Доктор ткнул пальцем в экран, прямо в лицо тому, в шлеме.
- Себя,- сказал доктор.
- Нет,- сказал Эрик.- Нет-нет. Что вы.
Он посмотрел на экран. Там было его лицо. Не такое, как в зеркале, а
как на фотографиях.
- Нет,- повторил он.- Это не я. Просто очень похож. Это не я!
- Двенадцатое июля прошлого года,- сказал доктор.- Где ты был?
- Двенадцатого?..- Эрик силился вспомнить и не мог.Двенадцатого...
двенадцатого июля...- Потом что-то прорвалось в памяти.- Там... был та
м... на сборах. Но мы же никуда не выезжали! Мы же сидели на одном мес-
те! Понимаете: мы никуда не уезжали, мы все время были там! Понимаете:
все время! Никуда! Нас вообще никуда не выпускали, мы две недели проси-
дели в классах!
- Конечно...- пробормотал доктор, и Эрик, глядя на него, почувство-
вал, что и эта опора - память - теперь вовсе не опора, а так... плюнуть
и растереть... Тогда он засмеялся. На подламывающихся от смеха ногах он
доплелся до дивана, повалился на него - пружины запели. Эрик хохотал,
как падал - теряя высоту и набирая скорость.
- Представляете,- пробулькивал он сквозь смех,- я - как капуста, с
меня ободрали - а под этим еще, снова ободрали - а там еще, все потерял
- и все равно остается, опять ободрали - а новое наросло, чем быстрее
теряешь, тем быстрее нарастает, правда, доктор? Смешно же, правда, смеш-
но? Никаких надежд нету, все, предел,- нет, час прошел, и может стать
еще хуже, оказывается, что-то еще оставалось...
- Да,- сказал доктор.- Всегда хоть что-то остается...
Он сказал это так, что Эрик замолчал. В нем еще проворачивался смех,
но уже не вырывался наружу. Он посмотрел на доктора, как тот стоит, под-
пирая стену, и понял с пронзительной ясностью, что никаких иных надежд,
кроме вот этого поджарого лысого человека, в его жизни не осталось.
- Доктор,- сказал Эрик,- что мне делать? Я ведь не смогу жить... так.
Доктор долго молчал и смотрел на него. Потом подошел, сел рядом.
Спросил:
- Но ты хоть понял, что с тобой сделали?
- Да,- сказал Эрик - и отшатнулся сам от себя.
- Я не справлюсь с этим делом сам,- сказал доктор.- Надо просить по-
мощи.
- Делайте что считаете правильным,- сказал Эрик.- Знаете, я уже вто-
рые сутки живу в ожидании удара...- Он не стал объяснять про призрачный
мир, про свист ветра, и доктор, возможно, не понял, о чем речь, но пе-
респрашивать не стал.
- Эрик,- сказал он наконец откуда-то издали.
- Да,- сказал Эрик.
- Я сейчас позвоню одному человеку,- сказал доктор хрипловатым голо-
сом.- Это очень непростой человек, но только он сможет нам помочь... ес-
ли сможет... и если захочет... Я не знаю, что из этого получится. То
есть вообще - не знаю. Но это, кажется, единственный возможный ход...
- Хорошо,- сказал Эрик.- Только пусть - скорее. Я не выдержу долго.
Доктор вдруг оказался у стола и уже набирал номер,- Эрик не уловил
того, как он шел к столу, как брал трубку... Над правой бровью запульси-
ровала огненная точка. Эрик прижал ее рукой. Вновь что-то стало подни-
маться в нем из глубины к свету, мышцы резко напряглись, потом расслаби-
лись, растеклись, опали. Внутри безболезненно, но жестко прокрутилось
несколько раз - как сорвавшаяся пружина.
- Алло! - сказал доктор в трубку.- Алло, Хенрик? Не разбудил? Слушай
внимательно: ты можешь проверить, не подслушивают ли нас? Ага... хорошо.
Хорошо. Что? Ладно, сейчас... М-м... "Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пе-
леева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий содеял: многие души
могучие славных героев низринул в мрачный Аид и самих распростер их в
корысть плотоядным птицам окрестным и псам..." Хватит? Нет, всю, конеч-
но, не помню, но большие куски... да. Значит, дело такое: помнишь, мы
сидели с тобой прошлой осенью в китайском ресторанчике и давали простор
фантазии? Помнишь, да? Так вот: не одни мы с тобой были такие умные, и
вообще это уже давно не фантазии. Понял? Абсолютно. На тысячу процентов.
