ток и пошел к муниципальному пляжу, потому что в это время суток Святоша
Пипиевич обретался где-то там. Он нашел Святошу около мужского туалета:
там он продавал путеводители по злачным местам и "ракушки" - пластмассо-
вые вкладыши в плавки для имитации чрезвычайных мужских достоинств.
- Привет,- сказал Эрик.- Как торговлишка?
- На прокорм хватает,- сказал Святоша.- Ты, я слышал, на мели?
- Нет,- сказал Эрик.- Тебе марки не нужны?
- Почем? - полюбопытствовал Святоша.
- К десяти,- сказал Эрик.
- Много,- сказал Святоша.- К семи.
- Пошел ты.- сказал Эрик.- Завтра и за пятнадцать не достанешь.
- Почему? - насторожился Святоша.
- Еще два случая холеры. Карантин - и аут.
- К восьми,- сказал Святоша.
- Тогда пошел я,- сказал Эрик.
- Сколько там у тебя? - спросил Святоша.
- Тридцать,- сказал Эрик.
- Давай за двести семьдесят,- сказал Святоша.- Двести сейчас, ос-
тальное вечером.
- Ну, давай,- согласился Эрик.
Он подсунул свои три десятки под стопку "ракушек", будто бы перебирая
изделия, и незаметно взял у Святоши две сотенные бумажки. Опергруппа из
кустов не выскочила, а фотографирование ничего бы не дало: и Эрик, и
Святоша умели скрывать свои манипуляции.
По дороге домой он продал еще одну десятку - Гектору, пляжному фотог-
рафу, взяв с него шестьдесят динаров и катушку кодаковской пленки для
слайдов. Теперь можно было немного расслабиться.
Букет для фру Мальстрем он покупать раздумал: поймет еще как-нибудь
не так. Отдал ей долг, отдал тридцатку за полмесяца вперед и даже не
стал подниматься наверх - шел уже второй час. В два, где обычно, сказала
Элли. Где обычно - это в парке, на скамейке неподалеку от знаменитой
"девушки с голубями"; знаменита скульптура тем, что с определенной точки
выглядит совершенно непристойно, и фотографии, с этой точки сделанные,
разошлись по всем юмористическим журналам мира; кроме того, гипсовые го-
луби привлекают настоящих, и девушка постоянно покрыта пометом.
По дороге Эрик купил местную газету и, ерзая на скамейке, просмотрел
ее. В разделе полицейской хроники он наткнулся на знакомое имя: Елена
Берковец, без определенных занятий, задержана с поличным в момент прода-
жи пятидесяти граммов кокаина некоему господину М. Влипла Цыганочка, по-
думал Эрик. Года три, самое меньшее. Там же было сообщение: группа неиз-
вестных на мотоциклах забросала бутылками с зажигательной смесью машину,
принадлежащую прокурору города господину Рубнеру; господин Рубнер полу-
чил ожоги и находится в гарнизонном госпитале. Полицейское управление
просит отозваться свидетелей происшествия. Очень интересно. Кто бы это
мог такое устроить? "Потомки антихриста" разве что... но почему прокуро-
ра? Уж он-то им как раз не мешал. Впрочем, черт с ними со всеми, уже без
десяти два... без девяти...
Мягкие ладошки закрыли ему глаза, он прижал их сверху своими руками,
спросил в пространство:
- Кто бы это мог быть?
- Угадай! - сказали сзади тяжелым басом.
- Королева Генриетта Трансильванская, по прозвищу Голая Ведьма?
- Раз! - сосчитал ошибку голос.
- Нимфа Ниамея, приемная внучка Медузы Горгоны?
- Два! - угрожающе пророкотал бас.
- Басса, дочь Майского дерева?
- Три! - сказал бас.- Умри, предатель!
Голову Эрика запрокинули назад, и острый ноготь царапнул его натянув-
шееся горло.
- Ы-ы! - сказал Эрик, испуская последний вздох.- Это ты, вампиресса
Элли Фокс...- Голос его ослаб и пропал.
- А вот не будешь ждать посторонних женщин,- сказала вампиресса и с
урчанием впилась ему в шею.
Эрик еще больше перегнулся назад, взял ее за талию и осторожно пере-
нес через скамейку; вампиресса была тоненькая и легкая.
- Ой,- сказала она и оторвалась от него. Глаза у нее были пьяные.- У
тебя слишком соленая кровь. Ты ел селедку?
- Треску,- сказал Эрик.
- Какое кино я сегодня смотрю? - спросила она.
- "Остров мертвых",- сказал Эрик.- Американский фильм, три с полови-
ной часа.
