- Ладно, валяй.
- Просто я не могу больше так, понимаешь?
- А я могу? Я могу, да? По-твоему, я могу? А что делать?
- Стать как все. Кастрировать себя. Или убить. Или продолжать тер-
петь. Выбирай. Выбор богатый.
- Почему ты вернулся?
- Откуда?
- Из Японии. Работал бы там...
- Не мог я там работать. Там страшно. Там еще страшнее, чем здесь. Не
веришь... Они продолжают воевать, понимаешь? Они задались целью победить
своих победителей, вытеснить с рынков, поставить на колени, перешагнуть
через них. Это какая-то национальная паранойя. Больше жратвы, больше
тряпок, больше машин, и никто не знает - зачем? Никто просто не спраши-
вает. Больше, лучше, моднее, мощнее, и на это уходят все ресурсы, все
время и все силы, а кто пытается оглянуться, тот предатель. Они проели
всю свою культуру, у них ведь было чем гордиться, а теперь они гордятся
телевизорами и роботами... ну, не всю, так почти всю - и, главное, никто
об этом не плачет... Очень страшно. Ты не был на фронте?
- Нет, конечно.
- А я вот успел. В четырнадцать лет. Это были последние дни Империи,
уже ничего не сделать, но нас погнали под танки - зачем? Никто не знал,
и сам этот гад не знал, бывают такие действия, как у курицы с отрублен-
ной головой - может быть, это на самом деле так, с отрубленной головой?
- но нас погнали под танки, и танки прошли сквозь нас, ни на минуту не
задержавшись, и уже потом, в лагере, я задумался: зачем? Понимаешь, это
ведь не просто глупость, это глубже... Так вот, там я временами ощущал
то же самое. Тебе не надоело на полу?
- Я же просил тебя: дай руку.
- Извини, не расслышал...
Тригас сунул в карман ненужный уже револьвер и помог Марту подняться.
- По-моему,- сказал Март,- ты клевещешь на целый народ.
- Это по-твоему,- возразил Тригас.- Я прожил там семь лет. Они про-
должают воевать, они влезли в эту войну по уши, и они наверняка победят.
Это и будет их конец. Конец великой нации. Мне не хотелось при этом при-
сутствовать - хотя я присутствовал при этом целых семь лет.
- Можно подумать, у нас лучше.
- У нас еще можно бороться...
Март покачал головой.
- Не верю. Бороться - не верю. Можно ерзать, ползать, пресмыкаться,
открывать рот, показывать фигу в кармане, добывать пропитание, пачкать
стены, слюнить пальцы...
- Можешь не перечислять,- сказал Тригас.- Зато у тебя есть конкретный
противник. Это большое счастье: иметь конкретного противника.
- Мы с этим противником уж слишком в разных весовых категориях...
Они помолчали.
- Юхан,- спросил Март через несколько минут,- как ты думаешь, какое у
нас государственное устройство?
- Скисшая военная диктатура,- сразу, будто ждал этого вопроса, отве-
тил Тригас.
- А строй?
Тригас подумал.
- Хрен его поймет,- сказал он.- Ты же знаешь, я не силен в этом.
- А говоришь, конкретный противник,- проворчал Март.- Слушай, ты
как-то раз назвал меня Морисом - почему?
- А, тогда... Почувствовал. Мне показалось, что почувствовал. Я, по-
нимаешь, стараюсь пить, чтобы заглушить все это, но иногда прорывает...
- А у меня наоборот - как выпью, такое начинается...
- У всех по-разному. Майорош, например, что пил, что не пил... Это ты
его жене деньги посылаешь?
- Я.
- Так я и думал. Молодец, а то бы ей с тремя трудновато пришлось.
Только все равно без толку все это.
- То есть?
- Наше время прошло...- Тригас задвигался в темноте; Март чувствовал
каждое его движение: вот он встал, вот осторожно приблизился к окну;
снаружи было чуть светлее, и на фоне окна обозначился неясный его силу-
эт.- Наше время пришло, побыло и ушло, и вернуть его невозможно. Дети
наши - наши собственные - никакой роли не сыграют в этой жизни, потому
что эволюцией не было предусмотрено, что мы оставим потомство. Мутанты
появляются всегда, но заметнее они становятся на переломе эпох - природы
или общества, все равно. А потом, в зависимости от условий существова-
ния, они или вытесняют, так сказать, базовую модель, или исчезают.