Прямо сейчас. И прихвати кого-нибудь из твоих компьютерных гениев. Я си-
жу в конуре того парня, который жить не мог без утренних газет,понял,
да? Жду. Хорошо. Что? Очень тревожная обстановка. Да, главным образом.
Рубнер умер, это ты знаешь. Холера растет, вчера еще двенадцать случаев,
а карантин вводить - такое начнется... Жутко, честное слово. Короче го-
воря, поторопись. Часа через три-четыре? Жду. Пока.
Он положил трубку на рычаг и надолго застыл, глядя в пространство, и
Эрик вдруг увидел его плоским, вырезанным по контуру, и тут же - поясной
мишенью, мишень увеличивалась: черный безликий силуэт на белом расчер-
ченном крест-накрест фоне... потом что-то случилось, мишень скользнула
вверх и стала опять человеком, которого Эрик узнал через несколько се-
кунд,доктором; доктор наклонился над ним, махнул перед глазами рукой.
Эрик с трудом встал.
- Фу, черт,- сказал доктор.- Ты грохнулся, как бревно.
- Ничего,- сказал Эрик.- Душно...
Он вытянулся на диване и закрыл глаза. Душно - это что... Он вновь
ощутил в себе паука, напрягся всем телом, но сумел не заорать. Рукой до-
тянулся до лица - лицо было мокрым от пота. Перевел дыхание. Продержусь,
подумал он. Лишь бы не случилось чего-нибудь неожиданного...
Его вдруг потянуло в сон, и он уснул мгновенно. Он понимал, что спит,
понимал, что видит сон, и понимание это позволило ему досмотреть этот
сон до конца. Он лежал на переплетенных пульсирующих стеблях толщиной в
руку, от стеблей отходили тонкие усики, проникающие в его тело. Они поз-
воляли ему двигаться, но, натягиваясь, оказывали ощутимое сопротивление.
Он сел, то есть попытался сесть, и получилось, но как-то странно: голова
заняла нужное положение, а туловище осталось лежать как лежало. Эрик
наклонил голову, чтобы посмотреть, что случилось. Из расстегнутого во-
ротника рубашки высовывалась невероятно длинная морщинистая шея. По пле-
чам рубашка была разорвана, висели мокрые лохмотья. Из-под ткани буграми
выпирала мокро блестящая серая кожа, под кожей шевелились мускулы, а
дальше, там, где должны были быть лопатки, хищным пучком расходились
толстые серо-розовые гладкие щупальца, и из-под них прямо в глаза Эрику
посмотрели два других круглых немигающих глубоких глаза. Одно из щупалец
лениво захлестнулось вокруг немощной шеи Эрика и сдавило ее, тряхнув,
как яблоню, потом убралось, мазнув кончиком по щеке,- Эрик с омерзением
дернулся, попытался отмахнуться, но руки не подчинились, он посмотрел на
них и увидел, что вместо пальцев у него такие же серо-розовые, только
тоненькие, как черви, щупальца; помимо его воли, не слушаясь его и не
давая отчета, правая его рука приблизилась к лицу - черви извивались - и
накрыла его рот и нос; Эрик скосил глаза и вновь встретился взглядом с
теми, другими глазами: их взгляд оставался равнодушен и презрителен. По-
том под венчиком щупалец раскрылся громадный безгубый рот, и рука, душа-
щая Эрика, стала заталкивать его голову в этот рот, и в последний момент
Эрик успел увидеть, что нити, усики, побеги, проросшие в его тело, рас-
ходясь широко, образуют сложную сеть, паутину, в которой барахтается
много людей - далеко от него и совсем рядом с ним, а ближе всех, опле-
тенные паутиной с ног до головы, спина к спине стоят доктор и Элли и
смотрят на него: Элли с ужасом и пронзительной жалостью, доктор - внима-
тельно и почти спокойно; и, поймав их взгляд, Эрик на миг увидел себя со
стороны: лежащее на спине чудовище, мускульный мешок с венцом щупалец на
месте носа, и распятое на брюхе чудовища свое бывшее тело, вернее, его
истонченные остатки, и собственную свою голову на длинной шее, которую
чудовище тянет в свой рот,- потом рот сомкнулся, и Эрик перестал видеть,
он только ощущал сокращения мускулов и слизистое скольжение по коже лица
- шея, вероятно, могла вытягиваться как угодно далеко; потом вдруг стало
светло, но глаза были залеплены слизью и ничего не видели - но свет бил
в лицо, и Эрик, моргнув несколько раз, обрел, кажется, способность раз-
личать предметы: перед его лицом висела голая электрическая лампочка, и
по границе поля зрения двигались чьи-то силуэты, он хотел посмотреть -
кто это, но не мог оторвать глаз от лампы. У него не было чувства, что
он проснулся. Он поднял голову и почувствовал свои руки, плечи и шею та-
кими, какими они были раньше, до превращения; болели плечи, болели икры,
и поэтому то, что происходило сейчас, могло происходить наяву. Но он ни-
как не мог сосредоточить внимание на людях, которые были сейчас в этом
помещении вместе с ним. Тогда он снова лег, повернулся на правый бок и
закрыл глаза. И тут же его потрясли за плечо.