- А о чем он?
- Расскажу. Пошли?
- Пошли. Только быстро, быстро, быстро.- Она забралась ему под руку,
прижалась на секунду, обхватила за пояс, и они пошли обнявшись и стара-
ясь попадать в ногу: - Раз-два, раз-два...
- А где твоя гувернантка? - спросил Эрик.
- Я ей нашла пожарного,- хихикнула Элли.
- Неужели?
- А вот!
- Полная расслабуха,- сказал Эрик.- Она же лесбиянка.
- Ничего подобного,- сказала Элли.- Она просто старая дева... была.
- Кошмарный мир,- сказал Эрик.- Ни в ком нельзя быть уверенным.
Они добежали до подъезда и уже стали подниматься по лестнице, когда
фру Мальстрем подала голос:
- Коспотин Томса!
- В чем дело? - недовольно спросил Эрик, просовываясь в ее каморку.
- Фосьмите письмо.
- Спасибо,- пробормотал Эрик и взял конверт. Писать ему никто не дол-
жен. Конверт был серый, адрес отстукан на машинке, обратного адреса нет.
Странное письмо.
- Что это? - спросила Элли, отбирая у него конверт.- Тебе пишут лю-
бовные письма?
- Вряд ли,- сказал Эрик. Вид конверта вызывал у него нехорошие пред-
чувствия. Он пощупал его, не вскрывая. Если там что-то и было, то очень
тонкое и мягкое.
Он открыл дверь, пропустил Элли и вошел следом. В комнате было полу-
темно и прохладно. Когда-то эта квартира была невыносимо жаркой, самой
жаркой в доме, потому-то Эрик и снял ее за такую небольшую цену; борясь
с жарой, он навесил на окно и балконную дверь наружные жалюзи, и теперь
в самое пекло даже без кондиционера было прохладно; правда, когда дул
ветер, жалюзи гремели и скрежетали, но это было меньшим злом. Элли сбро-
сила босоножки и на цыпочках прошла, кружась и приседая, на середину
комнаты; здесь она раскланялась с невидимыми зрителями и, сжав кулачки
перед грудью, трагическим шепотом продекламировала:
- Гранитные стены и мраморный пол шагов умножают угрозы... Эрик,
здесь пол мраморный?
- Только на первом этаже,- сказал Эрик, подходя к ней.- А тебе непре-
менно нужен мраморный? Он же холодный.
- Мне нужно, чтобы ты меня поцеловал. А еще мне нужно принять душ,
потому что я бежала к тебе по солнцепеку и вся вспотела. Или ты любишь
потных женщин? Признайся, тебе ничего не будет.
- Потных...- раздумчиво сказал Эрик.- Потных... Ну и вопросы ты зада-
ешь, сразу и не ответишь. Пожалуй... пожалуй, нет, не люблю.
- Тогда я сейчас обольюсь холодной пресной водой и буду по вкусу на-
поминать не селедку, а какую-нибудь речную нимфу... и если ты опять ста-
нешь подглядывать, я не знаю, что с тобой сделаю.
- А что ты можешь сделать?
- Укушу, например.
- Тогда кусай сразу.
Элли тяпнула его зубами за палец.
- Ну вот,- сказал Эрик,- наказание я уже поимел, теперь надо совер-
шить преступление. Беги! - Он повернул ее лицом к двери душевой и провел
рукой по натянувшейся спинке, Элли скользнула за дверь и оттуда, высу-
нувшись, показала ему язык.
Ах да, письмо, вспомнил Эрик. Он взял конверт, прошел в кухонный
угол, поискал нож, не нашел, порвал конверт руками. В конверте была тон-
кая, почти папиросная бумага, лист, сложенный вчетверо. Эрик бросил кон-
верт в ведро и развернул этот лист. Там были буквы и цифры, напечатанные
на принтере. Он несколько раз перечитал текст, пытаясь понять содержа-
ние:
ЭРЕБУС 66 68 РАСТР РАСТР ОБСЕРВАНТ 83 ИКОНА КОН К 0000 ИСТ
ПЕРЕХОД ОБРЫВ РАСТР ИСТ
ПЕРЕХОД 211 00 КОММИТ АПЛАЗИЯ ЭРБ
КРУГ ФАТУМ ФАТУМ ПРОП 211 66 68 0000 ИСТ
КОНЕЦ
Странно, подумал Эрик. Кто-то разыгрывает? Ему вдруг представилось
очень важным сравнить шрифт на письме и на конверте. Он полез в ведро. В
ведре конверта не было. Чертовщина какая-то. Он поискал на полу и не на-
шел. Может быть, и не было никакого конверта?.. Он опять взял в руки
листок. От листка исходила непонятная, но отчетливая угроза. Что-то этот
листок должен был означать... не помню. Помню, что должен, и не помню,
что именно. Или - ну это все на фиг? Эрик огляделся, куда бы деть лис-
ток. Спрятать? Найдут. Он опять развернул листок и посмотрел на текст.
