поместье государственными
войсками.
А первый министр Ишнайя сказал:
- Во всех своих завоеваниях господин Андарз грабил земли провинций, а
награбленное раздавал столичной черни, добиваясь дешевой популярности!
Недопустимо, чтобы такое повторилось!
А между тем Ишнайя солгал постыдным образом, ибо прекрасно знал, что
большую часть награбленного в походах Андарз раздавал не народу, а высоким
чиновникам, в том числе и самому Ишнайе.
Андарз возвратился из дворца в самом скверном настроении; заперся
было в кабинете, но не прошло и пяти минут, как он позвонил в тарелочку и
осведомился, где Иммани с докладом о его поездке в Иниссу. Иммани,
трепеща, явился и представил папку. Андарз не прочел и двух страниц, как
взгляд его споткнулся на рапорте управляющего Инисским поместьем: тот
доносил, что к поместью, пользуясь смутой, пришли три лодки белых ласов:
сожгли кленовую рощу и ограбили кладовые, забрав, между прочим, четыреста
больших мер бронзы. В другое время такой пустяк не привлек бы внимания
Андарза, но в этот раз он вскочил и заорал:
- Лодки белых ласов водоизмещением не превышают пятидесяти мер! Как
это три лодки могли увезти четыреста мер бронзы? Сколько управляющий
заплатил тебе за этот отчет?
Иммани побледнел и хотел было сказать, что так изложил дело сам
управляющий, но Андарз выскочил из-за стола, схватил своего секретаря за
шкирку, вздыбился и зашипел:
- Да ты меня за идиота считаешь?
Иммани отшатнулся, а Андарз сгреб его и ударил лицом о раскрытую
папку, раз и другой. Из носа Иммани брызнула кровь, из глаз - слезы.
- Куда? - со злобой заорал Андарз, заметив, что капли крови попали на
другие бумаги. Подхватил маленького секретаря подмышки, напрягся, - и в
следующую секунду Иммани, ломая тонкие планки двери, вылетел из кабинета.
Еще миг - и ему на голову шлепнулась, трепеща страницами, злополучная
папка.
Дверь в кабинет Андарза захлопнулась. Иммани, кусая губы и рыдая
навзрыд, лежал в коридоре. Минут через пять он встал, подобрал папку, и,
пошатываясь, побрел вниз. Проходя через людскую, оглянулся: на окне
людской стояла бамбуковая клетка, в клетке, попискивая, гулял хомячок. Это
был хомячок того гадкого мальчишки, Шаваша. Разбитое лицо Иммани
исказилось: он поднял тяжелую папку и с размаху ударил по клетке. Прутья
сломались: Иммани, в остервенении, заколотил по клетке, как дятел по коре.
Отбросил папку и побежал в свой флигель. Там он упал на ковер и стал
рыдать, горько и страшно.
В этот день Шаваш, исполняя поручение Теннака, ходил к одному старому
солдату Андарза: многие из этих людей жили в столице. Большею частью это
были варвары - ласы, аломы, рогатые шапки. Андарз строжайше запретил
Теннаку видеться с ними, считая, что это очень опасно, и теперь Теннак
посылал к ним Шаваша.
Иные привыкли к беззаконию и были грабители, но тот человек, к
которому ходил Шаваш, наоборот, зажил мирной жизнью и имел лавку. Лавка
была отписана на Андарза, и хозяин с его шестью рабочими очень беспокоился
за судьбу лавки в случае ареста Андарза, и хозяйка его, баба дородная и
языкастая, стояла посереди горницы, уперев руки в боки, и орала: "Кабы вы
были не бабы, а мужчины, пришибли бы вы давно этого Нарая, и дело с
концом".
Шаваш вернулся во дворец так тихо, что его никто не видел, и передал
Теннаку ответ лавочника: "Ваш товар очень хорош, и я уже договорился с
тремя стами покупателей, найдутся и другие."
- Ходи тише, - сказал Шавашу Теннак, - потому что за тот товар, о
котором идет речь, режут шею и продавцам, и покупателям, включая детей в
утробе матери.
От Теннака Шаваш воротился в свою каморку, и сердце его упало:
клеточка Дуни, была растоптана, шелковый платок, покрывавший ее, намок.
Шаваш поднял платок: под бамбуковыми палочками лежало раздавленное тельце
хомяка, и несколько палочек торчали из него, словно иглы из ежа: уж не
было ли это наказанием за недавние мысли? Шаваш вынул Дуню и принялся
гладить.
- Немедленно выкини эту гадость!
Шаваш поднял голову: над ним стоял секретарь Иммани.
- Это вы сделали? - сказал Шаваш.
Иммани отвесил мальчишке затрещину.
- А ну быстрей!
Шаваш утащил из кухни немного хвороста, разложил на каменном берегу
пруда костерок и сжег на нем мертвого хомяка. Костер горел довольно долго.
Шаваш сидел, не шевелясь. Солнце закатилось под землю, сквозь рваные
облака замелькали звезды. Когда костер догорел и пепел остыл, Шаваш ссыпал
пепел в мешочек и подвесил мешочек к локтю. Ему давно говорили, что такой
мешочек будет хорошим талисманом.
На следующий день Шаваш застал государева наставника в белой беседке:
тот сидел у окна и играл мелодию, от которой плачут боги и птицы.
- А, это ты, - сказал Андарз. И вдруг вспомнил: - А где твой хомячок?
- Его раздавили, - сказал Шаваш.
Шавашу показалось, что Андарз не слышал ответа. Вдруг, минут через
пять, чиновник промолвил:
- Разве меня или тебя труднее раздавить, чем хомячка?
На следующий день Андарз собрался и уехал на покаяние в храм Идинны.
Он взял с собой только Шаваша.
Вечером, в трактире, старый Мень сказал:
- Зря господин взял с собой этого щенка! Помнится, все несчастья
начались с того самого дня, как он появился в доме.
- Точно, - согласился его племянник, служивший в дворовой кухне, -
как это можно, - ехать в монастырь и брать с собой мальчика для блуда! И
опрокинул в рот кружку доброго пива.
- О ком это вы говорите? - поинтересовался человек, угощавший их
пивом. Те рассказали, и человек, угощавший их пивом, остался очень
доволен: это был шпион советника Нарая.
Надо сказать, что Андарз не доехал до храма, а застрял на полпути в
кабаке. Там его, изрядно пьяного, и нашел Нан: несмотря на свое
путешествие в мешке, молодой чиновник как-то втерся обратно в дом. Нан сел
рядом с Андарзом и полюбопытствовал о причине паломничества. Андарз
сказал:
- Мне приснился сон - меня позвали играть в Сто Полей с Парчовым
Старцем.
- А на что же играли? - спросил Нан.
- На мою голову. Объяснили: если я проиграю, мне рубят голову, как
проигравшему. А если выиграю, мне рубят голову как святотатцу, - обыграл,