- Эрик, вставай,- сказал знакомый голос, Эрик стал вспоминать, кому
он принадлежит, и вспомнил, что - доктору. И следом эа этим вспомнил все
остальное.
Он сел, тараща глаза, сон выходил из него волнами. К горлу подступила
тошнота - будто укачало.
- Доктор,- сказал он хрипло.- Умыться тут где-нибудь можно?
Теперь он видел, что в помещении есть еще два человека: оба где-то
сбоку, туманными пятнами - не сразу и разглядишь.
- Вот эта дверь,- сказал доктор.
Холодная вода привела Эрика в чувство. Точно и на самом деле смыл ка-
кую-то слизь с лица, с мозгов - стало хорошо и ясно; надолго ли? - будет
видно.
Запахивая полы своей пижамной куртки, Эрик вернулся в освещенную ком-
нату; в подземелье, судя по звуку шагов, были и другие помещения - и не-
малые.
- Позвольте представить,- сказал доктор.- Эрик Томса - студент. Хен-
рик Хаппа, полковник нацбезопасности, шеф отдела по борьбе с террориз-
мом. М-м... Амадео Тимко, правильно? Программист, сотрудник того же от-
дела.
Полковник был чем-то похож на доктора, только лет на десять старше:
тоже лысый, крепкий, загорелый, подтянутый, тоже в очках, но без бороды,
в сером костюме и при галстуке. Вид абсолютно не полковничий, скорее
профессорский. И с ним - совсем молодой парень, почти мальчик, в джинсо-
вой безрукавке на голое тело и с медальоном на груди: рыкающий лев. Пол-
ковник шагнул к Эрику, протянул ему руку, другой рукой потрепал его по
плечу, сказал:
- Доктор кое-что сумел сообщить мне о вас, и я, конечно, сделаю все,
что смогу. Моя должность пусть вас не смущает. Я выступаю сейчас как
частное лицо. Доктор тоже не сотрудничает с нашей организацией, у нас с
ним сугубо личные отношения - надеюсь, неплохие. Так, Лео?
- Так,- сказал доктор.- Если не считать некоторых нюансов.
- Без нюансов было бы скучно,- сказал полковник.- Эрик, вот это Ама-
део, по компьютерам он первый в мире. Мы попробуем разобраться, что это
за штука в тебе, и отключить ее.
- Вытащить,- сказал Эрик.
- Может быть, и вытащить,- сказал полковник.- Ам, что ты думаешь?
- Пока ничего,- сказал Амадео.- Надо покрутить. Видимо,- он взял
рентгенограммы, посмотрел на них,- вот тут есть блок индукционной связ
и... вероятно, в шлеме - парный блок и какая-то электронная начинка и,
скорее всего, обеспечение связи со стационаром. Вряд ли я ошибаюсь. Ну
что? - обратился он к Эрику.- Приступим?
- К чему? - спросил Эрик.
- Надо попробовать раскопать начинку вот этой вот штуковинки,Амадео
ткнул пальцем в тело паучка.- Ты не бойся, я осторожно.
- Я не боюсь,- сказал Эрик.- Который час?
- Без пятнадцати четыре,- сказал доктор.- А что?
- Не знаю,- сказал Эрик.- Давайте меня на всякий случай к чему-нибудь
привяжем.
- Не помешало бы,- сказал Амадео и огляделся в поисках подходящей ме-
бели.
- Сейчас,- сказал доктор и вышел. Вернулся он скоро, волоча тяжелое
кресло с подлокотниками.
- То, что надо,- сказал Амадео.
Эрик сел в кресло, положил руки на подлокотники, дал себя привязать
жгутами из разорванной простыни. Ему было страшно, но страх был как бы
внизу, по пояс,- там он бушевал и крутился, голова оставалась ясной.
Амадео принес и поставил рядом с дисплеем свой обтекаемой формы чемо-