На короткий миг приоткрылась завеса и задернулась вновь, и Эрик не успел
понять, что там, за ней, но почувствовал, как покрывается холодным по-
том. Его вдруг затрясло, колени подогнулись. Что это со мной, с бес-
сильным изумлением подумал он, но это была последняя ясная мысль, созна-
ние потонуло в густом тумане. Трясущимися руками он поднес листок ко
рту, зубами стал отрывать от него клочки и судорожно глотал их, озираясь
по сторонам. Он успел проглотить все, прежде чем что-нибудь произошло.
Наступило облегчение. Он сел на краешек дивана, перевел дыхание, разог-
нулся и откинулся на спинку. Вытер пот, прикрыл глаза. Что-то странное
творилось с глазами, будто песка насыпали под веки. Паника, подумал он.
Я чего-то испугался. Теперь паника прошла, но туго натянутая сторожевая
струна гудела, готовая лопнуть в любой миг. Да что же это было-то такое,
чего я вдруг испугался? Ничего не помню. Мы пришли, Элли полезла под
душ... и все? Да, все. Очень странно. Что же это с глазами? Он потрогал
глаза пальцами, помял их, потер - каждое прикосновение отзывалось болью,
но потом стало легче.
В душевой перестала литься вода, открылась дверь, и донеслось легкое
шлепанье босых ног по покрытому циновками полу. Звук как бы осветил
квартиру, и Эрик, не открывая глаз, тем не менее увидел все: толстую
глухую стену с висящими на ней книжными полками - напротив окна; окно и
балконную дверь, ненадежная дребезжащая защита от непогоды; согнанные в
углы шторы; посудный шкафчик на стене и газовую плитку на две горелки,
кухонный стол, складной обеденный стол; высокий потолок и странный све-
тильник из деревянных лучинок, напоминающий по форме планету Сатурн;
открытую дверь в прихожую и закрытую дверь на гулкую лестницу... Шаги
остановились перед ним, он с трудом поднял засыпанные песком веки и по-
разился тому, что увидел: в поле его зрения возникла точно такая же кар-
тина, которая только что была перед его мысленным взором, лишь более
четкая в деталях и притом увиденная вся сразу: взгляд его не был сосре-
доточен ни на одном предмете, тем не менее он четко видел все, даже то,
что было на самом краю поля зрения - почти за спиной; Элли стояла перед
ним, наклонившись вперед и заглядывая ему в лицо, улыбалась растерянно,
и он видел ее тем жестким, беспристрастным взглядом, которым видит людей
фотоаппарат: жесткие, как проволока, матово-черные волосы, собравшийся
морщинками лоб над приподнятыми бровями, белки глаз с красными прожилка-
ми и тяжелые веки, запекшиеся корочки на губах, худые плечи и поросшее
черной шерсткой родимое пятно возле правого локтя, и синие нитки вен на
левой руке, которой она придерживала на груди махровое полотенце...
- Что с тобой? - спросила она, и, хотя спросила она это быстро и ис-
пуганно, Эрик чувствовал, что прошло очень много времени, и видел, как
медленно открывается рот и изгибаются губы, как за зубами ворочается
язык, как истекают звуки и складываются в слова, а слова постепенно об-
ретают смысл... Он глубоко вздохнул, в груди заломило от воздуха, а вре-
мя натужно разогналось и пошло в нормальном темпе.
- Не знаю,- сказал он.- Ничего. Все хорошо.
- Ты такой бледный,- сказала она.
- Да,- сказал он.- Как конь.
- Почему конь?
- Конь бледный.
- Не говори глупостей, зачем?
- А я что, часто говорю глупости?
- Нет, просто...
- Что просто?
- Все хорошо.
- Не знаю.
Она села рядом с ним, положила руки ему на плечи, погладила пальцами
шею, затылок. Лицо ее приблизилось к его лицу, стало большим и плоским.
Веки опустились, прикрывая радужки - зеленовато-коричневого цвета с тем-
ными точками - и зрачки, темные и глубокие; длинные ресницы подрагивали,
губы слегка приоткрылись; за окном, видимая в щелях жалюзи, стая голубей
