аналогичного, изначально находящегося там. И наоборот, понятно. Вот вам и
карлы повыше сапога... А червонная зона - это место, где масштабы
практически совпадают. Действительно, сердечко получается, червонная
масть. Так что придется нам возвращаться и действовать оттуда.
- Да, - вздохнул Алик, разглядывая карту. - Жаль, что не догадались
раньше. Столько времени упущено...
- Может, и не упущено, - сказал Глеб, прислушиваясь к себе. - Может,
так и надо было...
- Я никогда особо не задумывался над всем этим, - сказал Байбулатов,
- вернее, я считал, что мне это не по уму. Но вот глядите: если верить
картам Бориса Ивановича, а не верить ему оснований покамест нет, то именно
здесь, на Стрельце, имеет место сопряжение с Северным полюсом Земли. И
сюда же, к Стрельцу, сходятся проекции экватора и двадцатых меридианов,
западного и восточного. Получается, что огромная часть обитаемого мира,
вся Европа и большая часть Африки, с Транквилиумом не соприкасаются
вообще. И в то же время вот этот клин, уходящий от Стрельца на
северо-запад, соприкасается с чем-то, лежащим вне Старого мира...
- Может быть, там упаковано южное полушарие? - пожал плечами Глеб. -
Где-то же оно должно быть.
- Может быть, - легко согласился Байбулатов. - И все же Эридан
притягивал Бориса Ивановича как-то особенно...
- Господа, давайте форму мира мы обсудим позже, - сказал Алик. - Как
я понимаю теперь, нам с Глебом предстоит веселое путешествие по Союзу.
Кирилл Асгатович, скажите: так ли уж категорически не принимают в Палладии
беженцев оттуда - или могут быть сделаны исключения?
- Могут, - сказал Байбулатов и чему-то усмехнулся. - За особые
заслуги перед короной. Да вы и сами могли догадаться, Альберт Юрьевич.
- Хотелось услышать. Итак, нам нужно быстро и безошибочно найти ля
фам оттуда, умную, молодую, лучше, если красивую - которой до смерти
надоело прозябать на маленьком гармоничном острове... Найдем?
- Да.
- Сделать документы...
- Любые. А в чем ваш план?
- Надо разбить нашу пару. Они ведь понимают, что в одиночку Глеб там
не пройдет - поэтому охотятся на двух мужчин. Если же...
- Понял. Это разумно. Так и будем делать.
Все это время Глеб безотрывно смотрел на карту. На вершину
треугольника - дельты Эридана. И чуть выше: туда, где русло его, единое,
без рукавов - лежало между меловой стеной плато Ратмирцева и подножием
исполинского дышащего вулкана, Трубинской сопки. Почему-то именно это
место притягивало, приковывало взгляд, а потом - ледяная игла вошла между
глаз, проникла в мозг... Глеб поспешно отвернулся от карты. Колотилось
сердце.
Все произошло слишком быстро и тихо: подойдя к барку с двух сторон,
пираты забросили со своих катеров кошки и по узловатым тросам моментально
вскарабкались на палубу. Стрельба началась, когда судно было уже
практически захвачено: капитан и несколько офицеров попытались
отстреливаться, но были перебиты и выброшены за борт. Пассажиров и
оставшуюся команду выгнали на шканцы, заставили раздеться до белья - а
потом бандиты, светя фонарями, принялись сдирать с дрожащих от холода и
унижения женщин золото и камни. Спокойно, Олив, девочка, шепотом сказал
Батти, держись, главное - держись. Сам он выглядел тоже не лучшим образом.
Из кают выносили вещи, вываливали на палубу, отбрасывая в сторону,
как ореховую скорлупу, пустые саквояжи и чемоданы. Ценности увязывали в
парусину, прочее - бросали за борт. Бандитов было десятка три, но они так
деловито сновали повсюду, что казалось - их тут не одна сотня. Так прошло
около часа.
Потом снизу, глухие, просочившиеся сквозь палубу - донеслись крики.
Так могли кричать лишь сгорающие заживо.
Олив огляделась, дрожа. Все делали старательно вид, что не слышат
ничего.