Третьего не дано. Нам суждено исчезнуть, потому что мы потрясающе пас-
сивны, когда дело касается выживания. Мы так легко, так задешево разре-
шаем убивать себя... Мы доказали свою неприспособленность, Март, и это
надо принимать просто. Не мы первые, не мы последние. Знаешь, в прошлом
году у меня разболелся зуб, и я пошел к врачу. И вот в приемной я увидел
пару: им было под семьдесят, не знаю, кто был болен, наверное, она, но и
ему тоже было плохо - душновато, да и вообще, приемная зубного врача...
Так вот: он не находил себе места, он устал, нервничал, но не мог сесть
в ее присутствии, понимаешь? Только когда она вошла в кабинет, он сел...
А я вполне мог сидеть, без всякой неловкости, и все остальные тоже. Дру-
гой человек. Совсем другой. Не представляю, как он выжил. Ведь выбивали,
выжигали тщательно, как заразу. И выжгли ведь. Что для нас сейчас уваже-
ние к женщине, или любовь к поэзии, или что там еще... Приятное приложе-
ние к полезному члену общества. Представляешь, каким казалось будущее
этим двоим? Все будут такими, как они. А оказалось, что будущее - это
много тепла и мяса... Основа выживания - простота и неприхотливость. Мы
пришли на смену тем, кто не мог сесть в присутствии женщины. Нам придут
на смену те, кто не позволит себя убивать...
Чувства запаздывали, как будто кожа того маленького человечка, кото-
рый сидит в людях и который и есть человек, покрыта толстым слоем пара-
фина, и потому все, что происходит сейчас, вроде бы уже происходило ког-
да-то, и тогда все кончилось вроде хорошо, только не вспоминалось, как
именно, и так же вот Тригас стоял тогда в темноте у окна и вещал голосом
черного пророка...
- Это не критерий, Юхан,- сказал Март.- Твое будущее - это время неу-
язвимых монстров.
- Может быть, и не критерий. Но это ограничивающий фактор. А мы обре-
чены самим ходом истории. Природа будто специально создала нас для зак-
лания.
- Будь мы неуязвимы - нам было бы наплевать на все.
- Не обязательно неуязвимы,- сказал Тригас.- Но хотя бы способны к
сопротивлению.
- Самая маленькая победа отнимает так много сил, что нам было бы нев-
моготу заниматься делом.
- Что спорить зря...- Тригас помолчал, потом спросил в упор: - Ты бу-
дешь стрелять в тех, которые сейчас придут за тобой?
Март ответил не сразу. Тригас был прав, он понимал это, но прав неп-
равильно, ненормально, противоестественно, такой правоты не должно было
существовать, потому что она унижала их всех - тех, кто чуть-чуть при-
поднялся над инстинктом самосохранения, кто по каким-то им самим непо-
нятным причинам ценил в этом проклятом мире что-то еще, кроме собствен-
ной шкуры...
- Не буду,- ответил Март. Он точно знал это; в вещих снах в руке его
были разные предметы, но никогда - оружие.
- Ты еще успеешь уехать.
- Я просто не смогу. Я как из соплей слеплен.
- У меня есть фенамин,- сказал Тригас.- Сейчас принесу.
Он зажег свет, вышел и тут же вернулся - Марту показалось, не прошло
и секунды.
- Проглотишь всухую? - спросил Тригас.
- Вряд ли...
- Тогда сейчас,- Тригас сходил на кухню и принес стакан воды. Таблет-
ки были горькие, с отвратительно-сладковатым привкусом, и Март пожалел,
что разжевал их - надо было глотать целиком.
- Ну вот,- через полчаса будешь как новенький. На тебе остальные,- он
сунул Марту упаковку. Март не смог удержать ее в руке, таблетки упали на
пол. Тригас поднял их и положил Марту в карман.
- Юхан,- сказал Март,- пожалуйста, вынь вон из того фотоаппарата кас-
сету. А еще лучше - засвети пленку.
- Что это за пленка?
- Жизнь и смерть нашего друга Петцера.
- Он... умер?
- Нет, я неудачно выразился. Просто он заложник за эту пленку. Если
она попадет в чьи-нибудь руки, Петцера убьют.
- Я примерно понимаю, что такое "заложник",- кивнул Тригас.А если не
попадет?