Может быть, впервые в жизни ей стало запредельно, смертельно страшно.
И того, что случилось потом, она просто не запомнила... Баттерфильд
рассказывал ей и другие люди, но все говорили разное, а ей - ей не
хотелось слушать.
Непонятно, почему ее не убили. Это было бы проще всего - но, должно
быть, не так интересно. Нет, ее просто били, загнав в круг, подпаливали
факелами... Этого она не помнила ничего, но ногти у нее были обломаны до
мяса, пальцы ободраны: она не упускала случая пустить в ход свое оружие,
хотя на два десятка тычков и затрещин могла ответить одной царапиной.
Просто голыми руками ее могли бы убить сорок раз - но не убили. И не
изнасиловали - хотя к тому, похоже, дело шло. Главарь вдруг скомандовал:
"Стоп! Уходим". И они ушли. Пассажиров заперли в салоне, а ее, оглушив на
прощанье, бросили на палубе. И исчезли.
Олив очнулась от холода и боли, одна на корабле посреди моря. Был час
утренних сумерек. Странный восторг переполнял душу...
Она узнала потом, что, отвлеченные произведенным ею переполохом,
бандиты недодушили нескольких иммигрантов. Трое женщин и мужчина остались
невредимы, еще две женщины повредились рассудком - возможно, навсегда.
Олив не стала с ними встречаться. Было неловко показывать людям свою
бесформенную толстую черную морду.
Штурман, принявший командование, объявил, что заход в порт Хармони
теперь неизбежен. Но возможно, что на берег не сойдет никто.
Пассажиры шептались, что налет случился только из-за проклятых
иммигрантов. Грабеж был инсценирован.
С необходимостью ходить в одном лишь нижнем белье примирились на
удивление быстро. Правда, у баталера нашлось несколько дюжин драных
матросских роб: их разыграли по жребию среди дам. Из легких парусов шили
балахоны. Батти выручила казарменная выучка: свои полотняные брюки он
сунул на ночь под матрац. Другого рода выучка оказалась вообще неоценимой:
свои и Олив документы и деньги он хранил завернутыми в газету в корзине
для бумаг. Там он их и нашел наутро...
Ко дню прибытия в порт лицо Олив вернулось в прежние границы, хотя
цвета на нем преобладали экзотические. Куда больше, чем лицо, беспокоили
ее ожоги на руках, ягодицах, спине. Судовой врач, Иван Африканович, каждое
утро перевязывал ее, мазал остро пахнущей мазью, ворчал. В последний день
он сунул ей баночку, сказал: эта вот мазь, воздух, морские купания -
так-то, голубушка моя. Мазь была зеленая и пахла травой.
И все бы ничего, но звенело в ушах: тонко, назойливо, далеко. И Олив
ловила себя на том, что озирается в поисках источника этого звука...
Сол сделал все, что мог: нашел ей углевоз, идущий до острова
Волонтир. Нашел, договорился со шкипером, заплатил; к назначенному часу
доставил на пристань Светлану с крошечным ее багажом, уместил в каютке,
больше похожей на внутренность сундука, потом - поцеловал руку и ушел
быстро и не оглядываясь. Светлана смотрела, как он идет: кругленький и
упругий. День был пасмурный, после ночного дождя еще не все просохли лужи.
Что-то опять затевали эти мужчины: в доме мистера Бэдфорда стало
вдруг беспокойно, все время возникали новые лица, два-три вооруженных
офицера постоянно дежурили в холле...