- Что не попадет?
- Ты сказал, что если попадет не в те руки... А если не попадет?
- Не знаю. Не знаю, что хорошего... вообще ничего не знаю.
- Так что там?
- Там результаты натурных испытаний нового боевого отравляющего ве-
щества на наших с тобой знакомых...
- Так это были не террористы? Я так и подумал почему-то.
- Бывшие террористы. Теперь это, наверное, какое-то секретное армейс-
кое подразделение.
- Слушай, а как ты оказался в курсе этого?
- Да вот, занесла нелегкая. Случайно, в общем.
- Врешь ведь. Я давно догадывался, что ты... Сам знаешь, что я думал.
- Не совсем так,- возразил Март.- Это было бы слишком банально... Я
не просто выдаю себя за другого. Я и есть тот другой. И тот, и другой -
в одном теле два человека. Так получилось, приходится жить за двоих.
- Никакие ты не два человека,- сказал Тригас.- Ты просто несчастная
жертва ядерных испытаний, живущая в мире, для тебя не предназначенном. И
мечешься ты, и хочешь что-то сделать, только ничего сделать нельзя, по-
тому что все уже сделано. Жизнь проиграна, дело проиграно, надо просто
кончить комедию на должной ноте - чтобы звучала подольше. У тебя хорошо
получилось там, на стене. Это - долго. А у меня ни черта не получаетс
я...
- Отпусти себя на волю.
- Страшно,- передернул плечами Тригас.- Страшно на воле. Я не выживу
на воле.
Они оба замолчали, потому что слишком много надо было им друг другу
сказать и слишком мало было отсчитано им времени. Так и слышались в ти-
шине удары метронома - большого спокойного сердца некой снисходительной
твари...
- У всех свое предназначение,- сказал Тригас.- Кто-то ложится
костьми. Нам с тобой дано умение творить чудеса. Но я не могу им вос-
пользоваться - боюсь, боюсь и... уже не могу. Слишком успешно я с этим
умением расправлялся. А ты еще можешь. И должен. Уезжай. И не вяжись
больше во всякие эти дела. Нас так мало осталось. Делай, делай свое дело
- пока не придут за тобой. Все равно придут, так пусть хоть из-за насто-
ящего, а не из-за всякой пыли...
- Это не пыль,- сказал Март.- Это тоже настоящее, только по-другому.
- Настоящее,- легко согласился Тригас,- но этим могут заниматься и
другие. Ты должен сохранить себя насколько сможешь. Уезжай.
- А ты?
- А я хочу посмотреть на тех, которые придут сюда. Слишком задешево
мы им доставались. Они ведь сюда идут не только от ненависти - поразв-
лечься. А обо мне не жалей. Я же... Я чуть не стал вампиром. Хотел стать
как они, представляешь? И еще захочу, если... Уезжай. На моей уезжай.
Хорошая машина.
- Не валяй дурака, Юхан. Я без тебя не уеду.
- Перестань, Март. Я решил. Так будет лучше всего. У меня тут пять
патронов. Ты не поверишь, но я даже мечтал об этом. Вот они, а вот я, и
у меня целых пять патронов. Полжизни готов был отдать за такую возмож-
ность. А ты хочешь меня увезти. На тебе ключи. Мою машину и ребенок во-
дить сможет, там только две педали - газ и тормоз,- остальное автомати-
ка. Разберешься. Бак под пробку. Давай. Время уже. И пленку свою не за-
будь.
Подталкиваемый Тригасом, Март оказался уже за дверью, уже у машины,
вот и дверца открыта... Что-то неладное с головой, чем он меня напоил,
он же давал мне какие-то таблетки... Март знал, что ему надо было ос-
таться и выйти навстречу толпе, дать последний бой - нет, последний бой
я уже дал, когда заканчивал картину, а это - только завершение его, под-
пись под картиной, которая должна была закрепить победу; но я дал себя
уговорить, и вот сижу в машине, и сейчас поеду - уже еду,- дал себя уго-
ворить, и победа стала неопределенно-затушеванной и как будто отодвину-
той в тень; но я жертвую определенностью этой победы ради следующих по-
бед,- дал себя уговорить, и уговаривал меня не только Тригас, я сам себя
уговаривал и продолжаю уговаривать, а дело ведь не только в этой победе
- не победе, а в чем-то более важном, но я никак не могу понять в чем...