Растянувшееся на неделю плавание умиротворило ее. Углевоз оказался
удивительно чистым и уютным судном. Он чем-то напоминал стариковскую
квартиру: все вещи нашли, наконец, свои места, прижились, притерлись,
теснота не стесняет... Тяжело груженый, он еле покачивался на короткой
злой волне Залива - и лишь запах каменноугольной смолы, проникающий
повсюду, донимал, нагонял дурные сны, оставляющие после себя жажду и
головную боль. Нынче еще ничего, говорил старичок-шкипер по имени Тимоти
Кинг, это у нас бушеровский уголек, он добрым считается - а вот когда от
Лайтса - то все. Бывает, и с ума сходят от испарений, а бывает, загорается
уголь сам по себе, и ничем его уже не потушить, и даже под водой потом
долго горит, долго... Шкипер, два его диковатого вида помощника, похожие,
как братья, кок и девять матросов - такая была команда. Много времени
Светлана проводила в каюте шкипера: он любил поговорить, она умела
слушать. Мир поворачивался к ней еще одной гранью... За эту неделю они
почти подружились, и капитан Кинг сделал жест: отклонился от курса и
высадил Светлану на побережье Острова, у рыбачьей деревни с веселеньким
названием Хеллдор. Он даже поцеловал ее на прощанье в щечку, и она, не
удержавшись, чмокнула шкипера в жесткую, пропахшую табаком бороду. Внучка
у меня чуть тебя помладше, сказал шкипер, шмыгнув, Эми зовут, Эмеральда,
значит...
В Хеллдоре она не стала задерживаться: торговец солью возвращался в
Виндмиллс, крошечный городок в отрогах гор Пестиленшл - а где-то там, в
окрестностях Виндмиллса, и находилось имение Милкстримлит, новое место
жительства, а если по-простому, без экивоков - место ссылки капитана
Кэмпбелла, рыцаря - но уже не лорда Стэблфорда... В новенькой, пахнущей
клеем и кожей ременной коляске Светлану вдруг укачало, и большую часть сил
и внимания она тратила на борьбу со сном - впрочем, какой-то долькой
сознания поддерживая беседу. Но после того, как на дорогу из-за деревьев
выехали двое верховых и ее рука сама дернулась к хитрой сумке Сола
(уговорил, уговорил взять!) - сон улетел весь, и она уже не клевала носом,
а наоборот - заставляла себя не слишком энергично озираться по сторонам;
новая энергия, энергия ожидания, выплескивалась через край. Верховые
оказались, конечно же, просто лесными объездчиками. О бандитах здесь не
слыхивали, да и в события в Порт-Элизабете и на Материке не то чтобы не
верили - не могли примерить их на себя. Были, говорят, тут ночные людишки,
говорил рассудительно солеторговец Питер, а фамилию его Светлана забыла
сразу, как услышала, - были, да на юг подались, что им тут взять и с кого?
На юге, говорят, раздольнее... Страшно было? - спросил он, помолчав. Я
имею в виду, когда... Страшно? - переспросила Светлана и задумалась.
Страшно... А что, пожалуй, что и страшно.
В Виндмиллс приехали ранней ночью. Небо было еще синим, но по
поверхности земли плыл чернильный туман. Желтые фонари на невысоких
столбах освещали только сами себя. Редкие пятна окон разбросаны были
беспорядочно. Маленький отель у дороги пустовал много дней. Маленький
скрипучий отель...
Промучившись без сна до рассвета на бугристой горячей койке, Светлана
рано утром бросилась узнавать, где он находится, этот самый Милкстримлит,
и как до него добраться. Оказалось - в семи милях...
Возвращались на рысях и путь, пройденный за четыре дня, осилили за
три. Глеб не знал, что поняли из всего происшедшего крепостцовские казаки
- но стали они с ним очень почтительны и уважительны. Гордый Коротченя
смотрел с суеверным страхом.
Без минутной передышки экспедиция погрузилась на шхуну и вышла в
море. Были последние дни до перемены ветров. Судно неслось, опасно
зарываясь носом. В кают-компании Глеб просиживал над картами, изредка
делая робкие карандашные пометки. Новое знание странным образом
прорезалось в нем - будто вспоминалось что-то накрепко забытое. Но
вспоминалось без системы, без зацепок, кусками, обрывками, нужными,
ненужными - как узнать?.. Диаметр Кольцевых гор в точности равен диаметру
Земли; кривизна поверхности Транквилиума определению не подлежит,
поскольку различные методики дают различные результаты: от сферической
поверхности с радиусом в шесть тысяч четыреста километров до тороидальной
с кривизной дуг от шестнадцати тысяч до восьмидесяти тысяч километров...
Казалось, будто в полумраке книгохранилища кто-то наугад берет с полки
